Сентябрьский день приближался к концу. Рядовой Костриков, оттрубив очередную смену в дивизионной столовой, от усталости буквально валился с ног. Второй год он служил в ракетных войсках стратегического назначения (РВСН). Был не бог весть, каким ракетчиком — грозное оружие и в глаза не видел, — но в поварском деле преуспевал. За это его уважали сослуживцы, ценило начальство. Ведь не зря говорят, что миром правит желудок. Бойцам и их командирам, частично утратившим физические силы в ходе преодоления армейских тягот, стряпня искусного кашевара приходилась весьма по вкусу. Небольшого роста, худощавый, черноволосый паренёк буквально творил чудеса из однообразного по ассортименту провианта, поставляемого снабженцами.
За прилежание и талант, проявленные ещё в военной школе поваров, Костриков почти сразу попал в хозяйственное подразделение ракетной дивизии. Изначально же он предназначался для приготовления пищи личному составу полка, обслуживающему шахтовые пусковые установки ракет.
Служба на удалённом объекте в подземном бункере, конечно, была бы сложнее. Одним словом, Кострикову повезло. Покладистый и расторопный паренёк радовался подарку судьбы. Служил в дивизионной столовой с охотой, принимая жизнь такой, какая она есть. До увольнения из армии ему оставался ещё один, третий по счёту год.
Сдав дежурство повару-сменщику, Костриков направлялся в казарму, но по дороге был остановлен заместителем ракетной дивизии по тылу.
— Милый мой, вот ты-то мне как раз и нужен, — пробасил тучный подполковник, почитавший кашевара за его положительные качества.
— Судили да рядили, кому доверить важное мероприятие и остановились на твоей кандидатуре. Женский гражданский персонал в данном случае не в счёт, — продолжил тыловик.
— Ты мастак в своём деле, не болтун, да и на гитаре играешь славно. Короче говоря, дуй к начпроду и получай провиант для встречи комиссии из штаба корпуса. Завтра с утра выдвинешься, куда скажут, там начальство немного порыбачит и поохотится. И смотри, не подведи, — с напускной строгостью закончил свою речь толстяк, шутливо замахнувшись кулаком.
— Есть! — заученной фразой отреагировал на приказ немногословный, привыкший к дисциплине солдат. Поскрипывая кирзой, он поспешил к начпроду, о личном отдыхе бедолаге пришлось забыть.
Утром следующего дня Костриков два часа трясся в крытом брезентом кузове грузовика ГАЗ-66, пылившего по степной дороге. Кашевар имел при себе необходимые кухонные принадлежности, дежурные блюда в термосах и всё остальное прочее. Была с ним и испытанная временем гитара. В кабине рядом с шофёром восседал заместитель командира по тылу одного из полков в звании капитана, имевший большой опыт проведения встреч и проводов начальства.
Наконец-то приехали к довольно большому водоёму, густо заросшему тростником. Месту, подходящему для рыбалки и охоты. Разгрузившись, стали ждать важных гостей, которые должны были пожаловать с минуты на минуту. Погода стояла чудесная. Летний зной недавно пошёл на спад. Воздух, наполненный запахами полыни и полевых цветов, пьянил. Ковыль при лёгких дуновениях ветра ритмично покачивался из стороны в сторону, завораживая взор на миг расслабившихся военных.
Вскоре в небе появился лёгкий двухмоторный транспортный самолет Ан-14А. После короткой пробежки "Пчёлка" приземлилась на приозёрном лугу. Из неё вышел командир корпуса, управлявший самолётом в полёте, и шестеро людей в штатском. Они, как стало известно позже, были из военно-промышленного комплекса. Эти заводчики проводили доводку ракетных комплексов в войсках.
Генералу не так давно перевалило за пятьдесят. Он имел очень высокий рост, солидную комплекцию. На его волевом, мужественном лице красовались роскошные пушистые усы. Чёрные волосы на голове были коротко стрижены.
Капитан-тыловик, чеканя шаг, направился к прибывшему начальству и, остановившись как вкопанный, доложил обстановку.
— Добро! — отрывисто произнес "великан", пытливо взглянув на офицера живыми с лукавинкой глазами. Рядовой Костриков с водителем грузовика стояли поодаль, приняв положение по стойке смирно.
