Слишком раннюю утрату и усталость
Испытать мне в жизни привелось.
С. Есенин
Поезд шел по расписанию, но Егору казалось, что он опаздывает. Ехать ещё было около двух часов. Пассажиры дремали, так как время перевалило за полночь. Егор решил выйти в тамбур. Когда проходил мимо служебного купе, проводница поинтересовалась: « Что так рано? Вам ещё долго ехать». Через минуту вышла в тамбур. Покопалась в топке, смерила Егора взглядом, предложила:
- Пойдем ко мне в служебку, сынок, чайком угощу. Чего здесь сопли морозить, не лето ведь.
Егор переступил с ноги на ногу. Улыбнулся, обнажив белоснежные зубы:
- Да неудобно как-то.
- Давай заходи. Вдвоём веселее время коротать.
Нерешительно вошел в купе, присел у двери.
- Зовут-то тебя как?
- Е-гор,- протянул он.
- А меня тётя Даша. Тридцать пять лет вот катаюсь, всякого люду повидала за это время. Ваш брат в основном исподлобья глядит. Угнетённые, грустные. Некоторые блатных из себя строят. Таких, как ты, не надломленных лагерем, не часто встретишь.- Налила в кружку чаю.
- Угощайся, Егор. По всему видно, что добрый ты человек. Глаза говорят сами за себя. Сколько ты отмотал, сынок?
Улыбка сошла с лица Егора, но глаза по-прежнему излучали доброту.
- Осудили на восемь, но отбыл пять.
- Если не хочешь, не говори. Привязалась к тебе, как сорока.
Егор открыл чемодан, достал пряники.
- Угощайтесь. Вы первый человек кто не осудил, а отнёсся с добром и пониманием ко мне. Один пассажир всю дорогу со страхом и недоверием смотрел на меня. Думал, наверно, что кальсоны у него утащу рваные.
Тётя Даша рассмеялась, засмеялся и Егор, глядя на неё.
- Рассказать могу. Секрета в том нет.
Отхлебнув несколько глотков горячего чаю, стал рассказывать:
- Мне девять лет было, когда в тридцать восьмом арестовали отца, как сейчас помню. Нас у матери четверо было. Убивалась она сильно. Мы с братом оберегали её, чтобы чего плохого не сделала с собой. Часто находили её в сарае или в огороде, когда она рыдала от безысходности. Отца расстреляли, как врага народа. Но жизнь продолжалась. Надо было бороться, чтобы выжить. А тут на тебе - война. Пережили и её проклятую, только мужиков много полегло. Вся мужицкая работа легла на плечи женщин и подростков.
После войны стали на ноги становиться. Я окончил курсы трактористов, стал работать. Урожай в тот год хороший уродился. Работал я, тётя Даша, не покладая рук. Много заработал хлеба. Помню, мать, впервые после ареста отца, плакала от радости. А мы смотрели на неё с удивлением – не понимали: «Детки вы мои! Сироты! Наконец вдоволь наедимся хлебушка. Егорушке спасибо скажите».
Тёлочка у нас тогда была полуторагодовалая. Решила мать продать её, чтобы купить мне костюм, за мои труды. Ведь парнем стал. Отговаривал я её, так куда там. Радости моей не было границ. Примерил, как по мне шит. А мать смотрит, улыбается, а слёзы катятся по щекам. Тогда я понял, что кроме слёз горечи, есть ещё слёзы-радости. Костюм коверкотовый был. Дорогой. Редкая вещица. Решил пройтись в нем по селу. Взял книги, чтобы обменять у знакомых на другие. Читать очень люблю. Дружил с девчонкой, решил зайти, обновой похвалиться. Да не успел… Пришёл к знакомым, а там компания местных заводил с Мишкой-Держимордой развлекалась. Под хорошим хмельком уже были. Увидели меня и давай придираться: «Ах ты петух! Что, приоделся девок завлекать?» Начали оскорблять по-всякому. Им-то всем далеко за двадцать лет перевалило, а мне тогда семнадцать исполнилось. Против них мальчишка. Слово за словом, начали донимать. Мишка так всё село в страхе держал, никто с ним не связывался, стороной обходили. Он-то и натравил на меня: «Всыпьте ему как следует». Начали меня всей кодлой избивать. Защищаться пытался, да куда против шестерых мужиков. Здорово избили меня, но самое обидное - порвали костюм. Как матери показаться в таком виде.
