Глава 4
В декабре губернатора вызвали в Москву. Причиной, по которой собрали на совещание руководителей регионов, был разыгравшийся азиатский финансовый кризис. Он начался весной 1997года в Юго-Восточной Азии. Вначале на четверть упал обменный курс бата в Таиланде, а потом обесценился и на сто процентов. За лето кризис расширился, захватив Индонезию, Малайзию, Южную Корею, а к концу года уже государства и с мощной экономикой. Китай, Япония и Индия ощутили его удары. Кризис быстро распространялся по Земному шару. Большой отток капитала и падение цен на сырьё способствовали развитию кризиса и в России. Правительство понимало, что при таком положении дел через полгода страна может стать банкротом. Для этого и были вызваны главы регионов в Москву, чтобы там обсудить назревавшую беду. О том, что складывается непоправимая ситуация, знали все. Президентом были даны указания правительству — не допустить кризиса. Но министры и всё окружение президента знали, что ситуация безвыходная. Близкие к президенту люди поняли одно — надо спасать все свои личные сбережения: рубли перевести в доллары и разместить их в иностранных банках. Отток капитала из России резко увеличился. Начался ещё больший грабёж России. Все понимали, что правительству Черномырдина осталось быть не долго, и вместо него уже готовили «мальчика для битья». В фирме « Рога и копыта» всегда должен быть «зицпредседатель Фунт», который за всё и ответит.
Путигин остался за губернатора. Он сидел в кабинете и, включив телевизор, слушал новости. Диктор говорила о трагедии, которая разыгралась в Иркутске. Транспортный самолет АН- 124 ВВС России перевозил два истребителя, собранных Иркутским авиазаводом, во Вьетнам. В течение пяти секунд после взлёта отказали сразу три двигателя. Самолет рухнул на город, накрыв два жилых дома и задев обломками детский дом. В этой катастрофе погибли в самолёте двадцать три человека и 45 человек на земле, в том числе и 14 детей. Причиной катастрофы был якобы перегруз самолёта. Но по Иркутску поползли слухи, что эту авиакатастрофу подстроили. Два истребителя СУ – 27 не должны были попасть во Вьетнам. В результате крупных хищений они были сделаны кое-как и не могли летать, а всё это воровство надо было списать на авиакатастрофу. Бардак в неуправляемой стране всегда приводит к таким последствиям. Бесы спешно покупали доллары, отправляя их в иностранные банки, а в домах под обломками самолета заживо горели дети.
Зазвонил телефон. Путигин поднял трубку и ответил одним коротким словом: « да».
— Привет, начальник, — послышался знакомый голос.
— Здравствуй, Гена, рад услышать тебя.
— Узнал через знакомых, что ты уже работаешь, а друг забыл и не хочет даже весточку подать.
— Прости, Гена, завертелся, дел под завязку. Только вышел на работу, Тучкова в Москву вызвали. Вот сейчас за него остался.
— Как твоё здоровье?
— Выкарабкиваюсь потихоньку. По ночам переломы дают о себе знать.
— Как вас угораздило на ровной дороге в дерево въехать? Ну, зимой ещё понятно: гололёд, занесло, а это же летом. Перли, наверное, с бешеной скоростью?
— Нет, наоборот, ехали медленно.
—В городе болтают, что вам подстроили эту катастрофу. Это правда?
— Не телефонный это разговор, Гена. При встрече я расскажу.
— Ну, так в чем же дело, давай встретимся, в ресторане посидим.
— Можно только вечером после работы, сейчас дел полно. В приемной люди ждут. На совещание прибыли. Как твой бизнес?
— Почти никак, умирает.
— Может чем-то помочь?
— Чем ты поможешь. Братки не дают жить. Тогда ты переговорил с ними, вначале отстали. А потом как «Соху» убили, другой на его место стал, и наехали на меня по полной программе.
—А кто сейчас бандитский наместник?
— Лапин, хозяин всех городских рынков. «Лапа» на рынке — царь и бог. Меня данью обложил, и мой бизнес стал убыточным. Заработка никакого. Пробовал продавцам зарплату урезать, так они воровать стали. Словом, не жизнь, а «малина». Может, ты снова похлопочешь за друга?!
— Я этого Лапина не знаю. Попробую с Чижовым переговорить.
— Это тот, у которого ты деньги занимал?
— Да, да, он.
— Так я с ним знаком. Их фирме одно время мясо поставлял, а потом мне дорогу перебежали. Думаю, что Иван Андреевич не при делах. Это раньше он мог такие дела решать, когда с Сохновым работал, а сейчас у него другой хозяин.
— «Спрос — не обух, шишек не делает», — ответил Путигин.
— Пожалуй, можно и спросить, а вдруг он знаком с Лапиным. Тебя-то они послушают, с городской властью им нет резона ссориться. Я позвоню Чижову и закажу столик. На который час заказывать? — спросил Смагин.
— Я думаю часиков на восемь. Потом вечером созвонимся.
— Хорошо, до вечера.
В это время зашла секретарша.
— Александр Владимирович, все уже в сборе.
— Пусть заходят.
Совещание длилось не долго. Потом секретарша занесла папку и, Путигин, работая с бумагами, просидел до вечера. Он так бы и забыл про ресторан, но звонок Смагина напомнил ему.
В ресторане было мало народу. В фойе их ждал Чижов. Он, широко улыбаясь, шагнул на встречу Путигину.
— Рад видеть тебя в полном здравии. Я когда услышал, что ты в аварию попал, помчался в больницу, а там сказали, что тебя в Москву отправили. Люди говорят, ментяра подстроил автокатастрофу.
— Да, он, — нехотя ответил Путигин.
— Вот, а всё на бандитов кивают, а менты ещё хуже, чем бандиты. А за что он тебя решил убрать?
— Видать мешал ему, — ответил Путигин, пытаясь перевести разговор на другую тему.
Ему не хотелось всё говорить Чижову, да и следствие ещё не закончилось. А «Чиж» не хуже Путигина знал всю эту историю, но пытался прикинуться несведущим в бандитских делах. Они пожали друг другу руки, а затем Чижов поздоровался со Смагиным.
— Прошу, — сказал Иван Андреевич Смагину и показал рукой на зал, — всё готово, как заказывал.
— Стол в маленьком зале накрыли? — спросил Смагин.
— Да, да, как просил. Никто вам мешать не будет.
Чижов провёл гостей в зал. Там уже стоял в готовности официант.
— Ты, Иван Андреевич, с нами посидишь? — садясь за стол, спросил Путигин. — Дело одно с тобой надо решить.
— Посижу, если только ненадолго. Хозяина жду, старик решил вечером посмотреть, как работают его подчинённые. Зануда, «Соха» был лучше.
Чижов, конечно же, хитрил. После того как Смагин заказал столик и предупредил, что будет с вице-губернатором, « Чиж» тут же доложил своему хозяину. И Рушкин решил, во что бы то ни стало сегодня пообщаться с будущим губернатором. По городу уже ходили слухи, что Тучков хочет передать пост губернатора Путигину.
