Битый час слоняясь по набережной, он искал свободную скамейку, чтобы предаться блаженным воспоминаниям, но воскресная Мойка была либо обижена на него, а может были ещё какие неведомые причины не пускать его в колыбель воспоминаний о далёком прошлом. Странно, почему именно скамейка, можно же и на ходу вспомнить, но… На ходу не вспоминалось, вернее он не мог увидеть её глаза, они как будто мельком проносились в невесть каком потоке, и не было возможности заглянуть в них… Увидеть тот далёкий свет, который поглотил его душу… если конечно таковая была, в чём у него были сомнения… Облокотившись на чугунный парапет, он молча наблюдал за выводком утят. Надо же, как может приспособиться природа, и сытно, и за потомство не страшно, и улетать никуда не надо; тратить силы, менять обстановку, привычки и…
Нет, ну какой дурак посылает в рабочую командировку, в преддверии выходных, езды всего шесть часов: не сутки, не двое, а шесть ча...! Конечно же день в холостую… Успокаивало только то, что это был любимый и неповторимый город - он оставил здесь нечто такое, что ни на минуту не исчезало из его мыслей вот уже десять лет. Оно ворочалось где-то под ложечкой, ныло по ночам в темени и иногда больно сжимало сердце, которое в ужасе замирало и вырвавшись из тисков долго трепетало отдаваясь бешеным ритмом в висках. Так же оно трепетало, когда он смотрел в её глаза, но это был сладкий и желанный трепет. Это было давно и недавно, в общем десять лет для человека это не много, но для сердца которое щемит каждую секунду - это наверное десять жизней.
- Можно присесть к вам на скамеечку? Мужчина вежливо наклонил голову и встретил в ответ лучезарную улыбку и … Далее слова наверное и не требовались… они молча сидели на скамейке до позднего вечера, смотрели друг другу в глаза и улыбались… Прохожие чуть замедлив шаг, тоже расцветали улыбками и даже хмурое с утра небо, вдруг стало сине-глубоким, что в городе дождей величайшая редкость в это время года. Напротив скамейки у парапета, древний старичок в муаровом плаще неопределённого цвета, кормил в речушке уток. Скрошив половину батона, он достал уже видавший виды целлофановый пакетик и положил остатки в него, предварительно глубоко втянув в себя запах свежей выпечки. Блокадник... мелькнула мысль… Шаркающие шаги и постукивание трости, вскоре стихли в городской круговерти…
- Мне пора. (Боже, это был не голос… вернее это был не женский голос, так звенят колокольчики в лугах, он слышал их в детстве, но только один раз… и вот второй…)
- Как жаль, а давайте я вас провожу?
- Не беспокойтесь, мне на трамвае несколько остановок, я ещё засветло буду дома…
- Тогда давайте посидим ещё немного, и я провожу вас…
- О, нет, мне надо накормить и выгулять мою Бульку.
- Судя по кличке это собака, а почему Булька?
- Я её спасла, когда она упала в воду с мостика … это было в деревне у бабушки. Девушка вдруг осеклась и стало понятно, что бабушка уже только в светлой памяти…
- Знаете, я придумал, а давайте завтра встретимся здесь опять?
- Вы читаете мысли, я тоже это придумала, только не знала как вам это сказать. С вами так хорошо пролетело время!
Она ушла, а он ещё некоторое время словно сказочный заколдованный персонаж - сидел и улыбался…
На следующий день он ждал её до темна, потом ещё и ещё, и ещё… Командировка закончилась, пришлось возвратиться в тянущиеся однообразием будни. За десять лет в город Петра, у него были сотни командировок и он непременно приходил к этой скамейке: сидел в ожидании по несколько часов... потом... возвращение… После каждой поездки сердце не просто болело, оно кровоточило и кричало от боли, но судьба не была к нему благосклонна, она словно мстила ему за что-то…
Что за странно-знакомые шаги?.. он их уже где-то слышал… Обернувшись он сначала увидел неопределённого цвета муаровый плащ, а потом уже всю картину целиком, включая мелкие фрагменты в виде трости и помятого целлофанового пакетика с батоном. Старичок подошёл почти вплотную и стал кормить выводок утят, ещё тёплым и действительно очень ароматным хлебом.
- Простите дедушка, а вы часто здесь бываете?
- Каждый день, за хлебушком хожу, да и вот птичек прикармливаю, куда же они без меня, даже не улетают на зимовку… ждут, не огорчают меня улётом. Вот уйду я в мир иной, тогда и полетят, точно полетят… Прямо на небо полетят, он взглянул подслеповатыми глазами на тяжёлые облака и чему-то улыбнулся.
- Скажите, а вот к этой скамейке девушка в зелёном плаще не приходила? (Хотя, что я за идиот, какой плащ десять лет выдержит, ещё и зелёный... бред…)
- А ты знаешь молодой человек, приходила и обязательно в зелёном. Тепло на улице, солнечно, а она сидит на скамейке в плаще и взгляд у неё грустный-грустный… Глаза-то у неё, ой какие красивые были… светлые.
- Что значит были? Вы о чём дедушка?
- Так и померла она на этом месте, я же скорую и вызывал, с месяц поди назад… Сказали не могут уже ничем помочь и увезли… Жаль, не дождалась она чего-то… Ну прощавай мил человек, я покуда дошаркаю стемнеет поди…
Последних слов он уже не слышал, сердце сжалось в комок и отказывалось распрямиться, он дошёл до скамейки, медленно сел и запрокинув голову, посмотрел на вдруг прояснившееся небо… Там вдалеке, около самых звёзд сияли её глаза… Она вдруг встрепенулась и махнула рукой…
Взрывая вечерний воздух сиреной и проблесковыми маячками, по городу Петра неслась карета скорой помощи, по адресу:……………..
14.01.14г.
фото скамейки: Адрес: Наб. Мойки, д.8.
Аудиоверсия рассказа (читает автор) -