.
АРНО ЦАРТ ( перевод c коекаковского)
НЕПОРОЧНАЯ ДОЧЬ ПТИЦЫ ХУА ВО ВРЕМЯ ВТОРОЙ
ДЕКАДЫ ПРАЗДНИКА КРАСНЫХ ЦВЕТОВ
Мы подняли полные чаши
и к губам поднесли,
но толпа неразумных солдат,
подоткнув одеянья,
под окнами громко орала.
(Вольный перевод А.Ц. с Бо-Ци)
НЕПОРОЧНАЯ ДОЧЬ ПТИЦЫ ХУА ВО ВРЕМЯ ВТОРОЙ
ДЕКАДЫ ПРАЗДНИКА КРАСНЫХ ЦВЕТОВ
Мы подняли полные чаши
и к губам поднесли,
но толпа неразумных солдат,
подоткнув одеянья,
под окнами громко орала.
(Вольный перевод А.Ц. с Бо-Ци)
Я ОСТАЛСЯ В ГОСТИНИЦЕ, ГДЕ ДЛЯ МЕНЯ НЕ НАШЛОСЬ
НИ ПОСТЕЛИ, НИ ЖЕСТКОЙ ЦИНОВКИ
До утра я бродил
по коврам коридоров багровым,
из хвоста крокодила мой пояс –
в нем последние деньги храню.
Всюду важные гости
храпят за дверями,
всюду белые птицы и звезды
на влажных одеждах жилищ.
Я заснул, прислонившись
к потаенной в тиши коридора
не раскрашенной двери
с изображением гордой
женщины редкой красы...
Мне приснилась священная птица
бесценная Хуа
в золотисто зеленой одежде
из перьев зеленых
неземных очертаний.
– Для тебя припасла я
кувшин непочатый
с веселящим вином!
И поведала мне,
и поведала то, –
чтобы я не скучал в одиночестве –
о своей непорочно зачатой
на фаллосе башни пизанской
дочери с именем не напечатанным
с досок печатником импозантным...
Я уснул затаившись
у двери в неведомое,
знак печали сиял надо мной,
как распластанный жук на портьере.
Лепестками жасмина благоухало вино –
тяжела освященная чаша А-моя!
Благородный узор запотевает от холода,
завиткам из порфира тесно в тоненьком обруче медном...
Меня заспанный будит портье –
у старца – ну что за манеры!
МОЕ ПРАЗДНОЕ БЛАГОПОЛУЧИЕ ДЛЕКО ПОЗАДИ СО-НЕТ
Было в тонких кувшинах и чашах
семь напитков отборных и сладких,
в четырех городах
мне готовили яства в дорогу,
Синь-начальник грозил на прощанье
перстом золоченым...
Мои туфли истерты,
Джен – мой спутник ночной – за бесценок
поместили в столичный музей...
Не мои это братья и сестры
умиляются изображеньям на стенах,
друг на друга глазея.
ФАСАД ИМПЕРСКОЙ БИБЛИОТЕКИ ВО ВРЕМЯ ПРАЗДНИКА
КРАСНЫХ ЦВЕТОВ
Белого лотоса слаще
Ветер за синим окном.
Дети Гемона сплетают
венки из красных цветов.
За стенами библиотеки
ночью прохладно и днем.
Спит архивариус Ва Си,
каллиграфически точно
голову в стол уронив.
В праздник фасад величав и печален,
только священная птица
по балюстраде шагает.
Безутешная мать птица Хуа
плачет по-итальянски.
Крупные медные слезы
тонут в листах словаря,
как мелкие деньги с отверстием
в центре у каждой монеты
соскальзывают со шнурка,
звякают о балюстраду,
падают вниз,
где столпились солдаты
поглядеть на чудесную птицу.
Звякают медные деньги
В широких карманах штанов.
ПОСЛЕСЛОВИЕ К СТИХАМ ПРОИЗНЕСЕННОЕ ПТИЦЕЙ ХУА
И ЗАПИСАННОЕ МНОЙ
Я слогаю стихи невзирая на громкую славу.
Из каждой строки вырастает другая строка
и врастает в следующую.
Я взираю в ночных раздумьях,
как величественно и плавно чертит знаки моя рука.
РАЗДУМЬЯ О НАРУШИТЕЛЯХ СПОКОЙСТВИЯ
НАПИСАННЫЕ ПОЭТОМ БО-ЦИ И ПЕРЕВЕДЕННЫЕ
МНОЮ, АРНО ЦАРТОМ, НА СВОЙСТВЕННЫЙ МНЕ ЯЗЫК
...я слогаю стихи не взирая на громкую славу
( Из раннего А.Ц. )
МОЯ ДУША ОБРАЩАЕТСЯ К ПРИРОДЕ
То вишня цветет, то плодоносят деревья.
Ничего не пойму.
Для чего этот шум и цветенье?
Разве мало припасов на долгую зиму?
ПРИРОДА ОТВЕЧАЕТ МОЕЙ ДУШЕ
Тебе я покой безмятежный дарю.
Живи без забот, я себя покорю,
Сама соревнуясь с собою.
Довольно тебе одеяний и яств,
и я восхищаюсь тобою.
ДУША ОБРАЩАЕТСЯ К ПРИРОДЕ С РАЗМЫШЛЕНИЯМИ
О НАРУШИТЕЛЯХ СПОКОЙСТВИЯ
Если бы каждое дерево
было колючим как терний,
если бы каждый бездельник
меч поострее точил –
было бы проще хранителям
разных учреждений,
пышными перьями цапли
пыль обметающим медленно
с красных точеных перил.
Вечером длинные тени
бросают японские сосны,
стебли бамбука цветущего –
вот она гибкая плеть!
Старый Учитель промолвит,
шпилькой нефрита зеленого
сморщенный череп почесывая,
– Строго наказаны будут,
кому беспокойство присуще.
Долго мы по лесу бродим,
нам хорошо без людей.
По лесу тихо побродим,
колючим ветвям умиляясь.
ПРИРОДА ОТВЕЧАЕТ ДУШЕ ШЕЛЕСТОМ СОСЕН
Ты шепот сосны полюби –
никогда не насытиться людям
звуками ветреных сосен.
Так умирает последний
нищий у стен городских –
шепчет, а что непонятно.
Так дураки на допросе
после семнадцати пыток
шепчут любимое имя.
Сосны прекрасны под вечер -
ты полюби эти звуки,
вспоминая как умер сосед.
Я ОБУЧАЮСЬ ИСКУССТВУ КАЛЛИГРАФИИ
Я обучаюсь искусству,
кистью тончайшей вращаю.
На драгоценный папирус
тяжкие капли летят.
Мне говорит Учитель:
– Арно, с таким проворством
скоро с большим совершенством
сможешь доносы писать
Искусство Великая Тайна!
Я задаю вопросы
Большому Начальнику Хуню:
– Сколько заплатишь за каждый
написанный мной донос?
Мне отвечает Начальник:
– Это большое искусство
красиво писать доносы,
кистью тончайшей вращая.
Арно, обучайся искусству.
Я ОБУЧАЮСЬ ЖИВОПИСИ
Мне говорил Советник
Высшего Учрежденья:
– Сможешь ли, Арно, тушью
на бледно-розовом шелке
мой написать портрет?
Я обратился к Учителю
с просьбой меня посвятить
в таинство живописанья.
Мне отвечал Учитель:
– Арно, не порти себе руку!
Лучше пиши доносы,
тоненькой кистью верти.
– Нынче доносы в моде! –
так отвечал я Советнику.
И донос на него написал
Начальнику Высшего Учрежденья.
* * *
.