Официант разлил по бокалам вино, подал закуски и удалился.
— Давайте выпьем за здоровье будущего губернатора, — сказал Чижов, поднимая бокал.
—Это ещё вилами по воде писано, — возразил Путигин.
— Да ну, — вмешался Смагин, — все уже в городе говорят, что ты будешь губернатором.
— А не проголосуют люди, — возразил Путигин, — и всё — прощай мечта!
— Чтобы проголосовало большинство, денежки надо вложить, — заметил Чижов, — нашему мужику бутылку дал и проголосует хоть за чёрта.
— Это может быть и так, — ответил Путигин. — Но, во-первых, у меня таких денег нет, а, во-вторых, я не хочу покупать кресло губернатора. Пусть люди сами решают.
— Деньги можно найти, — заискивая, глядя в глаза Путигину, сказал Иван Андреевич, — ты с моим хозяином переговори, у него в кубышке есть.
— А кто стал твоим хозяином?
— Рушкин Николай Алексеевич, наш бывший юрист. Да ты его, наверное, помнишь, мы как-то с ним приходили к тебе.
— А помню, так он же был твоим подчинённым. И как же это получилось, что он вдруг стал твоим хозяином?
— Вот так и получилось — шутки судьбы. « Соха», когда связался с этим заводом, влез в долги. А братки стали требовать, чтобы долг отдал. Не знаю, но говорят он якобы и «общак» весь потратил. Он тогда и продал фирму Николаю Алексеевичу.
— А откуда у юриста такие деньги?
— У него жена богатая, ювелирный магазин « Сапфир» держит. У них денег ещё на таких три фирмы будет.
— А за что же «Соху» убили?
— Кто ж это знает, поговаривают, что братки его за долги порешили. Он тогда ещё намеревался за бугор смотаться. А может и «Лапа» руку приложил. Они с ним давно на ножах были. «Лапа» на его место метил. А может московские, чтобы нефтезавод забрать. Я ему давно говорил, продай его и не морочь голову. Всё жадничал, пока и самого не грохнули.
«Чиж» знал всю историю с нефтеперерабатывающим заводом. Но как ловкий его хозяин Рушкин продал завод москвичам за подлинной подписью «Сохи» — это было выше его понимания. За это московская братва пообещала « Адвоката» короновать, но на сходке большинство авторитетов всё-таки проголосовало за «Лапу».
— «Лапа» на меня наехал, — вмешался Смагин. — Бандиты бизнес у меня хотят отобрать. Может, ты поговоришь с ним.
— Нет, я с ним после убийства «Сохи» даже не разговариваю. Да и знаком я с ним визуально — так пару раз видел в ресторане. Он и на нас наехал. Николай Алексеевич тоже стонет. А куда деваться, приходиться мзду давать. Вот сидит перед тобой сама власть, а ничего с бандитами поделать не может.
— Пусть меня только выберут, — со злостью сказал Путигин, — я наведу порядок. С новым начальником УВД я на эту тему уже говорил. Корзун мужик крутой. Вначале уберём всех ментов и чиновников в администрации, кто с бандитами связан. Он уже в этом направлении работает, а потом и за бандюг возьмёмся. Я этих гадов буду душить, пока дышать буду и…
— Оно понятно, — остановил Путигина Чижов, — в тебе месть бурлит за свою семью. Отомстить хочется, да только месть, говорят, — плохой советчик. Я вам вот что посоветую — вы с «Лапой» сами переговорите. Говорят он трусливый, хотя и мокрушник. Его подпугнуть ментовкой он и отстанет.
— А как на него выйти?
— Ой, чудак человек. Корзуну прикажи, пусть он им и займется.
— Буду я при начальнике УВД решать вопросы бизнеса с бандитом. Что полковник подумает обо мне. А потом за какие дела он его арестует. «Лапа» законы знает, как и твой бывший хозяин «Соха», своими руками ничего не делал.
—Тогда поговори с Рушкиным, может Николай Алексеевич с ним знаком поближе. Вот он скоро придет, и поболтаете здесь. Глядишь, где-то и нащупаете какие-то контакты.
Ладно, я пошёл. Надо хозяина встретить. Ничего не поделаешь, такова жизнь — хозяин тот, у кого больше денег.
Вдруг у Путигина в ушах раздался какой-то свист, и он вмиг вспомнил весь разговор с Бертольдом.
— Страна сатаны, — прошептал Путигин.
— Что, что, — переспросил Смагин.
— Да так, вспомнил кое-что.
Чижов вышел, гости остались одни.
— Ты ему веришь, что он с Лапиным незнаком? — спросил Путигин. — Врёт он, а зачем не пойму.
— Теперь тебе кругом бандиты мерещатся, после того что с тобой случилось, — возразил Смагин.
— Ну, рассуди сам — работал у «Сохи» директором фирмы, абы кого авторитет не возьмёт на такую должность. К тому же он сидел.
— Да, был он на зоне. Он мне как-то рассказывал, что по молодости туда попал, Пацаны драку на танцплощадке устроили и кто-то из них одного ножичком пырнул. Суд так и не установил виновного. Всем участникам дали срок. На зоне он с «Сохой» и познакомился. Понравился пацан авторитету. Уже, будучи на воле, встретился с «Сохой», тот и предложил ему стать директором. Мы, когда мальчишками были, тоже дрались и запросто могли в такой переплёт попасть. А когда наши деды молодыми были полстраны сидело. Так что же, по-твоему, все они бандиты.
— Да, ты прав, но что-то я сомневаюсь в нём.
— Я тоже в их ресторан мясо привозил, и что, если я с ними работал, тоже под твоё подозрение попал. Я тебе сразу сказал, что Иван Андреевич не при делах. Если бы он мог повлиять на Лапина, я бы уже давно решил бы вопрос сам без тебя. Вот с Рушкиным надо поговорить, он хозяин. Наверняка с авторитетом знаком раз ему деньги платит. Он «крышует» его.
— Хорошо, сейчас появится Николай Алексеевич, попробуем поговорить с ним.
— Смешно это всё, — сказал Смагин, — власть ищет выходы на главного бандита, чтобы просить его о снисхождении к бизнесмену Смагину.
— Да смешно, но я другого выхода не вижу.
— Зачем же она нужна такая власть.
— Власть не может поступить против закона. Ты же заявление не хочешь написать.
— Если я напишу, то завтра пойду вслед за Головановым.
— А как их по-другому возьмёшь, закон на их стороне.
— Прикажи Корзуну, пусть закроет «Лапу» на пару дней в КПЗ. Он сразу поймет, кто в городе хозяин.
— Да не могу я просто так приказать! «Закон — не дышло, куда повернул, туда и вышло» — перефразировал поговорку Путигин.
— Всё в демократию играешь, а с тобой они по закону поступили? И так же будут со всяким поступать, если не мы их, то они нас уж точно в скотов превратят. Очнись, посмотри в какой стране мы живём.
— Ты же сам только что сказал — нельзя всех подозревать.
— Не надо ерничать, менты прекрасно знают всех бандюг в городе. Но почему-то с ними за руку здороваются.
