День первый. Бытие
Вообще-то все делится на до и после. Однако сложнее всего жить сейчас, потому что сейчас делается выбор. Я мог бы умереть сейчас, но я выжил сейчас, не вчера, не завтра, а именно сейчас. Я выжил вчера — уже почти забыто, я выживу завтра — откуда взялась такая уверенность? Все, что было до — это причина того, что я выжил сейчас. Наверное, часть из этого относится к тому, что было причиной, почему я чуть не умер сейчас, другая часть относится к тому, почему я выжил сейчас. Кстати, эти причины могут пересекаться, и одна причина может относиться как к одной, так и другой воинствующей стороне. Но об этом подробнее потом.
Всякое после имеет свое до, всякое до имеет свое после. Кто-то сказал, что самая интересная жизнь начинается тогда, когда ты начинаешь жить после смерти (1.1.). В том смысле, что начинается полноценная жизнь. Или никто так не говорил, но почему-то мысль кажется очень знакомой. Может, и я так сказал, но если ты не уверен, что до тебя этого никто не говорил, то лучше сослаться хотя бы вот так: кто-то сказал, а еще лучше — известно, что...
На самом деле все дело обстояло вот так: я почувствовал невыносимую боль в груди. Такую боль, что кроме как о ней думать больше ни о чем не мог. То есть я думал только о том, как бы от нее поскорее избавиться. Сначала я выпил воды. Этого категорически не надо было делать, тем более жадно проглотить полбутылки. Потом я сел на скамейку, потом я лег на лавку, потом я сел на лавку, потому что лежать вообще не мог, потом я принял контрастный душ, затем я нырнул в бассейн. Короче, все, что я сделал, делать было нельзя. Когда меня совсем скрючило, когда я не мог дышать вовсе, сын вызвал скорую.
Мальчик случайно оказался рядом. Он приехал накануне со мной из Берлина. Приехал он за день до ЭТОГО, но получилось так, будто он приехал вызвать мне скорую. Когда меня окончательно скрючило, Мальчик читал какую-то книгу Ханны Аренд, кажется, про Эйхманна или что-то в этом роде. Он всегда читает умное или «что-то в этом роде».
Когда приехала скорая, я уже лежал на полу. На пол я лег сам — от нестерпимой боли. Почему-то на полу болело меньше всего. А на лавке болело больше всего. Я услышал, что так лежать было правильнее всего. Я услышал потом слово про ЭТО, про это сказал не врач, а Мальчик, он был в этом уверен, а я подумал, что вот так умирают футболисты на футбольном поле. И это вполне достойная смерть. Почти как космонавт в космосе. В общем о смерти я подумал как-то отстраненно, спокойно, будто меня это не касалось. Совсем без страха. Так болела грудь, что хотелось одного — только чтобы прошла боль в груди. Мне вкатили укол, потом уложили на носилки. Через сорок минут меня уже резали, у них это называется оперировали. Успели. Я остался жив, несмотря на то, что сделал все не так. То есть делал так, чтобы наверняка умереть. И что в итоге? В итоге я жив.
А еще вот что. Я поплыл. Поплыл в том смысле, что с тех пор меня волнуют только два вопроса: почему? и зачем? Почему в том смысле, что почему это со мной произошло, и зачем, то есть для какой-такой цели я остался жив. Просто во всей этой истории были некоторые вопиющие несоответствия. Прежде всего у меня НЕ ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ ЭТОГО вообще! Почему? А потому! Если на меня посмотреть до того как ЭТО случилось, то я из тех, у кого не должно и не может ЭТОГО быть в принципе, как не может это случиться с футболистом на футбольном поле. Потому, что он — футболист! А это футбольное поле, место, не предназначенное для похорон. А футболист — не толстый немецкий мясник, который ест свинину и сало на завтрак, обед и ужин, не занимается спортом и вообще ведет нездоровый образ жизни. А футболист! И тем не менее ЭТО с футболистами как раз случается.
