Встречу с одноклассницей решила назначить на субботний день в маленьком уютном кафе старого района Одессы. До встречи оставалось больше получаса и, заказав чашечку кофе, я рассматривала прохожих.
Здесь, в одном из этих двориков, прошло моё детство. Здание школы было рядом, в паре шагов от дома. Внутреннее волнение перед встречей помогало памяти выхватывать яркие эпизоды школьных будней. Я поймала себя на том, что улыбалась воспоминаниям.
Терраса кафе выходила видом на вход Староконного рынка, маленький рынок в городе любили. Здесь можно было купить все - от гвоздей, до живности: аквариумы с рыбками, попугаи, черепашки, клетки с канарейками. Тут же продавали кур и гусей, собак и кошек ...
Старьевщики раскладывали свой хлам, в нем копошились искатели старинных вещиц.
Память не останавливалась, все тащила и тащила на гора...
Когда-то у входа на базарчик стояла сапожная будка, деревянная, выкрашенная голубой краской. Её дверь была разделена на две половинки, сапожник сидел за нижней, как за прилавком, и все стучал молотком. Во рту всегда торчали гвоздики - это не мешало ему разговаривать.
У боковой стены будки, со стороны улицы, на ящике сидел Соломон, старый, добрый и толстый еврей. Густые седые волосы копной торчали из под- берета. Огромный фартук на животе топорщился от нашитых множества карманов и карманчиков, из которых выглядывала уйма мелочного товара. Фартук был замусоленным до такой степени, что казался сшитым из кожи. Всё это делало Соломона неуклюжим и необъятным.
Он продавал крем для обуви, перья для капсул примусов, иголки швейные, железные щеточки для чистки сковород и много всего, без чего не обойтись. А иногда он ходил по рядам и предлагал свой товар.
… Татка, Аркашка и я от скуки бродили по базарчику и рассматривали всё подряд. Аркашка тянул нас в ряд, где продавали собак, но нас это не интересовало. Мы уткнулись в стекло одного из аквариумов и погрузились в сказку подводного мира... Выпученные глаза некоторых рыб напоминали телескопы, их так и называли. Их-то мы и рассматривали с таким огромным интересом. Тыча пальцами в стекло аквариума, мы старались заинтересовать и Аркашку.
Голос Соломона прогремел возле нас, да так громко, что мы все трое подскочили от неожиданности. Он стоял к нам спиной и громко расхваливал свой товар. Словно два ослиных уха торчали завязки от его фартука. Мне так захотелось потянуть за них! И я это сделала... Узел развязался, и фартук под тяжестью соскользнул с огромного живота Соломона в пыль. Мы замерли!
Соломон повернулся к нам. Маленькие добрые глаза за толстыми стеклами очков улыбались:
- Молодые люди! Рад вас видеть! Как ваши папы и мамы, как гости из Питера...что ищем? Надо же, развязался, да так не вовремя... - кряхтел он, стараясь поднять фартук.
Аркашка стал помогать ему. Он поддерживал тяжелый фартук, а Татка уже завязывала завязки. Я же громко за всех поздоровалась и взахлеб рассказывала о гостях из Питера...
- Дура ты, Люська, у него руки вон какие короткие! - зло прошипел Аркашка.
А голос Соломона уже гремел в конце ряда:
- Ихойки! Ихойки! Три пера на рубль! Три пера на рубль! - громким басом кричал старый, добрый еврей.
Многие останавливались и с улыбкой покупали «трипера» на рубль.
Соломон щурился от яркого солнца, улыбался и кивал головой покупателям - удачная торговля.
- Есть чёрный, жёлтый крэм — это факт, а не рэклама! - это слышалось уже в дальних рядах.
- Мэлочи для жизни! Кому мэлочи для жизни?
Совсем скоро Соломон устанет ходить и снова сядет на свой ящик у будки сапожника. Он будет улыбаться каждому, кто обратит внимание на него, кто просто улыбнется или купит «мэлочи для жизни». Добрая улыбка достанется и нам, «молодым людям» с его двора...
Солнечные лучи пробивались сквозь резные листья акации и кружевной тенью ложились на столик, за спиной я услышала голос со знакомыми нотками:
- Люська, это ты?
Передо мной стояла миловидная женщина с Таткиной задоринкой в глазах...