Зашел к девчонке – невесте моей. Её отец меня всё успокаивал. Налил мне стакан водки. Я с расстройства и выпил, а в душе обида, не могу. Что матери сказать? Синяки-то сойдут, а костюм пропал. Семья без мяса в зиму осталась. Дело к вечеру, начало темнеть. Пошёл домой, когда совсем стемнело, чтоб мало кто видел – народ- то любопытный. Иду, а слёзы наворачиваются. За что избили? Что кому плохого сделал? Нашёл кол у ограды. Решил зайти к обидчику и огреть его. Подошёл к дому. Постучал. Когда он вышел, я его один раз стукнул со всего маху по башке, бросил кол и бежать.
Отвезли его в больницу, через три дня, не приходя в сознание, крякнул, ну а мне суд да срок… Вот еду домой и боюсь, как земляки встретят. Получилось, что убил человека. Вот такие мои дела, тётя Даша.
Какое-то время молчали, затем тишину нарушила проводница.
- Не терзай свою душу, Егорушка. Ты не человека убил, а идиота. Такие сволочи людям покоя не дают. Сколько бы он людям горя и страдания причинил. Поверь мне, сынок, я-то долгую жизнь прожила, много повидала.
Егор сидел, опустив голову, думая о чем-то своём.
- Невеста-то писала письма? – поинтересовалась она.
- Не только писала, но и ждёт. Если все будет хорошо, буду свататься.
- Мать обрадуется, как встретит. Подарочек-то купил ей?
- Всем купил. Самая большая ценность – это тетрадь со стихами. У нас в лагере хорошая библиотека была, всё свободное время там пропадал. Целую тетрадь стихов сочинил.
Егор достал стихи и прочитал самые трогательные. Тётя Даша прослезилась.
- Спасибо тебе, сынок. Дай Бог тебе всего хорошего. Редкий ты человек.
Незаметно пролетело время. Егор распрощался с тётей Дашей.
На станции всё, как прежде. Погода была безветренная. Небо сплошь усыпано звездами. Млечный путь смотрелся сияющей рекой. Мороз перевалил за двадцать градусов. От станции до родного села Егора было тридцать километров. Не дожидаясь утра, Егор тронулся в путь. Не было силы, которая могла бы его удержать. Решил пройти это расстояние до рассвета, чтобы застать мать дома. Добрую половину пути бежал. Когда вдали показалось село, Егор, чтобы сократить путь, свернул с дороги и пошел краем берёзовой рощи. Чуть брезжил рассвет. Впереди был огород и родительский дом, в котором родился и вырос. На душе было тяжело и тревожно. Подошел к берёзе, обхватил руками, прижался к стволу. Непроизвольно потекли слёзы.
- Господи! Как я ждал этого часа, чтобы обнять вас. Простите меня за долгую, вынужденную разлуку.
Из груди вырвалось рыдание. Егор смотрел на родное подворье. Вокруг все было до боли знакомо. На душе стало легко, прошла усталость, почувствовал прилив сил. Немного успокоился, вытер лицо снегом и направился к дому. Пробираясь через огород, набрал полные валенки снега. Во дворе залаяла собака.
- Пальма, Пальма, это же я, - окликнул Егор.
Услышав его голос, собака притихла, затем заскулила. Егор побежал к ней. Пальма лизала лицо, руки Егора, извиваясь перед ним, слегка повизгивала.
- Узнала меня. Умница! Молодец!
Скрипнула дверь. Из дома вышла мать.
- Его-ру-шка, сыночек ты мой. Вернулся. Господи, как же мы тебя ждали.