Со мной ЭТО случилось на теннисном корте. Вот так: раз, и на теннисном корте.
Когда с человеком такое случается, он невольно становится мнительным и суеверным, потому что возникают те два вопроса и мысль о судьбе, которая распорядилась именно так, а могла бы распорядиться совсем иначе, но не распорядилась, хотя и могла. Кто ей в этом помешал? В какой момент это произошло. И почему скорая приехала через пять минут, а не через 25? А ведь хотел же я лететь в Москву, в гарь и копоть, где скорые приезжают через сорок минут, если приезжают вообще. В Москву до 19 июля 2010, когда от смога с трудом были различимы собственные ботинки.
Мужчина, что надо? Вам скорую? Какую скорую? Вы шутите, мужчина.
Совсем не шучу.
Ну и где вы тут в тумане.
Я лежу на траве и похож на кучу мусора.
Если бы я полетел в Москву, то точно была бы мне хана. Если бы они за мной поехали, то все равно не нашли, потому что дорогу было все равно не видно. И я бы попал в статистику моргов, в которых поступления увеличились в два раза, то есть с 350 до 700 в день. Я мог оказаться 352 или 624 в любой статистической день. Но я не оказался. Я не полетел! Что меня удержало? Честно говоря, самому не хотелось — я оттягивал время. Кроме того билеты вдруг взлетели в цене. Тоже одна из причин. Имея готовый результат, легче всего раскручивать назад. Легче всего правильно выбрать поступившие свыше предостережения. Так сказать, очевидно распознаваемые маяки. Но если бы я помер, то предостережения эти ничего бы не значили. Но ведь не помер же. Но ведь выпил же полбутылки воды, притом с газом. Ведь думал, что и так пройдет. Ведь пока не упал, так бы и не поверил в то, что ДАЖЕ со мной ЭТО может произойти.
В какой-то момент я даже пожалел, что не оказался тогда в Москве.
- Вот и думай теперь, где тут признаки Б-го начала? - спросил меня сосед по палате, когда пришел в себя после операции.
- Спасение от смерти не признак ли Б-го начала, не свидетельство ангельской руки? - продолжал он. - Так думает каждый, пройдя испытание, - подытожил сосед.
- Тогда выходит, что смерть - обязательно дьявольский промысел? - спросил я.
- Совсем не обязательно. Человек просто «смертен». И это факт, - он сказал так, что сразу отверг все возражения.
- Тогда скажите: всегда ли жизнь и Б-я воля едины? - спросил я.
- Сложный вопрос. Смотря какая и чья жизнь, - сказал он, смеясь.
- И как быть тогда со смертной казнью как возмездием? - не унимался я. - Если на все рука и воля Б-я?
- Может, и остаток жизни быть как возмездие, чтобы испытать чашу до конца.
- Все как-то запутано, - устало сказал я.
- А то! - и он снова рассмеялся.
- Не стоит ли за Б-ным началом Дьявол с большой буквы? - пустился я в дальнейшие рассуждения.
- Дьявол всегда с большой буквы, - сказал мой сосед, и продолжил, - потому что Дьявол — это тоже создание Б-га.
- Как бы сейчас сказали — игра Б-га в плюрализм?
- Вся жизнь — Б-ная игра, - сказал он и хитро добавил, - от скуки.(1.2.)
- От скуки? - тут уж я совсем удивился. Однако разговор мне становился все интереснее.
- Да, от скуки, - отвечал спокойно сосед, будто мысль эта была для него совершенно банальной. - У нас частенько поговаривают: «Не дай ты Б-г Б-гу заскучать.»(1.3.)
- У вас это где? - поинтересовался я.
- Ну там, где ближе всего к Нему, - пояснил сосед.
- Уж не в больнице ли? - пошутил я.
- Да хоть в ней, - он улыбнулся.