— Тогда и надо начинать с ментов. Но все равно так нельзя, Гена. Если каждый губернатор будет на своём месте так наводить порядок, хватать каждого подозреваемого, то в стране снова будет тридцать седьмой год. Тогда это уже будет не власть, а кнут. И эти же бандиты пойдут во власть и будут тоже самое делать именем закона. Так порядка никогда не будет.
— Можно подумать в России он когда-нибудь был, — возразил Смагин.
— Был. Что ж мы, по-твоему, все время так жили, — ответил Путигин.
— Нет, не всегда: когда на дыбе сидели и ноздри рвали, тогда народец был смирным и законопослушным. А когда у власти алкаш, то каждый видит себя вместо него на троне и народ начинает бунтовать и издеваться друг над другом. Это в крови у нашего народа. Уехать бы отсюда, так уже всё это надоело.
— Куда же ты собрался ехать?
— Куда, куда, — передразнил Смагин, — на Запад. Мой компаньон посмотрел на этот бардак и уехал в Бельгию. Пристроился у фермера, говорит, работа нравится. Вот видишь, а у нас говорят, что молодёжь на земле работать не хочет. Она за границу уезжает и там с удовольствием работает. Это как, по-твоему, а, губернатор?
Путигин сидел, задумавшись, и казалось, что он совсем не слушает Геннадия.
— Всё дело, наверное, в хорошем окладе, — вдруг произнёс он.
— Дадут тебе сейчас хороший оклад, ты вернёшься в Таракановку?
Путигин молчал, перед его глазами проплывала во всей «красе», унижающая достоинство, жизнь на краю деревни в доме бабы Вари.
— Нет, что ты, ни за какие деньги я туда не вернусь.
— Вот мы с тобой оба кончили сельхозинститут, а на земле работать не захотели. Кстати, из нашей группы никто не остался в деревне работать. А всё потому, что там нет условий для жизни молодого человека. Никому не хочется топить печь дровами и ходить в мороз на дырку, а уж о других прелестях деревенской жизни я и говорить не буду. Все лезут в город, а реализоваться не могут. Вот и сочиняют «что делать» да с «чего начать». И бурлит страна вечных революций, не понимая одного, что с земли надо начинать, она даёт пропитание и кров человеку. Без землицы никуда, а у нас, как пацан из детских штанишек вырос, тут же бежит на площадь революцию делать. А там взберётся краснобай на трибуну и начинает этим пацанам мозги вставлять. И давай они громить всё подряд, а за ними вся пьянь, да рвань. Все думают, что как только революцию сделают, завтра же все реализуют себя, появятся дороги в деревне, газ, водопровод, победят бедность и будут жить как в Париже. Не победят её никогда, потому что власть и народ в России вечные враги. А надо, чтобы были компаньоны и понимали друг друга.
— Да ты прав, хотим жить красиво сейчас и сразу, а работать не хотим, сделать мало-мальски нормальный автомобиль и то не умеем. .
— Как хочется пожить в стране, где всё стабильно, — продолжил Гена. — Чтобы организовать своё дело, детям и внукам его передать и пожить по-человечески, как живут люди в старой консервативной Британии. Наши господа революционеры все мечтают жить в Лондоне, предварительно ограбив Россию как липку.
— Они прекрасно понимают куда стремятся, и революцию там делать не будут, — с иронией подтвердил Путигин
— Да, живут же люди, — Смагин вздохнул, — без революций, и королева им не мешает. А у нас коммунисты царя убили, миллионы людей положили, а теперь и коммунистов убрали, но толку — как жили в дерме, так и живём. В головах пустота, а в задницах революция бурлит. Раньше властители на конях, как истинные рыцари перед толпой красовались, а теперь всё норовят на броневик залезть и с него речуху толкнуть. Народ побурлил на площади, побегал с кумачами да синими флагами, погорланил, отдушину получил и пошёл друг у друга воровать, обманывать да бодягой травиться.
— У меня как-то с Тучковым на эту тему был такой же разговор, — ответил на монолог Смагина Путигин. — Я его спросил, почему он придерживается консервативных взглядов. Знаешь, что он мне ответил: « Лучше быть в старости консерватором, чем оставаться всю жизнь юным революционером без мозгов».
Открылась дверь и в комнату вошёл Рушкин, а следом за ним Чижов.
— Здравствуйте. Не помешали — спросил Рушкин.
— Здравствуйте, Николай Алексеевич, — Путигин вышел из-за стола и протянул руку Рушкину.
— Рад Вас видеть в полном здравии, — сказал, здороваясь за руку, Николай Алексеевич.
— Прошу знакомиться, мой друг Смагин Геннадий Борисович.
Смагин приподнялся и поздоровался с Рушкиным за руку.
— Поужинаете с нами? — спросил Путигин.
— Ну что ж, не откажусь посидеть с таким дорогим гостем, — Рушкин сел за стол рядом с Путигиным.
— Ванечка, организуй за счёт заведения хороший стол. Уж больно скромно ты угощаешь гостей.
Чижов вышел отдавать распоряжения, а Рушкин на правах хозяина продолжил разговор.
— Наслышан, что вас хотели убить. Правда, подробностей не знаю, но в городе люди болтают разное. Говорят , что сам начальник УВД был замешан в этой истории.
— Да, это его работа, — ответил Путигин.
— Ай-ай-ай! — Протяжно воскликнул Рушкин, — полковник и тот с бандитами, кому же верить тогда. Я думаю что и «Соху» по его приказу убрали. Власть видать не поделили.
Никакого житья от этих бандитов нет. Только плечи расправишь, подкопишь деньжат, чтобы дело своё развивать, и тут к тебе тук-тук. «Не ждал, денежки гони в бандитский «общак», чтобы авторитеты проституток по заграничным курортам возили.
— Они говорят, что деньги нужны братву на зоне греть, — вмешался Смагин.
— Да бросьте вы, Геннадий Борисович, туда попадает самый мизер — все одинаковые, плоть от плоти один народец. Крадут потихоньку, точно также как и те, что у власти, растаскивают другой общак под названием бюджет. Вы уж, Александр Владимирович, как станете губернатором, наведите хоть немного порядок в области. Иначе весь бизнес бандиты сведут.
— Кто его знает, стану я или нет, — ответил Путигин.
— Ну как же, все в городе говорят, что вас поставят губернатором.
— Это от народа зависит, ему решать — буду я или другой.
— Ох, Александр Владимирович, самое не благодарное дело верить в мудрость и справедливость народную. Народ может преступника сделать святым, а святость втоптать в грязь. Всё зависит от суммы заплаченной щёлкопёрам и господам экранным манипуляторам. Народец в массе своей глуп, тем более наш, что ему скажут, то он воспринимает за чистую монету. В любую предвыборную кампанию надо вкладывать деньги. Определённые группы людей всегда будут заинтересованы продвигать своего человека к власти, чтобы потом лоббировать нужные для них законы. А без денег на выборы соваться нечего.
— Но у меня их нет, — сказал Путигин.