Егор обхватил мать, прижался, уткнувшись в плечо. Целовал её щёки, влажные от слёз.
- Здравствуй, здравствуй, мама, как я тосковал о Вас, по дому. Прости меня.
- Пойдём в дом, сынок. Я, как получила известие, и спать не могла. Залает Пальма, я во двор. Все глаза проглядела.
Мать пропустила вперёд Егора. Войдя в дом, подошла к кровати младшего сына: «Вставай, сынок, встречай брата».
От шума и возгласов проснулась сестра. Мать, стоя в сторонке, смотрела как они вдвоём тискали от радости Егора. Улыбалась, но по щекам, как горошины, скатывались слёзы. Егор раздавал подарки. Улыбка не сходила с его лица.
Мать накрыла стол.
- Вот мы и вместе детки. Кушай, сынок, ты устал с дороги.
От домашней еды и семейного тепла Егор разомлел - глаза стали непроизвольно слипаться, как свинцом налились руки и ноги. Он лёг и, впервые за пять прошедших лет, уснул крепким, спокойным сном.
Сестра Надя побежала к Тоне (невесте Егора) поделиться своей радостью и сообщить ей о приезде брата. Тоня, прибежав, ждала встречи с Егором с волнением, ведь столько лет не виделись. Но когда он, проснувшись, вышел из комнаты, она по доброму, открытому взгляду поняла, что волновалась напрасно. Они обнялись, робко прижавшись друг к другу, боясь пошевелиться.
Весть о возвращении Егора быстро обошла дворы сельчан. Егор боялся одного, как встретят родные и знакомые. К вечеру собрались родственники, поздравили его с возвращением. Когда сели за стол, и наполнили стаканы, чтобы выпить за встречу, дядя встал и сказал:
- Егор, мы все ждали тебя. Рады от души, что этот день настал. Давайте выпьем за это.
Егор поднялся со скамьи, окинул присутствующих взглядом.
- Спасибо, что рады моему возвращению, что помнили обо мне. Но пить эту заразу я отказываюсь даже за свободу. Слишком дорого я заплатил за неё. Извините,- отодвинул стакан на середину стола.
Во время перекура дядья рассказали Егору случай, как однажды покойный Мишка-Держиморда, будучи под хмельком, выскочил на них с лопатой, когда они проходили мимо его двора. Вдвоём они всыпали ему, правда и самим досталось, крепкий был. Да и дедушка пострадал от него, будучи ещё парнем тот ударил его колом. Долго пролежал без сознания. Спасла повитуха.
- Не думали мы, Егор, что тебе придётся рассчитаться за нас. Не переживай. Земляки тебя благодарят, что освободил село от бандита. Тем, кто боялся его, вообще прохода не давал. Ведь он старше тебя лет на двадцать, если не больше. Выбрось из головы все сомнения, сельчане всегда при встрече с нами вспоминали тебя добрым словом, да и сам убедишься в этом,- заверили Егора родные.
На следующее утро Егор с волнением шел по селу. Все, кто встречались, здоровались, запросто разговаривали, многие приглашали в гости. Никто ни словом или недобрым взглядом не осудил Егора. После обеда, украдкой от родных, задворками ушёл из дома. Озираясь по сторонам, пришел на кладбище. Отыскал могилу своего обидчика. Стояла тихая, солнечная погода. Кресты на могилах припорошены снегом, словно принарядились в белые платочки. Снег искрился на солнце, переливаясь бисером.
Снял шапку. Стоял молча. В памяти всплыл тот роковой день.
- Прости меня, Михаил…
…Прошли годы. Егор многого достиг в жизни. Женился на Тоне. Вырастили детей. Получил образование. Работал трактористом на зависть недругам. Всегда был в передовиках, своим трудом доказывал - чего он значит. Были такие, которые открыто завидовали ему. Куда без них?
Своё далекое прошлое вспоминал, как страшный сон. Всегда сожалел о содеянном, и поэтому ценил людей, идущих рядом по дороге жизни, оставаясь человеком в любой жизненной ситуации…