Дуся с винной базы

Гордеев Роберт Алексеевич
                http://www.proza.ru/2014/01/20/1543               

       Было несколько пересадок. В сторону Касимова поезд ходил от Ярославля. На большой площади перед вокзалом повсюду сидели беженцы с вещами. Была оттепель, грязный снег, повсюду лужи; я сидел на вещах, мама ушла добывать билеты. Так долго её никогда ещё не было. Прошло  очень много времени, люди уходили, приходили с вещами новые. Наконец, прибежала мама, вся в тревоге, потная и растрёпанная, но с билетами. Она, оказывается, потеряла место, где оставила меня, долго искала и нашла только по звуку: отчаявшись её увидеть, я плакал вголос.

       В самом Касимове железной дороги тогда не было; поезд, шедший через ближайшую к нему станцию Туму, был переполнен. Не только на всех полках, но кое-где и на полу на этот раз пульмана лежали вповалку люди. Разнообразно и неприятно пахло, особенно сильно креозотом, которым дезинфицировали составы; тёмный вагон с обоих концов освещало по свечке.

       В Туме мы выгрузились в ночь. Поезд стоял долго, но кроме нас из него никто не вышел. Вдалеке еле светил одинокий фонарь – затемнения не было, самолёты врага сюда не залетали. Мама опять надолго оставила меня одного и вернулась с какой-то женщиной. Это была Дуся с винной базы. У неё мы жили около трёх суток - пока мама организовывала переезд в Касимов. Сначала за постой Дуся потребовала какую-то плату, но потом отказалась от денег, просто кормила нас и согревала. Она даже принесла откуда-то гусиное сало, правда совсем немного.

       Гусиное сало... Вот оно, сало, и кем мы были для Дуси?!
       На прощанье она подарила маме свою фотографию. Простое лицо с кудряшками. На обороте – надпись корявым, почти детским почерком: «На добрыю память лиди Сиргеивной а Дуси Битюковай тума виная база 4 марта»...

       Видимо, с этого времени я постепенно и пошёл на поправку. Я почти всё время спал и только урывками помню, как мы добирались до Касимова.
       Поздним  солнечным утром возле дусиного дома меня, закутанного в огромный тулуп, с трудом водрузили на самый верх огромного воза сена. Запах сена смешивался с запахом тулупа, острым и неприятным. Я боялся упасть с высокого воза, но опять быстро уснул.
       Когда проснулся, увидел снежную дорогу, двигавшуюся назад и в сторону. Тулуп был другой и запах от него другой, но тоже неприятный; почти возле моего лица сидел возница, лошадь шла шагом. Я лежал в санях с близко расположенными полозьями, по бокам от саней широко расходились две оглобли – это были розвальни. Было непонятно, почему нет того сена, и всё время казалось, что я вот-вот провалюсь между краем саней и оглоблей.

       Шестьдесят или семьдесят километров от Тумы до Касимова мы ехали три дня, останавливаясь у каких-то людей, один раз в «доме крестьянина». У одной из хозяек нам удалось немного помыться в протопленной русской печке. Я боялся залезать в чёрный горячий зев, и первой, еле втиснувшись вовнутрь печки, мылась мама. Солома, разбросанная по поду, кололась, чёрное хозяйственное мыло неприятно пахло почему-то рыбьим жиром. Я слегка поплескал на себя тёплой водой, стараясь не попадать на пальцы ног – кожа на них только-только начинала натягиваться, - но мама и хозяйка нашим мытьём остались довольны. Взяла ли она с нас что-либо за постой, не знаю.

      В морозный солнечный день сани с широкой улицы свернули на знакомую улицу Илюшкина; мы почему-то проехали мимо двухэтажного каменного дома, в котором жили тогда, в 39-ом, и напротив  соседнего с ним деревянного сани остановились. Мама сказала «ну, слава Богу, вот мы и приехали» и вошла в калитку возле высоких сплошных ворот. Я продолжал лежать, ничего ещё не понимая.

       Вдруг калитка распахнулась, и из неё с громким плачем выбежал Дедусь. На нём был синий костюм, лысая голова блеснула на солнце. Он схватил меня на руки, прижал к себе и, проваливаясь в глубокий снег, всё так же плача и подвывая, побежал  к дому. В сенях мелькнул Сергей, сын маминой сестры тёти Нины, но его сразу же отправили на другую половину дома, к тёте Ларе: ко мне нельзя было близко подпускать моих двоюродных братьев и сестёр - я был весь завшивленный...

                http://www.proza.ru/2009/04/15/875