— Ах, простите за откровенность — молодо-зелено. Они у других есть, можно поговорить с людьми, объединиться и двинуть Вас на пост губернатора. К тому же Вы имеете ресурс власти — это не надо сбрасывать со счетов. Во всём мире только так делается политика и по-другому быть не может.
— Да, в чём-то вы правы, — ответил Путигин, — об этом стоит подумать. Кстати, Николай Алексеевич, вы Лапина хорошо знаете?
— Наверное, не лучше чем вы.
— Не прибедняйтесь, — пошутил Путигин.
— Знаю, что есть такой уголовный наместник в нашей области, — ответил Николай Алексеевич. — Думаю, правоохранительные органы о нём не хуже осведомлены, чем я. Вы спросите у господина Корзуна, он вам всё о нём расскажет.
— Видите ли, я хочу с ним лично встретиться, а полковника Корзуна в это дело вмешивать не хочу.
— И чем же вас заинтересовал этот авторитет?
— Хотел бы с ним поговорить, он малому бизнесу развиваться не даёт.
— Не только малому, — Николай Алексеевич задумался, — при «Сохе» хоть порядок какой-то был. А этот распустил свою братву, сейчас каждый бандит — начальник. Уже не знаешь, кому и платить. У «Лапы» есть правая рука Федя, по кличке « Курчавый», тот вообще беспредельщик.
— Да, да, — подтвердил Смагин, — подходит на рынке к продавцу, деньги из кассы забрал и пошёл. Теперь женщины выручку в лифчик и в трусы прячут.
— А почему же вы молчите и не пишите заявление в милицию?
— Кому писать, Александр Владимирович, — возмутился Рушкин, — таким как Шиловский, который сам же и стоял во главе этой банды.
— Я думаю, полковник Корзун с бандитами не связан, — возразил Путигин.
— Да, но его помощники с ними за руку здороваются. Вы, я думаю, не забыли, как сгорела целая деревня, а в доме погибли ваша мама и бабушка. Вот и мы не хотим, чтобы у нас всё заполыхало. Тут надо делать основательно, подготовить улики и брать их всех сразу.
«Адвокат» задумался. Раньше, когда он был рядом с «Сохой», его не мучила совесть, что кто-то платит в общак требуемую бандитами мзду, а теперь сам оказался в таком же положении и понял, как трудно сводить концы с концами, держатся на плаву и не потерять бизнес. Чтобы выжить, он решил убрать своего соперника «Лапу» и на этот раз попытаться самому стать смотрящим по области. Он никогда не был сторонником убийства людей ради обогащения и достижения цели, но законы обходил и знал, как это умело сделать. Бандитский бизнес в конце девяностых стал обретать законные формы. Первоначальное накопление капитала делается во всём мире одинаково. Сейчас для Рушкина было важней, чтобы в стране была законная власть, а не этот бандитский беспредел. У него были собраны доказательства на все преступления Лапина, но после гибели майора Голованова он не видел такого человека, который смог бы пустить в ход это дело. Он присматривался к новому начальнику УВД полковнику Корзуну, но отдать ему бумаги не решался.
— Вы правы, — сказал Путигин, — если бы я располагал неопровержимыми доказательствами о преступлениях Лапина и его группы, я решил бы этот вопрос напрямую через генеральную прокуратуру. У Тучкова там хорошие связи.
В это время открылась дверь, и зашёл официант, держа на подносе выпивку и закуску.
— Вы знаете, — сказал Рушкин, — здесь не место, да и не время говорить на эту тем. Если вы желаете её продолжить, мы можем встретиться. Я основательно подготовлюсь и кое-чем смогу вам помочь.
Путигин понял, что хозяин не доверяет своим слугам. Он согласился о встрече, и они обменялись визитками. Появился Чижов. Он прошел молча мимо Рушкина, сел рядом со Смагиным и начал с ним разговаривать. Николай Алексеевич взглянул на него строго, но Чижов этого взгляда не заметил и продолжал дальше говорить Геннадию Борисовичу какую-то чушь о проблемах в торговле. Рушкин нервничал, ему это не нравилось, но странные отношения между хозяином и работником заставляли его терпеть. Это заметили Путигин и Смагин. Генанадий Борисович неохотно вел беседу, пытаясь побыстрее её прервать.
— Иван Андреевич, директор ресторана на месте или уже домой убежала? — раздраженно спросил Рушкин.
Чижов насторожился, он как верный пёс уже изучил своего хозяина и по интонации в голосе улавливал любую его прихоть. « Чиж» твердо усвоил одно, что если к нему «Адвокат» обращается по имени и отчеству, стало быть, где-то он провинился и скоро прозвучит команда: « место».
— Да, на месте — ответил Чижов.
— Икорки что ли она пожалела. Сходи, разберись со своими подчинёнными. Не каждый же вечер хозяин и вице-губернатор у неё ужинают.
И тут Чиж понял, что хозяин не желает его присутствия. Он тут же вышел.
— А Вы не балуете своих работников, — сказал Путигин.
— Подлость всегда надо ждать от самых близких людей. Они больше всех осведомлены в наших делах. И чем меньше они будут знать, тем лучше. Эту закономерность я вывел для себя, когда ещё был адвокатом. Поэтому, молодые люди, старайтесь свои секреты не доверять близкому кругу и особенно любовницам. Эти дамочки из-за мести способны на что угодно.
— Вы адвокатом много лет проработали? — спросил Смагин.
— Почитай двадцать годков в столице проработал, в то самое брежневское время, которое при Горбачёве обозвали « застоем» Не плохое время, я вам скажу, было. Сейчас многие захотели бы снова там «постоять». Мы были молодые, но на рестораны и театры деньги находили. В ресторан вечером попасть была проблема, мест не хватало. Каждое лето я со своей семьёй ездил к морю. Да, очереди в гастрономах были, но люди как-то приспособились жить, не голодали, холодильники на кухнях забиты были продуктами. Я думаю так, если бы при Брежневе разрешили мелкое предпринимательство, Союз бы не развалился. Сколько загубили энтузиазма и энергии предприимчивых людей. В судах тогда рассматривали дела по экономическим преступлениям, и сроки, я вам скажу, давали не малые. Эти так называемые «цеховики» шили джинсы, куртки, обувь, прекрасное женское бельё. Они улавливали спрос населения и тут же выпускали подпольно продукцию. Если бы тогда разрешили фермерство, то в гастрономах не было бы этих очередей. Помню, как пошел дачный бум: каждый хапал клочок земли и под палящим солнцем попой кверху торчал на своём огороде. Но это время прошло и теперь вас молодёжь и колом не загонишь на земле работать. Глупая власть не уловила, что хотят люди, и со своим догмами и запретами привела страну к развалу.
— Геннадий Борисович, говорит, что почти у каждого революция в заднице бурлит, от этого и развал произошёл, — в шутку сказал Путигин.
— А что, он прав, — Рушкин, улыбаясь, взглянул на Смагина. — Что будем пить вино или коньяк?
— И коньяк тоже, — пошутил Смагин.