Раньше Костриков никогда не видел командира ракетного корпуса, но был наслышан о нём. Большой начальник имел за плечами фронтовое прошлое, множество орденов и медалей украшали его грудь. В минувшую войну, а затем и в мирное время командовал частями и соединениями истребительной авиации ПВО. В РВСН попал не случайно и уже несколько лет создавал грозный и могучий щит государства. Будучи командиром ракетного корпуса, водрузил на погоны вторую генеральскую звезду.
В конце шестидесятых годов прошлого века "холодная война" между противоположными по идеологии сверхдержавами разгоралась с новой силой. Шло ускоренное формирование частей и соединений РВСН, оснащение их боевой техникой, постановкой на боевое дежурство. Этим вплотную и занимался прибывший генерал-лейтенант. Человек твёрдой воли и решительного характера, главным делом жизни которого была армия.
Важные гости горели энтузиазмом. Отказавшись наскоро перекусить, с рыболовецкими и охотничьими принадлежностями сразу же направились к водоёму. У командира корпуса на поясном ремне висела деревянная кобура с автоматическим пистолетом Маузер. Там же нашлось место и вместительной армейской фляжке. Поотстав от товарищей, генерал подозвал к себе Кострикова, устанавливающего на рогатины котёл, и, прищурив глаза, с хитрецой спросил:
— Сынок, что-нибудь крепенькое для бодрости у тебя найдётся?
— Так точно, в медицинских целях держим спирт, ну и ещё кое-что…
— Достаточно, спирт подойдёт,— остановил доклад кашевара "великан", снимая с ремня фляжку. Заполучив её обратно, стал догонять заводчиков.
Для рядового Кострикова время летело быстро. На разведённом костре он разогрел борщ, тушёнку с рисом, приготовил компот из сухофруктов. Однако всё это не понадобилось генералу и его приятелям, а досталось Кострикову, водителю грузовика и авиатехнику с "Антошки".
Рыболовы и охотники принесли с водоёма зеркальных карпов, заполнявших доверху две судовешки, а также поверженную водоплавающую дичь. Кашевару ничего не оставалось, как начать варить уху и запекать уток.
Если с двойной ухой было предельно ясно, то с кряквами, запах которых выворачивал наизнанку, пришлось изрядно повозиться. Выпотрошив дичь и обернув фольгой, повар зарыл её в землю и засыпал углями с костра. Всё было сделано по уму, но всё же Костриков очень опасался сжечь добычу начальства. К счастью, этого не произошло.
Важные гости, разместившись на расстеленном на траве брезенте, наслаждаясь блаженными минутами отдыха, по чуть-чуть попивали коньяк. Ответственный за мероприятие капитан вертелся ужом, готовый разбиться в лепёшку, лишь бы не ударить лицом в грязь. При этом он сердито поглядывал на солдата-повара, который по прикидкам дилетанта тянул бодягу с приготовлением ужина.
Генерал, уже опорожнивший целую фляжку со спиртом, на вид казался трезвым, не утратившим самообладания. Он неторопливо вёл беседу с коллегами. Сначала говорили об охоте и рыбалке, о чудесном водоёме, затерявшемся в степи, а затем перешли к обсуждению результатов совместной работы. Разгорячённые заводчики о чём-то спорили, сваливая друг на друга вину за просчёты.
— Хватит, ребята, об этом. Давайте лучше поговорим о приятных вещах, — прервал их военный начальник, не привыкший распускать язык на служебные темы. Один из гражданских, дав свободу игривому настроению, рассказал затасканный анекдот. Анекдот не пошлый, а весёлый и поучительный о красивой женщине, изменявшей мужу налево и направо и всегда выходящей сухой из воды.
— Да, красивые женщины, конечно, хороши, но с теми из них, которые замужем, хлопот не оберёшься, — криво усмехнулся генерал, думая о чём-то своём и игриво поглаживая усы. По всему было видно, что у него хороший вкус, и он поклонник прекрасного пола. Рядовой Костриков, ставший невольным свидетелем этого разговора, в резюме большого начальника ничего предосудительного не усмотрел. Не осудил он и его желание иногда промочить горло на природе после серьёзной встряски на работе."Разве настоящий офицер, способный в любую минуту пожертвовать жизнью, может быть трезвенником? Он итак постоянно ограничивает себя во всём. А вино, музыка и женщины скрашивают серые будни," — рассудил мудрый кашевар, заканчивая приготовление пищи.
