Театр одного зрителя

               

   Без четверти шесть Саид зашевелился в постели, открыл глаза, взглянув на сладко посапывающую рядом жену, и, мысленно позавидовав ее безмятежному сну, осторожно выбрался из-под одеяла. Как не манило уютное теплое ложе, суля ласки молодой жены, однако долг мужчины и добытчика, отбросив все соблазны, требовал встать и идти зарабатывать свой хлеб. А какими путями и средствами – это уже иной вопрос...
     Среди великого множества существующих на свете профессий, интересных и неинтересных, приносящих большие доходы и не очень, на долю Саида выпала одна из заурядных, не особенно интересных и не особенно оплачиваемых. Но Саида такое положение не удручало. Он знал, как повысить доход, знал, как нужно немного «подсуетиться» чтобы не зависеть целиком от так называемого оклада. А что до обязанностей бармена, так он и тут не оплошал, оценив вещи по-философски. Целый день разливая за стойкой пиво, водку, вино разномастной публике, он созерцал огромный мир, заключенный в стенах своего «салуна», состоящий из каждого человека в отдельности и слитого воедино.
     Подвыпив, многие из клиентов старались излить свои забубенные души, поведать о своей единственно неповторимой судьбе. Что-то упускалось, что-то западало в голову, представив себя на месте созданного силою воображения зрителя «камерного театра», Саид, тем самым, решал проблему однообразия работы.
     Вот и сейчас, колтыхаясь в полупустом трамвае, его мысли не покидало услышанное вчера в баре из уст отставного полковника слово: «Астролябия» – загадка, не дававшая покоя пытливому уму Саида. – «Астролябия, астролябия?..»
     Без малого восемь, Саид уже открывал двери своей богадельни. Это была небольшая клетушка с единственным за решетчатым окошком и кривыми стенами, прилепившаяся с торца к такому же убогому продовольственному магазину. Погремев металлической дверью, несмотря на прохладу ранней весны, хозяин раскрыл настежь створки, поскольку воздух был до невозможности пропитан алкогольными испарениями и никотином, вошел внутрь и наполнил «TEFAL» водой, чтобы приготовить себе утренний кофе. Пока закипала вода, он там-сям смахнул пыль, вымыл пол, взял вывеску с изображением пенной пивной кружки с надписью «Бочковое пиво» и водрузил над дверьми у входа (на ночь он ее убирал, во избежание всевозможных посягательств). Пройдя за барную стойку – гибрид торгового холодильника с фанерным шкафом – заварив кофе, он уселся на стул, и понемногу отхлебывая из большого бокала, приготовился к приему посетителей.
        Саид не успел еще утомить себя ожиданием, как в дверном проеме появились первые «актеры» – два изрядно потрепанных с нечесаными слипшимися волосами забулдыг, с печатью беспросветной пьянки на лицах.
     «Занавес пошел»!
      Подойдя к стойке, посетители молча кивнули головами. Один из них так же молча протянул мятые, а некоторые даже склеенные скотчем купюры. Бармен брезгливо пересчитал деньги, также молча достал с полки бутылку с огромными цифрами на этикетке «53», откупорил ее, и, поставив два граненных стакана, разлил содержимое. «Мимы» многозначительно клацнули стаканами, мотнув друг другу головами, и синхронно опорожнили посуду. Отставив стаканы, потянулись заскорузлыми руками к тарелке с редькой, специально приготовленной для закуски. Похрумкивая кусочки редьки остатками желто-коричневых зубов, они молча поплелись к выходу.
     Между тем народ понемногу подтягивался. Заказывали кто вино, кто пиво, кто водку, рассредоточившись за барной стойкой и вдоль приделанной у стены длинной лавки. Утренняя публика в основном являла собой тех, кто вчера перебрал, а сегодня желал как-то «поправить» свое здоровье, а также и тех, кто, по дороге на работу не мог не «пропустить» чарку-другую для поднятия тонуса.
     Саид никого не обходил своим вниманием – бойко наливал, что попросят, делая свой маленький бизнес на недоливе.
     – Саид, завтра вечером, ну ты же меня знаешь!.. Завтра вечером отдам... ну нет сейчас, налей сто грамм, – промолвила физиономия завсегдатая заведения Толяна, существующего на средства от работы по найму. – Завтра будут, без базара отдам...