— Понял, — Николай Алексеевич стал разливать по бокалам коньяк. — Мы уникальные люди, — продолжил он, — каждый второй студент думает, что он знает как управлять этой огромной страной. В столице только начинается рабочий день, а на востоке уже ложатся спать. Прежде чем идти делать революцию для начала хотя бы на карту взглянули. Их бы взять, этих господ-либералов, посадить в поезд и провезти в начале с Запада на Восток, а потом с Юга на Север и спать не давать, чтобы осознали, что это за махина и легко ли ею управлять. Давайте выпьем за Россию без смут и революций.
Все выпили и стали закусывать.
— И чем же мы уникальные? — спросил Смагин. — Тем, что с флагами по площадям бегаем и свой народ истребляем. Африканцы это не хуже нас делают. По три раза на год перевороты совершают и детей « Калашами» называют.
— Нет, мы уникальны тем, — ответил Рушкин, — что слагаем оды о любви к Родине и постоянно кричим об этом на каждом углу, но подчинятся её законам не хотим. У нашей интеллигенции слова расходятся с делом. Они постоянно движимы любовью к Отечеству, говорят, что готовы пожертвовать жизнью ради блага Родины, но на самом деле это всё блеф. Под словом Родина наш интеллигент понимает что-то аморфное, объемное, громадное, а на самом деле — это твой дом, твоя жена, твои дети, мать, отец, родственники. Как сказал Фабий: « Ради Отечества следует жертвовать даже славой», но наш русский либерал готов втоптать свою Родину в грязь ради того, чтобы о нём заговорили на Западе. Вы, что думаете, Ленин от нечего делать посадил элиту русской интеллигенции на корабль и отправил их из России. Он был не глупый человек и понимал их прекрасно, потому как сам был из таких же. Ни один западный интеллигент не станет поднимать народ против своего Отечества, они уже научены революциями. А наши умники будоражат вокруг себя темный, мало смыслящий в политике, народ. И все кричали: « держи вора!», хотя сами же строили виллы за рубежом и отдыхать ездили в Баден-Баден, да на Лазурный берег, тоже делают и сейчас. Можно подумать, что эти господа, нарушая закон, бомбя всё вокруг, станут тут же его исполнять, если волей судьбы окажутся у власти. Они так же и будут править, горлопанить, да расстреливать.
— Не уж то, Николай Алексеевич, Вы сами, такой законопослушный, ведя бизнес, никогда не нарушали закон? — спросил Путигин.
— Нарушал и продолжаю нарушать: и это делаю не только я, но и Вы, и вот он, и президент, и его окружение, но народ к топору никогда не звал и не буду этого делать. А что касается законов, то мы сами создали такое общество, где без нарушения их, прожить невозможно, тем более делать бизнес. «Dura lex, sed lex» — закон суров, но это закон. Увы, он есть даже у разбойников. Чтобы жить в правовом государстве, закон надо неукоснительно исполнять не только судье, но это должны делать все — от президента до простого гражданина. А власти выгодно, чтобы мы все нарушали закон. Если кто пошёл против неё, на него тут же и дело сошьют, а он и сопротивляться не будет — рыльце то в пушку.
— Вашими устами говорит профессионал, но идеальное общество может быть только в книгах, — возразил Смагин.
— Да, я согласен с Вами. Но нельзя так жить, где исключительно всё построено на обмане друг друга и взятках, где действует сила власти, и не имеет значения какой — государственной, бандитской или власти денег — но не право. Хотя бы половина общества была на стороне права, и Россия стала бы не мировым изгоем, а нормальным государством. А то ведь каждый норовит что-то утащить, полагая, что ему можно, а другому нельзя. Общество не может быть свободным, если не соблюдаются законы. И какую бы власть не поставили, будет то же самое, если не работают правила игры. Всякий будет поступать с позиции своей силы и возможностей, а в итоге все окажутся в проигрыше.
Николай Алексеевич став собственником, и теперь желал благополучия и, главное, стабильности в стране, чтобы никто больше не смог посягнуть на свалившееся ему, как снег на голову, богатство. Он, прожив сложную жизнь, будучи в слугах Фемиды, а потом и в стане бандитов, к старости стал консерватором. Он для себя усвоил одну важную вещь, что страны, живущее без великих потрясений, прекрасно развиваются, движутся вперёд, благодаря сплоченности общества, неукоснительному исполнению законов и уважению своего Отечества. При любой власти каждый живет своей жизнью. У одних она удается, и они, достигая высот, становятся знаменитыми художниками, композиторами, писателями, учёными, политиками, а другие от склада своего характера, лени и бездарности, но с высоким мнением о своей особе, обижаясь на окружающий их мир, ищут в ком-то вину своих неудач. Особенно сильно это проявляется у нашей молодёжи. Толпы этих неудачников выплёскиваются на улицы и начинаются погромы. Они орут и требуют перемен. Ими легко манипулируют хитрые и ловкие мошенники и с помощью этой необузданной толпы пробираются к власти. Весь старый уклад общества идёт на слом, льётся кровь и страну охватывает хаос. Россия в начале и в конце века была на краю пропасти, а люди, возомнившие себя народными освободителями, упорно толкают её туда же, порабощая и уничтожая этот же самый русский народ. В итоге, этот кажущийся для толпы прогресс, оборачивается человеческими жертвами и движением страны назад. На этой взбушевавшейся пене со дна общества выбрасывается наверх весь мусор: мошенники, воры, мерзавцы всех мастей и бездари. Они то и начинают править страной. Николай Алексеевич понимал, что тот брежневский застой принёс стране гораздо больше пользы, нежели горбачёвская перестройка и ельцинский воровской либерализм. Эти перемены отбросили Россию в ранг отсталых государств, разрушив её экономику, науку, медицину и образование. Она навсегда потеряла лидерство в освоении космоса.
— Если честно сказать, Вы правы, — Путигин посмотрел в глаза собеседнику. — Я, когда был студентом, тоже думал, что управлять — это пустяшное дело, издал указ и его все пошли выполнять. А теперь понял, что это совсем не так, не спешат на местах претворять в жизнь твои распоряжения. Жизнь как-то идёт своим чередом, своей какой-то определённой тропой, и задача руководителя поймать это направление, иначе ты будешь плестись сзади, за всеми, громко курлыча, но клин будет вести другой.
— Вы молодец, — сказал Рушкин, — метко подметили. Я люблю охоту и часто осенью любуюсь, когда журавли идут клином на Юг. Вот смотришь,— Рушкин поднял руку и стал показывать на воображаемых журавлей, — идёт клин во главе с вожаком, а потом вдруг из стаи вырывается другой вожак и начинает формировать свой клин. И так по нескольку раз идёт борьба за лидерство, но стая всё равно летит в одном направлении. А иногда, как завертятся, одни вожаки в одну сторону тянут, а другие в другую, и птицы теряют ориентацию. Вот так же бывает и у людей.