- Значит, - попытался я разобраться, - на деле получается, если Он заскучает, тогда всем смерть?
- В этой фразе заключено все, - сказал сосед и приложил палец к губам.
- Здесь, может, и есть объяснение всему происходящему? - не унимался я, думая, что нашел какой-то вразумительный ответ.
- Все есть объяснение всему и ничто не объясняет ничего (1.4.). - ответил и одновременно не ответил сосед.
- Ну да, это как я виноват сам и вовсе не виноват. Надоело! - громко сказал я, так, что заболело все тело. Но так казалось только мне. На самом деле я сказал это чуть громче. - Мой Мальчик получил женское воспитание. Я виноват, что оставил когда-то семью и не виноват? То есть меня выгнали. Ну как я виноват?
Мы разговаривали через занавеску. Только наутро мне удалось разглядеть соседа. Он был похож на человека, которого я видел в накануне в бане. У него было необычайно вытянутое лошадиное лицо. И вообще он выглядел так, будто его лепили на скорую руку и без дополнительной шлифовки.
- Нельзя давать Ему, то есть Б-гу, скучать, чтобы он не придумал чего новенького (1.5.), - сказал мой сосед, продолжая начатый разговор почти с того места, где мы с ним остановились.
- Это что, опасно? - усмехнулся я. - Или вы не верите в Б-га?
- В него я верю, - хитро сказал сосед, подзадоривая мое любопытство. - Я ему не верю. Давно не верю.
- Как так? - тут уж совсем опешил я.
- Посудите сами, - сказал он весело. - Сначала он сотворил мир, затем выгнал Адама из рая, без потопа не обошлось, потом испытал Авраама. И все для того, чтобы дать понять народу, что Он есть. Дал заповеди Моисею. Теперь уже своему народу. Или я потерял последовательность событий? Потом Тот Человек. Вот уж где загадка.
- Он у Вас получается словно создатель компьютерной игры — когда все время повышается уровень сложности? - спросил я.
- Да, именно, с каждым новым Апокрифом Он вносит еще большую путаницу, - подтвердил он, - чтобы поддержать миф о своей неисповедимости. И все ведь под видом комментарий и разъяснений. Так все хитро задумано! - и он захохотал.
- Так уж и миф? - возразил я.
- Миф не миф. А кто его знает? - он опять заговорил загадками.
- Разве кто по-настоящему пытался познать? - не унимался я.
- Пытались, а как же, - ответил он.
- Ну да, их сразу отправляли на костер, - съязвил я.
- Не факт, - он был невозмутим.
- А как?
- Бога познавали и те, у кого не было внутренней инквизиции и физической кары за богохульство. Как минимум тоже пытались, - поправился он, - да далеко ли ушли?
- Не получилось? - мне было интересно, что он скажет по этому поводу.
- Да кто ж его знает? - ответил сосед, - разве Его постигнешь? Разве есть с чем сравнивать?
- Да, сравниваем с ничем, - согласился я.
- Вот именно, с чем можно сравнить пирожок с ничем? Только с ничем, - сказал он и захохотал. Я нет: шутка была так себе.
- Послушайте, а мы могли быть до этого знакомы, - спросил я. Мне стало казаться, что мы действительно были знакомы до этого.
- Конечно. Мы часто встречались и раньше, - услышал я в ответ.
- Насчет часто не могу припомнить, - возразил я, - может, накануне?
- Накануне точно встретились. Там, где нас обоих прихватило.
- Как это нас обоих? - удивился я.
Ну как же, - знающе ответил он, - Вас на корте, меня по соседству в бане.
- Может, у нас и диагноз один? - сказал я и улыбнулся своей шутке.
- Да, диагноз у нас один, - сказал он, - а что тут смешного?
- Интересно. Будто отмечены одной печатью?
- Ангел будто пометил, - сказал он и рассмеялся. Смеялся он странно, точно гоготал.
- Или не ангел? - поддался я его тону.