     – Нет! – отрезал бармен, – завтра будут, – завтра и придешь. У меня здесь не благотворительный фонд.
     – Ну, будь человеком, сказал же, завтра…, а выпить то надо сегодня. Морщинистое лицо Толяна жалобно взирало на бармена.
       Не то веский аргумент, не то великая мольба в глазах смягчили сердце Саида. Он достал тетрадь, вписал туда имя, напротив которого аккуратно вывел 300 сум. Затем, выставив стакан, налил в него отмеренные им «сто грамм».
     – Толян, а что такое «астролябия»? – Дождавшись, когда Толян осушит рюмку, задал доселе беспокоивший Саида вопрос.
     –? – затряс головой Толян.
     – Астролябия, – повторил бармен.
     – А хрен его знает, спроси, что-нибудь попроще, – Толян поблагодарил за выпивку и поковылял к выходу.
     – Смотри, не забудь, – завтра триста! – напутствовал просителя благодетель.
Частые кивки головой были ему ответом.
      Посетители, обычно разбившись на группки по интересам, вели какие-то дискуссии, перепрыгивая с одного на другое – то повествовали о своих приключениях, то обсуждали злобу дня, периодически подходя к стойке, заказывали свою порцию.
     Саид наполнял емкости, а в промежутках подрезал редьку, непроизвольно слушая пьяную болтовню и отмечая про себя, как много героев собралось в его небольшом заведении. Каждый из говоривших непременно выходил победителем из ситуации, в которой оказывался.  «Да, я так, мол, – да я эдак...»
     Вскоре в дверь вошел человек лет тридцати, опрятно одетый, свежо выбритый. Подошел к стойке, поздоровался, попросил помыть рюмку и налить в нее сто грамм коньяку. Саид в точности выполнил его просьбу. Мужчина, не торопясь, выпил, редькой из общего блюда закусывать не стал, а достал пачку «PARLAMENT» и закурил, затем принялся взглядом обследовать помещение. Докурив, попросил повторить. Снова, не торопясь, опорожнил рюмку, глаза его заблестели, появилось желание в общении.
     – Я здесь неподалеку, буквально в соседнем доме, приобрел квартиру, вскоре с семьей намереваюсь переехать на постоянное место жительства. У вас мне однозначно понравилось. Коньячок, пиво и прочее... замечательно, по переезду я – ваш клиент. По профессии я архитектор, а зовут меня Валентином, – с этими словами молодой человек протянул руку бармену.
      Саид отрекомендовался, пожимая протянутую руку, при этом выразив надежду на скорую встречу. Валентин заверил его в их обоюдных чаяниях и любезно распрощался. Когда архитектор вышел, Саида вдруг осенила мысль: «Вот кого нужно было спросить об астролябии, уж он-то наверняка знает...»
     Вскоре публика мало-помалу начала редеть. Наступало временное затишье. Это час, когда похмеляющиеся, «поправив» здоровье, отправлялись продолжить возлияние где-нибудь в более комфортной обстановке, а те, которые повысили тонус, спешили по своим рабочим местам. Правда, нередко бывали исключения, когда намеревавшиеся идти на работу, вдруг по какой-то, только им ведомой, причине оставляли своё намерение и.. задерживались на неопределенное время. А те, которые поправив свое здоровье, вдруг проникались в истину и тоже оставались в стенах заведения, – подарившего радость и любовь к жизни.
     – О, Худо!.. – Раздалось в пустом помещении. Это перешагнул порог старичок в потертом чапане, с воздетыми к потолку руками. На вид ему было лет шестьдесят пять – аферист от конфессии. Саид знал, чем промышлял этот благообразный жулик, поэтому, не боясь гнева Аллаха (хотя сам был религиозным человеком), прервал его проповедь на первых же словах:
     – Идите!.. – выкрикнул он, выпрямившись во весь рост, – Идите, – вновь повторил он, указывая вытянутой рукой на прилегающую к его бару стену магазина. – Там, вам подадут!.. – закончил Саид с пафосом, присущим «великому комбинатору».