Михаил Дмитриевич Корзун сидел в кабинете вице-губернатора. Перед ним лежала папка, в которой был короткий доклад об обстановке в области. У него это была уже вторая встреча с Путигиным и он знал, что вице-губернатор интересуется делом Шутковой.
Ранее полковник Корзун был заместителем начальника УВД в одной из областей и после ареста Шиловского получил назначение на вышестоящую должность. В городе поговаривали, что в Москве на самом верху у него большие связи, и он через год-два уйдёт на повышение. Но Михаил Дмитриевич не был временщиком. Он детально, изучив обстановку, быстро вошёл в курс дел и стал наводить в милиции порядок. Полковник доложил Путигину о состоянии преступности в области. Путигин стеснялся спросить его о деле Шутковой, но Михаил Дмитриевич хорошо изучив это дело, знал, что Кира — бывшая любовь Александра Владимировича, поэтому как-то незаметно сам перешёл к этому делу. Он доложил, что невиновность Шутковой доказана, дело передано в суд и, что возможно после праздников её освободят.
— Хорошо, — ответил Путигин. — Как обстоят расследования резонансных дел?
— У нас таких три дела, — ответил Корзун, — Убийство уголовного авторитета Сохнова пахнет глухарём.
— Может быть, Михаил Дмитриевич, это дело рук Лапина?— остановил полковника Путигин.
Полковник не ожидал от Путигина такой осведомлённости о криминальной обстановке в области и удивлённо посмотрел на него.
— Почему Вы так удивлённо смотрите, Михаил Дмитриевич? Лично я так думаю — он, чтобы стать смотрящим, убирает Сохнова.
— Не получается, Александр Владимирович, Лапин в это время в Турции отдыхал.
— Он сам может быть и отдыхал, а его помощники?
— У них тоже стопроцентное алиби. Похоже, это сделал залётный гастролер, а вот за что Сохнова убрали, не понятно.
— А может тот, кто заводом завладел.
— Здесь тоже нестыковка, — ответил Корзун. — Завод Сохнов продал одному из московских авторитетов, а тот его перепродал. Сейчас заводом владеет человек из касты неприкасаемых, так что тут не подкопаешься. А вот по второму делу перспективы есть. На месте убийства майора Голованова была машина. Свидетели номер её не запомнили, только первые две цифры, но то, что она была из нашего региона это точно. В ней было три человека. Мы подозреваем, что это были люди Лапина. Следователи сейчас ищут эту машину. По-третьему делу, убийство предпринимателя и его семьи — тоже глухарь.
— Но ведь Шиловский же докладывал губернатору, что пять человек уже арестованы?
— Арестовали, только непричастных к этому делу. Они занимались рэкетом на рынке, а Шиловский хотел повесить на них и убийство, но не получилось. Это дело вёл ещё майор Голованов. В убийстве был замешан Лапин и его банда, но, к сожалению, из дела исчезли все улики. Я подозреваю, что это сделал Шиловский или его люди, и теперь Лапину мы ничего не можем предъявить. Возможно, причиной убийства майора и его семьи было именно дело, которое он вёл. Я полагаю, если мы раскроем убийство Голованова, то появятся перспективы раскрыть и второе дело.
— Может быть, бизнесмена убили люди Сохнова? — спросил Путигин.
— Нет, нет, они почти все арестованы и сейчас после убийства авторитета сотрудничают со следствием. Лапин был заинтересован бизнесом убитой семьи, но беда в том, что у нас нет доказательств. И ещё одно, — Корзун положил перед Путигиным лист бумаги. — Это городские чиновники, которые подозреваются в сотрудничестве с бандитами. Их нужно срочно отстранять от занимаемых постов.
— Да, но это должен решать Тучков, а он только по одним подозрениям этого делать не будет.
— Я понимаю, — ответил полковник, — Павел Иванович мягкий человек: с некоторыми его связывает дружба по старой работе, иным он обязан, с некоторыми он сидел за столом. А выпивка, у нас русских, уже считается почти дружбой, и пусть дружба, появившаяся за рюмкой, хрупкая — все равно, если ты рюмку выпил с кем-то, то ты ему уже чем-то обязан. Этот список я вам оставлю, чтобы вы решили после выборов. К тому времени, я думаю, у нас появятся неопровержимые доказательства.
Вице-губернатор и начальник областного УВД почувствовали между собой взаимопонимание. Они стали друг другу доверять и между ними стала завязываться дружба. Теперь для обоих главным было то, чтобы Путигин в марте на выборах в губернаторы одержал победу.
Через два дня после встречи в ресторане Путигину позвонил Рушкин.
— Здравствуйте Александр Владимирович, я Ваш знакомый.
— Здравствуйте, Николай Алексеевич, я узнал Вас по голосу.
— Ну как, Вы не передумали продолжить наш разговор?
— Я готов Вас выслушать.
— Тогда давайте встретимся.
— Давайте. Где Вы пожелаете?
—К Вам я не поеду, — ответил Рушкин, — а у меня тоже много ушей и глаз, желательно на нейтральной территории.
— Я согласен. И где же эта полоса нейтральная?
— Не далеко от Вас. Рядом с центральным входом в парк есть кафе, там мой приятель нам накроет столик, и мы пообедаем вдвоём.
— Я знаю это кафе, был там несколько раз. Там Игорь Маркович — хозяин заведения.
— Да, да, это он. К часу дня подъезжайте.
— Хорошо, буду в час дня.
В назначенное время Путигин появился в кафе. Его встретил Рядчик. Он, широко улыбаясь и слегка кланяясь, поприветствовал вице-губернатора. Путигин подал ему руку.
— Здравствуёте, Игорь Маркович.
— Доброго здоровячка, Александр Владимирович. Что-то Вы давненько не заглядывали к нам.
— Ох, — Путигин махнул рукой, — всё дела не дают.
— Понятно, — Рядчик показал рукой на зал, — прошу, Вас уже ждут.
За столиком в маленьком зале сидел Николай Алексеевич. Путигин поздоровался с ним за руку и сел рядом.
— Пить будете? — спросил Рушкин.
— Да, бокальчик вина выпью, — Путигин стал просматривать меню, — у Игоря Марковича всегда в запасе есть хорошее французское вино.
Тут же появился официант, и гости заказали себе обед. Пока официант накрывал стол, посетители перебросились несколькими фразами о погоде, о надвигающемся финансовом кризисе. Наконец официант поставил закуски, налил в бокалы вино и удалился.
— Александр Владимирович, я хотел бы Вас заранее спросить. Тот разговор в ресторане — это Ваше искреннее желание или просто декларация. Поймите меня правильно, если Вы остановитесь на полпути или согласитесь на сделку с Лапиным, то меня это не устраивает. Я должен иметь твердые гарантии, что не окажусь в дураках.
— Нет, нет, что Вы, я готов идти до конца, пока не уничтожу этих гадов.
— Понимаю, Вы одержимы местью. Тогда будем работать вместе. Я Вам уже оказывал услугу, постараюсь и на этот раз помочь.
— Какую услугу, простите, но я об этом ничего не помню.