Появление на импровизированном столе сваренной по всем правилам ухи и запечённых уток было встречено гостями с одобрением. Они продемонстрировали волчий аппетит, уплетая за обе щеки экзотические блюда. Узнав от услужливого капитана, что повар играет на гитаре, заставили его показать своё умение. При этом задорно хором подпевали самодеятельному артисту полюбившиеся песни. Заводчики даже пустились в пляс, но вовремя были остановлены военным начальником.
Костриков в поведении генерала не замечал фальши, бравады, гонора. Он казался солдату открытым, прямым, сердечным человеком. Это соответствовало действительности — военачальник, вышедший из народа, впитавший все его традиции, отличался доступностью и простотой общения. Конечно, на службе, когда вожжа попадала под хвост, мог рассердиться и дать нагоняй, но сейчас был другой случай.
Второй день отдыха мало чем отличался от предыдущего. Исключением явилось неожиданное появление у водоёма инспектора природоохранных органов, получившего тревожный сигнал. Однако, разобравшись в ситуации, изрядно угостившись и проспавшись, он убрался восвояси.
На третий день состоялись проводы комиссии. — Ну что, сынок, не скрою, — понравился ты мне. Давай-ка оставайся на сверхсрочную, возьму адъютантом, будешь под моим крылом при штабе корпуса служить, — предложил генерал солдату. Костриков молчал, не зная, что и ответить. Дело в том, что о военной карьере он не помышлял. Ещё не забыл судьбу своего почтенного родителя, уволенного из армии при хрущёвском сокращении. Обиженный отец тогда долгое время не мог найти себя на гражданке.
— Что ты молчишь? Не тороплю, подумай хорошенько, а пока предлагаю до увольнения стать поваром моих лётчиков, — закончил разговор командир корпуса.
Так рядовой Костриков на последнем году своей службы оказался в авиационном отряде, обслуживающем руководство ракетного корпуса. Выбравшись из глухомани в областной центр, получил второй подарок судьбы.
Служба у авиаторов оказалась для кашевара вольготной. Объём работы был меньше. Более разнообразный ассортимент поставляемых продуктов расширял границы поварского творчества. Да и увольнительные в город давали без проблем. Перед окончанием срочной службы Кострикова, генерал вновь предлагал ему стать адъютантом, но солдат отказался.
— Кем же ты хочешь быть, сынок, если не секрет? — миролюбиво поинтересовался командир корпуса.
— Буду поступать в юридический институт, а окончив его, определюсь с конкретной профессией,— поделился своими планами солдат, не подозревая об отрицательной реакции начальника. Боевому офицеру жизнь представлялась совсем в ином свете.
Вернувшись на родину, Костриков поступил в юридический институт. Начались годы напряжённой учёбы. За год до окончания вуза он случайно встретил бывшего сослуживца и поинтересовался:
— Что нового в нашем ракетном корпусе, как поживает благоволивший мне генерал?
— Греховодность человеческой натуры сгубила генерала. Возгорелся пламенными чувствами к жене майора. Не из нашей, из соседней ракетной дивизии, — рассказал старый товарищ.
— Говорили, что смазливая была женщина, работала в офицерской гостинице, где смущала командировочных своей дразнящей красотой. Там и заприметил соблазнительницу командир корпуса в ходе одной из своих проверок. Ну и началось... Прокашлявшись, бывший сослуживец продолжил.
— В день трагедии муж-ревнивец исполнял обязанности дежурного по части. Застав любовников, сразил "великана" наповал двумя выстрелами из "Макарова". Сам-то майор был коротышка, а чем меньше человек, тем он злее. Аффект, то есть сильное душевное волнение, усмотрел трибунал. Всего три года отсидел убийца, а затем вернулся к своей жёнушке. Живут, душа в душу без зазрения совести.
"Ну и дела творятся!" — анализировал новость Костриков, простившись с товарищем. Ему было искренне жаль знакомого генерала, военачальника высокого ранга. Ведь он был профессионалом в военном деле и отдал немало сил защите государства.