     С площадки перед магазином потянуло дымком от жарившегося шашлыка, мешаясь с запахом ароматного плова, запахи – напоминали о времени обеда. Саид как обычно взял небольшую кису плова, половину лепешки и пару палочек шашлыка из баранины. На обеденный перерыв бар не закрывался, в этом не было особой необходимости, ибо посетителей в это время практически небывало, поэтому Саид трапезничал при открытых дверях, питая при этом небольшую надежду заполучить случайного клиента. В этот раз оказалось напрасно – на протяжении всего обеда ни одна душа не переступила порога заведения. После обильной пищи и нескольких пиал зеленого чая голова Саида стала заметно тяжелеть и стремилась принять удобное положение на сложенных крест-накрест руках бармена. Пребывая в состоянии полудремы, Саид почувствовал, что в помещение кто-то вошел. Приоткрыв веки, он увидел перед собой Толяна. В одной руке тот держал фомку, а другую вытянул перед собой, собираясь жестикуляцией помочь раскрытому рту разродиться заготовленным монологом.
     Дремы как не бывало. «Уж не худое ли задумал?» – молнией промелькнуло в голове Саида, и, не дожидаясь пока Толян что-либо выскажет, выстрелил вопросом:
     – Что, деньги принес!?
     – Да, нет. Я вот, фомку принес, купишь? – Толян повертел перед носом Саида металлической кривулькой. – Тебе в работе сгодится, а я долг погашу, и еще чуть-чуть останется...
     – Что ты гонишь! На кой мне твоя железяка? Тара у меня пластмассовая и картонная, что я ею пиво, что ли открывать буду? Зайди к соседям, может им понадобится. Да заверни ее в газету, а то ходишь как бандит с большой дороги...
     Через какое-то время Толян со сверкающими глазами вновь предстал перед барменом, протягивая пятисотенную купюру.
     – Триста долг, а на двести, уважь, налей «бормотушки».
Саид черканул в тетрадке, и наполнил стакан.
     – С успешным «бизнесом»!
Толян, не отрываясь от стакана, довольно кивал головой.
      – О-о-о! – многозначительно воскликнул бармен. – Давненько, давненько вас не было видно. – Аассалому алейкум! – Саид с улыбкой протянул руку навстречу бортпроводнику узбекских авиалиний.
     – Ва алейкум ассалом! – Так же широко улыбаясь и потрясая протянутую руку, отвечал на приветствие вошедший, искренне радуясь столь радушному приему. – Работа, сам понимаешь, Саид джан, вот только с рейса, оставил вещи и сюда. Дай, думаю, стресс сниму и тебя повидаю, как говорится, в небе хорошо, а на земле «люче», – умышленно исказив слово на узбекский манер, резюмировал бортпроводник.
     – Что будем пить, Закир-ака, пиво, вино? А то я знаю, вы народ капризный, привыкли «там» к буржуйским виски, бренди, всяким тоникам...
     – Нет, что ты, на родной земле только отечественные напитки. Налей мне наш простой узбекский «арок» и открой, пожалуйста, бутылочку  Кибрайского пива.
     Пристроившись с краю от стойки на пуфик, Закир небольшими глотками неторопливо отхлебывал водку и запивал ее прохладным пивом прямо из горлышка бутылки. В промежутках, когда бармен не был занят своими обязанностями, перекидывались незначительными фразами, принятыми на востоке как знак приличия – вопросами о здоровье, о делах и прочее... Понемногу хмелея после очередной порции, Закир переводил разговор в русло своей любимой и интересной работы.
     – И откуда сейчас прилетели, Закир-ака? – ради приличия и поддержки замечательного расположения духа своего собеседника, поинтересовался бармен.
     – О-о, братишка, сейчас я прямо из Бангкока. Скажу тебе, Таиланд – экзотическая страна. Я много раз там бывал, зимы нет, ночей можно сказать, тоже нет, Бангкок не спит круглосуточно. А какие там ночные бары, бордели! Я по первости многие обошел, никакого ограничения во времени, гуляй всю ночь напролет, лишь бы «мани» в достатке были. А какие тайки в борделе! М-м-м, стройненькие, миниатюрненькие, как куколки точеные. Вот немцы, огромные такие бюргеры, раздавшиеся во все стороны от своего постоянного пива, нацепят этих куколок на себя по три-четыре разом, и давай предаваться любовным утехам. Правда, сам я с женщинами этих заведений связей не имел – строжайший запрет со стороны руководства. А, в общем-то, не это главное табу. Главное – внутренний страх, который стеной стоит перед «грехопадением», страх подцепить не менее экзотичную, чем сама страна болезнь, которая в наших краях, по мнению умудренных людей практически неизлечима, вот так-то брат. Правда, стриптиза насмотрелся, со стороны они опасности не представляют, так что на здоровье...
