Что же ты смотришь назад
Или жалко дороги…?
Что же ты плачешь?
Это все лишь соль, да вода..
Перрон лил холодом, тяжелые провода от мороза гудели немыслимой тоской, а небо серое стальное плотно, цепляющееся за панельные высотки гетто-районов, с черными точками птиц на окоеме…
Руки прячутся сами по себе в карманы, курить нет сил, да и огонь - в такой ситуации лишь удлиняет агонию - агонию ожидания, прощания, агонию неизвестности….
Словно шаг в пустоту….
Она плачет на тебе, целует в губы, а ты даже не знаешь, что сказать - в этот раз нет сил быть милым, есть одна жесть, как на старых крышах, покрытая суриком, в тебе.
Кажется, и ты и она позабыли самую важную часть того, что ты – Дорога.
Она приручила тебя, приманила светом ночника за плотно запахнутыми шторами и блинчиками по утру, а еще уютом и терпким вареньем.
В тебе что-то умерло - ты решился на галстук, тапочки, офис в пяти минутах от дома, стоять в пробках по выходным в Икею и любоваться по весне на лавочке молодыми мамочками с детенышами.
Ты подменил слово приют – домом и заставил себя в это поверить….
Ты – умер.
Ты закрыл блокнот, оставил карандаши, заменил их на визитки и чаще, чем начать писать новый этюд - ты засыпал, уговаривая себя, что негоже будить маленькую в кости и черную в глаз девочку, и, что завтра рано зазвенит будильник, а сон лучшее лекарство для нервов…
А иногда, когда птицы били крылом в окно или ветер сорванным листом касался лица, ты садился, то снова в сквере, то на кухне пил терпкий темный ром и уговаривал себя, что, именно, так и должны поступать все здравомыслящие люди - бросать глупые надежды, идеалы и строить шаг за шагом маленькую, но свою жизнь.
А в эту осень не смог уговорить - так сжало сердце, что ближайший кабак, а чуть позже и храм не помог, а когда птицы набрав высоту уходили на юг стало невмоготу…
Ты вдруг вспомнил то небо, которое глубокое прозрачное и ласковое, ковыль, ровное блюдце степи, где пыльный асфальт, привкус соли от пройденных дорог и холщевый мешок за спиной и ценность там не в кредитном лимите и бонусной системе оплаты, а в верных друзьях, в доме, построенном, а не купленном уже готовым, и в том, что дорога легким вихрем поет в сердце.
Когда-то ты смело менял города, гонял, жил одним днем, ценя простые радости и редчайшие минуты тишины, которая сейчас тебя просто убивает, заставляя всюду носить с собой плеер с глупыми мелодиями.
А еще можно выйти в ночь – встать, прислушаться, закурить, замолчать и закричать во всю грудь – «э-еееей» и где-то кто-то такой же, как ты, закричит в ответ «ээээ-еееей» и вы замрете, ощущая простор….
В эту осень ты вдруг – неожиданно для всех положил заявления на увольнение, свою девочку просил, уговаривал, почти до мужских слух, «понять», а она обвивала тонкими в кольцах руками, целовала, причитала, заклинала и отказывалась даже вслушиваться в твои слова…
А ты, лишь как упертый солдафон или упрямый мальчишка все повторял:
- Я вспомнил, ты, пойми…. Я вспомнил…. Ты, пойми…. Дорога, слышишь, - и ее руку к своему сердцу, - Дорога - она вот зовет, зовет, я ее снова слышу, я без нее умру, я не могу больше тут - ты пойми, - а она целовала каждый сантиметр твоей кожи и зашептывала:
- Не пущу… не пущу…
Ты не говорил – «пошли со мной» зная, что не пойдет - не бросит мастерскую, мини-купер, модный таун-хаус в пяти минутах от МКАДа, подружек, которые почти все жены олигархов и распродажи в Риме, неделю моды в Париже….
А тебя звала степь, ветер, край, где небо и близко и далеко, и в нем можно утонуть, а потом открыть глаза и ты лежишь в теплой траве на такой родной земле - своей, которая тебя родила, вскормила, воспитала и, именно, которой и стоит возвращать долг, а не а всяким корпоративным брендам … отдавать долги….
Перрон дышал стужей, эту осень не пережил их маленький рай, она в последний раз посмотрела в него - глаза черные резкие почти любимые, которые причитали и заклинали, а ты, как дурак, снова:
- Девочка, я снова чувствую дорогу, она зовет….
Напоследок, ты подарил ей новый этюд - чайку в бескрайнем небе над тонкой полоской моря с легкими барашками волн и тонкими уголком паруса на горизонте и…
Когда поезд рванул на юг, она разорвала к чертям, много раз потом жалела, твой этюд и долго, как настоящая цыганка, кричала: Ненавижу, Ненавижу…., люблю, …ненавижу….
Пробегающий в привычной суматохе народ глазел мимоходом на маленькую в норковой шубе, в слезах, с разводами потекшей туши на лице….