— Конечно, не помните, потому, что и не знаете о ней. Однажды за этим столом я отдал майору Голованову ножны, от ножа который был у Вас в руках. Эта улика помогла раскрыть сразу два преступления: убийство Вашей матушки и доктора Долицкого.
От такой информации Путигин вздрогнул.
— Откуда появились у Вас эти ножны?
— Да не волнуйтесь Вы так, — Рушкин спокойно посмотрел в глаза Путигину, — я умею хранить тайны. А ножны мне отдал ваш отец и рассказал, как вы отобрали нож у Киры Шутковой. Вы знаете, кто был ваш отец?
— Да, знаю, мне Голованов рассказал.
— Я с Вашим отцом был в доверительных отношениях. Когда он увидел в машине Зубанова ножны, он сразу догадался, кто убил доктора. Владимир Васильевич понял, что он стал невольным свидетелем и за это его могут убить. Он похитил из бардачка машины ножны и передал их мне. Ваш отец просил об одном — если его убьют, чтобы эти негодяи получили своё по заслугам. После того как его убили, я просьбу исполнил. Передал майору Голованову ножны и рассказал всё, что поведал мне Владимир Васильевич. Так что мы с Вами сотрудничаем уже давно и нам пора уже дружить.
— Принимаю Вашу дружбу, — Путигин протянул руку Николаю Алексеевичу.
Они обменялись рукопожатиями.
— Ну что ж, за это давайте и выпьем, — предложил Рушкин.
Они выпили и стали закусывать.
— А теперь перейдём к делу. Как мне помнится, Вы заинтересовались Лапиным. Этот господин хозяин городских рынков. Нынче смотрящий по области. Имел пять ходок на зону. Он и его банда убили семью предпринимателя Мурдеева. История вражды между ними давняя, ещё с зоны. Но это дело следственных органов. Лапин положил глаз на его бизнес, а Мурдеев упирался. По приказу «Лапы» ему сожгли магазин. Мурдеев в отместку подговорил ребят, и они подорвали машину Лапина. Он чудом остался жив, тогда погиб его водитель. «Лапа» быстро нашёл, кто это сделал. Убрав исполнителей, он в гневе ворвался к Мурдеевым в дом и убил всю семью. Голованов вёл это дело. В доме нашли гильзу от пистолета. На этой гильзе оказались отпечатки пальцев Лапина. Во дворе нашли и пистолет.
— На нём тоже были отпечатки? — спросил Путигин.
— Нет, на нем отпечатков не было, но пуля, что убила отца семейства, была выпущена из него. А детей и жену бандиты порезали ножами. По номеру пистолета Голованов узнал, что он был похищен в воинской части. Там было украдено два пистолета, но вора так и не нашли. Голованов докопался еще дальше. В этой части, оказывается, служил некий Виктор Сопелкин, который с Федей «Курчавым» учился в одном классе, дружит с ним и по сей день. Я думаю, второй пистолет находится или у «Курчавого» или у Сопелкина. Теперь Вы улавливаете связь между пистолетом и бандой?
— Да, но это только предположения, — возразил Путигин.
—Почему предположения, — Рушкин достал из портфеля папку и положил на стол, — в этой папке все доказательства. Вас, наверное, интересует, как она попала ко мне?
— Да, не мешало бы узнать происхождения этих бумаг.
— Это очень просто. Когда Лапин через ментов узнал, что над ним сгущаются тучи, он встретился с Шиловским. За хорошие деньги уговорил полковника изъять из дела все улики. Один капитан по приказу начальника сделал это. Но ментовская жадность не знает границ. Этими бумажками заинтересовался «Соха», ему они нужны были, чтобы держать «Лапу» на коротком поводке. Сохнов враждовал с Лапиным. Капитан не выполнил до конца приказ своего начальника, улики не уничтожил, а продал их «Сохе». А я в то время работал у «Сохи» и оказывал ему всякую юридическую помощь. Он передал бумаги мне, чтобы я разобрался в подлинности их и дал юридическое заключение — стоят ли они таких денег. А потом «Соху» убили, а бумаги остались у меня. Тут и вышеупомянутая гильзочка с пальчиками Лапина есть, и пуля из тела Мурдеева. Я Вам отдаю эту папку, а Вы уж сделайте так, чтобы эти улики больше не исчезли из дела. Хоть и есть поговорка, что рукописи не горят, но всё же надо сделать так , чтобы Лапин получил своё по заслугам.
— Я даю Вам слово, что это дело доведу до конца, — пообещал Путигин, забирая папку.
— А теперь перейдём ко второму вопросу. Вы намерены бороться за пост губернатора или это просто разговоры?
— Да, я уже дал Тучкову согласие.
— Тогда надо Вам подумать о финансовой поддержке. Без неё Вам туда не попасть.
— Вы знаете, мне бы не хотелось быть от кого-то зависимым.
— Тогда зачем Вы затеваете всю эту игру? Вы рассуждаете наивно, как мальчишка. Запомните, выборов без денег и независимых кандидатов не бывает. Я уже разговаривал по поводу Вас с некоторыми предпринимателями. Если Вы дадите согласие, мы начнём в этом направлении работать. Нужно подключить прессу, телевидение, пригласить артистов из Москвы. Надо ударить народу по мозгам, чтобы люди запомнили, что есть только один достойный кандидат. Некоторых избирателей может и бутылочкой поманить — наш мужичок до халявы падок. Это всё стоит немалых денег.
Николай Алексеевич ждал ответа, но Путигин молчал. Он сейчас думал о том, что скажет Тучков, когда узнает об этом. Александр Владимирович заметил, что в последнее время Павел Иванович относился к нему как-то особенно и между ними сложились отношения отца и сына. Зная о принципиальности и нравственности Тучкова, Путигину не хотелось делать своему учителю больно.
—Я не могу сейчас дать Вам однозначный ответ, — сказал Путигин. — Завтра из Москвы приезжает Павел Иванович, я с ним посоветуюсь и приму решение.
— Александр Владимирович, у Вас какие-то обязательства есть перед Тучковым?
— Нет у меня никаких обязательств, просто я уважаю этого человека.
— Вы можете его уважать, это Ваше дело, но жить чужим умом с оглядкой на то, что скажет какой-то старик, по-моему, глупо.
— Послушайте, чтобы мы с Вами в дальнейшем не разругались, больше не смейте при мне о Тучкове говорить в таком тоне. Павел Иванович не какой-то старик, а мой учитель и близкий мне человек, ближе у меня никого нет, Вы об этом прекрасно знаете.
— Простите, я не хотел вас обидеть. Ну что ж, будем ждать приезда губернатора. О своём решении сообщите мне при следующей встрече.
На следующий день губернатор прибыл из Москвы. Путигин зашёл к нему в кабинет. Он кратко доложил о состоянии дел в области и вдруг как-то неожиданно остановился, не докончив свою мысль.
— Я когда летел в самолёте, всё время почему-то думал о Вас, — заполнил паузу Тучков. — Вы, наверное, сильно меня ждали? Говорят, если человек кого-то ждёт, то он заставляет ожидаемого о себе думать. Телепатия, видите ли, биополе ещё не изученное человеком. У нас ничего не случилось? Вы ничего от меня не скрываете?