     Саид взирал на коллегу в «маске» неподдельного любопытства и восхищения.
     – Ну что ты мне даешь?.. – с претензией обратился к бармену один из клиентов, потрясая разлохмаченными купюрами.
     – Что, сдача не правильна? – возмутился Саид. – Посчитай! Так, пиво и...
     – Да, нет же!.. – перебил его недовольный клиент, – сдача верная, вопрос – какими купюрами? Я тебе отдал две хрустящие тысячи, а ты мне сдаешь какой-то хлам. Куда я с ними? Их у меня никто и не примет, разве что, нищим раздать... – продолжал возмущаться капризный клиент, развернув веером потрепанные банкноты.
     – Ваша проблема – как с ними поступить. Мы, к сожалению, других не имеем! Единственное, в чем могу посодействовать – это отпустить любой товар нашего заведения на сумму сдачи, – перейдя на официальный язык, заключил бармен.
     Было очевидно, что мужчину врасплох застало предложение бармена. Повертев деньги в руках, он сунул их в карман и зашагал прочь от стойки, переваривая внезапно свалившуюся на его голову альтернативу.
     – Вот так, Закир джан, не любит у нас народ потрепанные деньги, не уважает... – глядя на свет через стекло только что ополоснутой посуды. – А как зарубежный мир относится к этой проблеме?
     – По-моему спокойно, – отозвался бортпроводник. – Разве если только не попадешь на «нашего», – я имею в виду «господина», из так называемого СНГ. Ну, тут уж спасибо нашему особенному менталитету. – Закир прикурил сигарету, пододвинул поближе пепельницу и продолжил: – Я, в этот раз летел в Бангкок с прикрепленным ко мне стажером. Ну, сам понимаешь, пацан первый раз выезжает за рубеж, конечно же, тут знакомые, друзья, родственники со всевозможными просьбами: привези то, привези другое. Как он мне позже объяснил, папа тоже в стороне от просьбы не остался: «На, – говорит, – тебе сынок четыре доллара, у нас их все равно по «одному» никто не принимает, ну а ты их там поменяешь на местную валюту,  и возьмешь что-нибудь себе или папе». – А папа-то видать прижимистый мужик, раз отправляет эти несчастные доллары с нарочным за тридевять земель через пограничные кордоны. – Закир поцокал языком и покачал головой. Попросил откупорить бутылочку «QIBRAY». Пригубив пива, повел дальше: – Да и паренек-то его тоже еще тот, как говорится, яблоко от яблони. Морда красная, волосы сивые, глаза бесцветные, бегающие, а руки шаловливые, так и норовят прибрать, что где плохо лежит. Он мне весь номер в гостинице обшарил, все шампусики подмел под чистую, – бортпроводник выпил водку и снова принялся за пиво. – Но дело не в этом. Та-ак, о чем я? Так вот, по прилету выдали нам командировочные, как положено, трать, не хочу, а мой подопечный, смотрю все в «обменник» ломится. Зачем, думаю? Ну, тут он мне и выдал про папины четыре доллара. Тогда я ему и говорю, – «глупая голова, когда будешь улетать, опять придется в аэропорту баты на доллары менять, вот тогда и присовокупишь свои «колышки», не достающие для круглой купюры».
     – Веришь, нет? – Закир взглянул на бармена, – не смог я его тогда убедить, обменял он таки свои баксы. Ну, а в аэропорту, как водится, меняем баты на доллары, а бог-то шельму метит, выдают ему довеском, четыре зеленые купюры достоинством в один доллар каждая. Вот и выходит, от чего уехал – к тому и приехал, а сейчас, небось, отчитывает папа своего нерадивого сына по полной программе.
     Саид улыбнулся забавной истории. Бортпроводник рассчитался, поблагодарил за оказанный прием и покинул заведение.
     Вскоре внимание бармена привлекла возня, доносившаяся с импровизированной скамейки, примощенной к одной из стен. Скамейка была настолько низкой, что расположившиеся на ней трое мужчин использовали пол вместо стола, разместив на нем пивные кружки. Кружки периодически отрывались от пола, подносились к губам и вновь возвращались на свои места. Идеальнее решения проблемы дефицита посадочных мест трудно было себе вообразить.