- Или не ангел, - он все гоготал, - спорный опять-таки вопрос.
- Мистика какая-то, - я машинально дотянул одеяло до подбородка. Меня вся эта история начала не то, чтобы пугать, но беспокоить точно.
- Скорее совпадение, - отрицательно покачал головой мой сосед.
- Вы так думаете?
- Да. С вашей стороны, это, скорее всего, мистика. С моей — совпадение, - пояснил сосед по палате.
- Так не бывает. Или уж мистика, или нет, - не соглашался я.
- Еще как бывает! - он был воодушевлен. - Вот Вам пример. Два человека встречаются. Один чувствует, что встретит другого, и вот только подумал, и тут же встретил. И следом думает: вот мистика! А другой ни о чем таком не думал, а просто встретил. Думает: вот совпадение, оказались на одной улице в одну и ту же минуту! Сов-па-де-ние. Он-то ни о чем таком до этого не думал. Или два человека на перекрестке. Вдруг встретились.
- Да, это точно не просто.
- Вы же понимаете, что просто встреч не бывает, - сказал он совершенно твердо.
- Тогда я могу поинтересоваться, как Вас зовут? - сказал я, - чтобы было наверняка. Ну, то есть в подтверждение Ваших слов.
- Пожалуйста. Я сам давно хотел назваться. Звать меня Агасфером. Или Ахашверош. - Как хотите. Можно на новый, а можно и на старый манер. Я тот, о ком Вы все время думаете.
- ???
- Ну, частенько.
- ???
- Да, последние два года, по крайней мере.
- Это верно, - согласился я.
- А я вот о Вас не думаю, - сказал он совершенно обыденно. - Я всегда рядом. До этого дня иногда был вдалеке, что называется, в срочной командировке, а теперь всегда буду рядом.
- Зачем? - удивился я.
- По-другому теперь нельзя. Вы выжили, - проговорил он тихо, чтобы никто не услышал, - и Вы были правы в одном: зачем-то это нужно.
- Могу я поинтересоваться зачем? - с волнением спросил я, меня эти загадки стали уже раздражать.
- Это Вам предстоит узнать самому.
- А Вы уже, стало быть, знаете лучше меня? - съязвил я.
- Знаю, - тихо и совершенно спокойно ответил он.
- Позвольте не поверить! - чуть ли не крикнул я. - Когда я сам не знаю...
- Ваше дело. Но, все-таки, я Агасфер. Это мое имя, - он указал пальцем на себя, - и я не спрашиваю, как Вас зовут.
- Это не секрет. Тут вот написано, - а указал на табличку на больничной кровати.
- А мне не надо читать, что там написано. Потому что Мы Вас выбрали.
- А если это все в моем болезненном мозгу? - спросил я.
- В мозгу так в мозгу, - сказал сосед ничуть не обидевшись.
Он сел на постель, сидя стал надевать халат. Потом встал с постели и вышел в коридор, как потом выяснилось, насовсем. Для только что перенесшего операцию это было смело. Когда он надевал халат, я смотрел на него внимательно. Да, он действительно был похож на Того Мужика из бани с неправдоподобно большим лошадиным лицо, волосатый, плечи были будто покрыты мехом, особенно заметны были большие ступни с круглыми оттопыренными назад пятками. В бане он ходил в том же халате, в черном халате с белыми полосками. Короче, он вышел в коридор и исчез.
Больше я его не видел. Я спросил медсестру, куда делся мой сосед. Она ответила, что его перевели в одиночную палату, потому что он по ночам ужасно храпит. А мне в палату подселили другого. Старика лет восьмидесяти пяти. Вот он как раз ужасно храпел, при этом он был подключен к аппарату за ширмой. Что это был за аппарат, я разобраться не смог. Аппарат этот всю ночь издавал звук, будто прихлебывал воду и одновременно причмокивал губами. Вот такая теперь реанимационная техника.