— Случилось, только это было ещё в бытность Шиловского. Помните, он Вам докладывал, что убийство семьи предпринимателя раскрыто.
— Помню, как же, хорошо помню. Это же было совсем недавно.
И Путигин подробно изложил ситуацию об убийстве семьи Мурдеевых, о хищении из дела документов и о том, что эти бумаги сейчас находятся у него.
— Вы показывали эти документы Корзуну?
—Нет, ещё не показывал, ждал Вашего приезда.
—А не думаете ли Вы, что кто-то хочет подставить Лапина?
— Нет, я целиком доверяю этому человеку. В своё время он сотрудничал с майором Головановым и помог раскрыть убийство моей мамы и доктора Долицкого.
— Это дело, по которому незаконно осуждена Шуткова?
— Да, это то самое дело.
— Кстати, я хотел давно спросить. Вас с этой женщиной что-то связывает?
— Ну как Вам сказать, — Путигин зардел.
— Саша, можно без посторонних я буду вас так называть? Говорите, как есть, ничего не скрывая. У вас нет близкого человека, который мог бы вам дать мудрый совет. Поймите, ваша честь для меня — это очень важно.
— Да, у меня были близкие отношения с ней. Мальчик, который умер в больнице по вине Долицкого, мой сын.
Тучков покачал головой. В уголках его глаз появилась слеза. Он достал платок, вытер глаза.
—Да, сказать нечего, такой судьбы и врагу не пожелаешь. Дела складываются, Саша, не в вашу пользу. Если об этом станет известно газетчикам, эти маратели душ за деньги обмажут вас чёрной краской с ног до головы. Вы не передумали идти в губернаторы?
— Нет, не передумал. Вот по этому поводу я и хотел бы посоветоваться с Вами. Некоторые предприниматели предлагают мне финансовую помощь в избирательной кампании.
— Да!? — Тучков глубоко вздохнул, — это я и ожидал. Если вы откажитесь, они выдвинут другого кандидата, — размышляя вслух, продолжил он. — В нашей дикой стране, всё можно купить. Вот только мира и здоровья тут приобрести невозможно. Что за люди эти господа предприниматели?
— Я согласие ещё не давал, поэтому подробностей не знаю. Со мной говорил только один их представитель. Полагаю, что они будут ставить свои условия, когда я стану губернатором.
— Безусловно, кто же станет выбрасывать деньги на ветер. Они сделали очень серьёзный ход. И нам деваться некуда, надо всё хорошо обдумать. А по делу Лапина я сейчас вызову Корзуна и мы вместе это обсудим.
Тучков тут же позвонил начальнику УВД и попросил его срочно прибыть к нему.
— Павел Иванович, что новенького сказали в Москве, — спросил Путигин.
— Говорят, что правительство Черномырдина скоро уйдёт в отставку. Страна на грани банкротства.
Зашла секретарша, принесла чай и бутерброды.
— Как только появится Корзун, — обратился к ней Тучков, — пусть сразу же заходит ко мне.
— Хорошо, Павел Иванович, — сказала секретарша и вышла.
Пока пили чай, Тучков рассказывал, о чем говорили на совещании. Появился Корзун.
— Здравствуйте, Павел Иванович, — войдя в кабинет, сказал Корзун и направился к губернатору.
Губернатор приподнялся, и они поздоровались за руку. Потом полковник поздоровался и с Путигиным
— Присаживайтесь, Михаил Дмитриевич. Пока я был в Москве, Александр Владимирович оказал Вам огромную помощь в розыске преступников. Он раздобыл похищенные документы из дела об убийстве Мурдеевых. Вы возьмите эти бумаги и посмотрите, не подделка ли это.
Путигин протянул папку Корзуну. Полковник стал внимательно просматривать бумаги. — Похоже, что подлинные. Здесь есть заключение судмедэкспертизы и криминалистической лаборатории. Где вы их нашли? — удивлённо спросил Михаил Дмитриевич, посмотрев на Путигина.
— В целях безопасности я не могу назвать Вам имя человека, передавшего мне эту папку — ответил Путигин, — одно скажу, что он раньше сотрудничал с майором Головановым.
— Спасибо, Вы оказали нам большую услугу. Сейчас я займусь проверкой этих документов. Если они подлинные, мы раскроем это дело. Может быть, всплывут и другие не раскрытые преступления.
— Вот видите, — Тучков усмехнулся, — человек Вам помогает, а Вы ему не хотите помочь.
— Всё уже решено, Павел Иванович. Судья мне сказала, что дело Шутковой будет рассмотрено сразу же после Нового года.
— А нельзя ли сделать так, чтобы человек встретил праздники дома? — спросил губернатор.
— Павел Иванович, я на суд повлиять не могу, это уже не мой департамент. Она говорит, что накопилось много дел.
— Всё Вы можете, Михаил Дмитриевич. Запомните, нет важнее дела, чем исправление своих ошибок, освобождение без вины осуждённых. Передайте ей это, пожалуйста.
— Хорошо, я передам судье Ваши требования.
— Да не требование, а мнение. Глядишь, еще подумает, что я судом управлять решил. Как раньше говорили партийные боссы: « В ЦК есть мнение», и попробуй это мнение не выполнить, — в шутку сказал Тучков.
— В то время проще было,— ответил на шутку Михаил Дмитриевич, — Вы сейчас бы позвонили министру, да зачем министру, даже его заму и Шуткову завтра бы выпустили.
— Многие сталинисты сейчас мечтают, чтобы вернулось то время, когда по звонку сажали и по звонку выпускали из тюрем, — вмешался Путигин.
— Да, — ответил Тучков,— они мечтают, пока это не касается их лично, а как только коснется, сразу и правду ищут. Письма в ЦК и лично товарищу Сталину писали, наивно полагая, что эта система создана не им. Было всё это, было, из истории не выбросишь и не надо приукрашивать то жестокое время. Большевизм из России уйдёт тогда, когда мы перестанем говорить о его вождях, восхваляя или ругая их. Это одна из страниц истории страны, к примеру, как эпоха Ивана Грозного. Нужно перевернуть эту страницу и двигаться дальше. Интриги прошлого, возня большевиков у трона и расстрелы соратников ушли. Не надо продолжать ими жить, пусть они остаются историческими фактами. Оставить это надо на совесть историкам и писателям, чтобы люди знали историю своей страны и больше не повторяли подобных ошибок. Время выдвигает новые проблемы и новых лидеров, а строить политику на прошлом, разделяя общество на монархистов, сталинистов, хрущёвцев, брежневцем или кого там ещё, глупо — это равносильно пляске на гробах умерших.
Наступила тишина, в кабинете было слышно, как по стёклам ударяли крупинки снега и завывание декабрьской вьюги. Зима, набирая свою силу, как бы напоминала людям о том, что они маленькие существа, суетятся, бессмысленно убивая друг друга, бессильны изменить течение природы, и тот рок, который ниспослан им высшими силами.