     – А тебе когда-нибудь стреляли в спину, а?.. – с трудом управляясь с непослушным языком, водя указательным пальцем перед носом одного из собутыльников, вопрошал мужчина, облаченный в камуфляж.
     Саид насторожился, зная по опыту, что оргии бывших «афганцев» не всегда заканчивались благодушно, иногда возникали и проблемы.
     – А, тебе?.. – палец человека в камуфляже перекочевал под нос другого соседа – крепко сбитого мужчины со скуластым лицом.
     – Мне не за что было стрелять в спину, я шкурой никогда не был! – он резко отбросил руку, маячившую перед лицом. – Я не прятался за спину солдата, а ран у меня достаточно и пулевых, и осколочных.
     – Так я, по-твоему, шкура!? Я капитан, командир роты гвардейской дивизии! Шкура?..
     Капитана будто обдали холодной водой, хмеля как не бывало. Он соскочил, задрал гимнастерку на спине, показав обидчику две зарубцевавшиеся раны.
      – Смотри! Это следы от «калаша», оставленные сукой, решившей ценой жизни своего командира обеспечить себе подлое собачье существование, переметнувшись к «духам». А я как был для солдат «шурави», так до конца войны им и остался, а ты говоришь, шкура...
     – Ладно, прости «баджа», видит бог, не хотел я тебя обидеть, – одной рукой похлопывая по плечу, другой помогая оправить гимнастерку, отозвался скуластый. – А мрази, как и на каждой войне, так и в «афгане» тоже много бывало...
     Конфликт как неожиданно возник, так же внезапно и утих, так бывает среди настоящих мужиков, привыкших верить друг другу на слово. Они горячо обнялись, выпили и снова обнялись. Лишь после этого вновь испеченные побратимы обратили внимание на своего третьего компаньона. Он, по всей видимости, от количества, выпитого уже, не мог подняться со скамейки и только тыкал пальцем в ногу с закатанной выше колена штаниной, демонстрируя новым друзьям недавний след от укуса собаки, который по его разумению, вполне мог прировнять и его к когорте героев.    
     Бар понемногу пустел, время близилось к закрытию. Саид принялся подбивать выручку, добросовестно колдуя над исключением из общей суммы своего «законного навара».
    Отставной полковник Александр Алексеевич уже допивал свои вечерние сто пятьдесят грамм коньяка, когда Саид вдруг вспомнил про вопрос, который так и остался без ответа.  Ответ, который никак не мог проигнорировать пытливый ум бармена.
     – Дядь Саша?
     – Чего тебе, «племянничек»? – отозвался полковник, игриво взглянув на бармена.
     – Вчера вы говорили про какую-то астролябию, а что это такое, я так и не понял?
     – Хм, ну ты брат, хватил, – Александр Алексеевич напустил на себя важный вид, – это как минимум нужно иметь хотя бы какие-то общие понятия в астрономии. Ну, или как я, окончить высшее военное училище, по дисциплине фортификация. А фортификация, мой дорогой, немыслима без геодезии. Понял, как все переплетается, а ты – астролябия?
     – Так что? – Саид лукаво взглянул на полковника. – Значит, астролябия никак не доступна пониманию бармена?..
     – Ну, уж... так-то, уж прямо, я тебе и не сказал... – полковник допил свою рюмку, отломил кусочек уже початой шоколадной конфеты и отправил его вслед за коньяком. После чего заметно повеселел, сменив важность на предрасположенную шутливость.
     – Парень ты сообразительный, Саид, да и я не промах, поставленную задачу всегда объяснял убедительно и доходчиво. – Полковник с улыбкой проиллюстрировал сказанное крепко сжатым кулаком. – Астролябией еще пользовался твой великий земляк, вычисляя градус положения небесного светила при составлении звездных карт...
     – Улугбек! – догадался Саид.
     – Пра-виль-но! Но... но, не перебивай, когда с тобой говорят старшие! Далее этим прибором пользовались для измерения расстояния. Долгое время применялся в геодезии, пока на смену ему не пришел теодолит. А ты, – «астролябия, астролябия!», – в музее она сейчас, твоя астролябия. Понял!?
     – Так точно, господин полковник! – вытянувшись струной, приложив руку к голове, отрапортовал бармен, подыгрывая шутливому тону отставного полковника.
     Затем Саид снял со входа вывеску, занес в помещение, выключил свет, закрыл двери на замок.
     «Занавес пал...»