Толик отбывал на зоне срок за хулиганство.
До этого он учился в институте и жил в студенческом общежитии. После окончания сессии отметил это вместе с друзьями и возвращался домой. Уборщица тётя Поля домывала пол в холле общежития. Увидев грязные следы от обуви студента, она набросилась на него с криком и ударила по спине мокрой тряпкой. Толик не выдержал этого, вырвал тряпку и врезал по оскаленному злобой лицу уборщицы. Женщина завизжала, бросилась к телефону вызывать милицию. Милиционеры явились без промедления и арестовали Толика, уже лежавшего в комнате на кровати. В стране проводилась компания по борьбе с хулиганством. Первый секретарь ЦК компартии Хрущёв обещал через несколько лет показать стране «последнего хулигана». Толик попал в тюрьму.
В колонии начальство поручило ему заниматься телефонной связью, проводить по помещениям радио. Однажды он был вызван на проходную. Ему было приказано взять с собой инструменты для починки, монтажный пояс и когти для того чтобы можно было забраться на телеграфный столб. В сети был обрыв. Колония осталась без телефонной связи. В проходной его ждал конвоир, молодой солдат с винтовкой. После оформления передачи заключённого конвою, они отправились за территорию зоны.
Начавшийся день обещал быть знойным. Не было ни малейшего дуновения ветерка. Слышалось только щебетание птиц, жужжание насекомых да порхали бабочки над цветами. Толик пошёл по линии связи, поглядывая вверх на провода, висевшие на изоляторах.
От столба к столбу прошли пару километров. Наконец, проходя небольшую деревеньку, Толик обнаружил обрыв провода. Начались ремонтные работы. К валявшемуся на земле концу припаял при помощи термитной шашки конец провода, принесённого с собой, нацепил монтажные когти и держа провод в руках начал взбираться на столб.
Конвоиру было скучно наблюдать за Толиком, занятым делом. Солдат заметил, что через несколько десятков метров от них стоит деревенский магазинчик. Он был открыт. Конвоир зашёл туда. Пожилая толстая продавщица, только что отоварившая двух старух, сидела за прилавком и вязала носки внуку. Быстро шевеля спицами, она сдувала многочисленных мух, старающихся сесть на её шевелившиеся губы. Мухи мешали ей считать петли. Увидев вошедшего солдатика, она спросила:
- Что надо?
Он обвёл взглядом полки, на которых стоял немудрёный товар. Лежала разная алюминиевая посуда, какая-то одежда, стояли кирзовые сапоги. На видном месте стояли бутылки с водкой, лежали банки с килькой в томате да засиженные мухами пряники.
Недолго думая, солдат достал деньги, присланные из дома, купил бутылку водки, бутылку лимонада, пяток пряников, плавленый сырок и банку килек в томате. Денег хватило.
Выйдя из магазинчика, поднял валявшуюся стеклянную баночку – надо же из чего-то пить! Расположился со своим товаром под кустом акации совсем недалеко от столба, на котором работал Толик. Наливал, выпивал, закусывал. Настроение было отличное. Тишина, нарушаемая лишь чириканием воробьёв, безлюдье да молчаливый заключённый, возившийся наверху с проводами.
Потихоньку выпил больше полбутылки водки. Толик окончил свою работу, позвонил на коммутатор с переносной телефонной трубки о восстановлении связи и спустился к солдату. Тот благодушно предложил ему выпить. Толик благоразумно отказался. Попросил немного лимонада. Во рту всё пересохло и хотелось пить. Сделал несколько глотков. Солдат допил водку. Ему было жарко. Расстегнул гимнастёрку и привалился к кусту акации. Что-то бормоча начал дремать. Водка и жара сделали своё дело.
Нужно было возвращаться в колонию. Время было обеденное. Толику хотелось есть. Пожевав оставшийся пряник и запив его остатками лимонада, он начал тормошить заснувшего конвоира, стараясь привести его в чувство. Но всё было тщетно. Тогда он привязал сумку с инструментом к монтажному поясу, когти повесил на плечо, валявшуюся рядом винтовку за спину и начал поднимать безвольно обмякшего солдатика. Кое-как вытянул, обливаясь потом, на край деревни. Помочь ему было некому. Только где-то вдалеке раздавались детские голоса. Люди все попрятались от жары.
Напрягая все силы, то тащил волоком, то вёл шатающегося и повисающего на нём солдата, которого постоянно тошнило. Недалеко от проходной странную парочку заметил шедший в колонию офицер-воспитатель: подконвойный, выбиваясь из сил, тащит конвоира. Офицер поднял тревогу. Прибежавшие солдаты охраны унесли конвоира с его винтовкой в караульное помещение. Толика – на проходную, откуда, оставив его инструменты и напоив водой на всякий случай отправили в штрафной изолятор. Взяв с него объяснительную записку и проверив на опьянение, его отпустили.
После происшедшего он связистом уже не работал. На эту работу был принят вольнонаёмный специалист. Толика определили в строительную бригаду, строить объекты промышленной зоны. На строительстве какой-то мастерской, рядом с действующей столовой для заключённых увидел, что к выходу подъехала телега, запряжённая лошадью. Лошадка была старая с отвисшим брюхом. Резвость её давно исчезла вместе с далёкой молодостью. Лошадь звали Пегашка. Содержалась она за зоной на небольшом хозяйственном дворе. Там же содержались и свиньи, для которых из столовых для арестантов и солдат охраны свозили оставшиеся отходы, очистки, и прочее из чего можно было готовить корм.
Лошадкой управлял без конвойный арестант по прозвищу Хомяк. Это был грузный мужик лет шестидесяти. Он получил небольшой срок за самогоноварение. Его подставила в родном колхозе жена, с которой он прожил много лет. Надоело его пьянство, и она заявила в милицию.
Пока Хомяк, перетаскав бачки с отходами, находился в столовой, где его кормили повара, Пегашка ждала у входа. Дорожка у столовой не была ещё сделана. На грязь положили два больших листа металла. На них и стояла Пегашка. Строители-заключённые сидели без дела. Они ждали, когда подвезут стройматериалы. Двое из них, перемигнувшись, решили сделать «подлянку» Хомяку. Он никак не соглашался то ли ввезти, то ли вывезти из зоны что-то запрещённое. Быстро протянув электросварочные провода к листам металла, на которых стояла лошадь. Один из них сваркой приварил подковы передних ног Пегашки к металлу. Вернувшись, Хомяк собрался уезжать, дёрнул за уздечку, но Пегашка стояла на месте и жалобно ржала. Хомяк, ничего не понимая, начал ругаться и стегать её вожжами. Заключённые, глядя на это, хохотали. Толик, находившийся среди них, не выдержал издевательств над животным. Обозвав всех садистами и живодёрами, взял зубило с молотком и стал срубать сварку, освобождая копыта лошади. Об этом узнало начальство. Подполковник, заместитель начальника по воспитательной работе по национальности казах, очень любил лошадей. Вызвал Толика, долго допытывался у него - кто приварил подковы? Но так и ничего не узнал. Рассказал, между прочим, что и по ту сторону лагерного забора над старушкой Пегушкой зло шутят. Возчик, как-то приехав к хозяйственному двору, заснул в телеге. Пегашка, уткнувшись мордой в закрытые ворота, задремала. Солдаты охраны, бездельники, заметив это, распрягли лошадь. Тихо подкатили телегу со спящим в плотную к забору, просунули в дыры забора оглобли, вновь запрягли лошадь уже по другую сторону забора. Возчик долго не мог понять, как это лошадь прошла за забор, а телегу за собой не провезла? Поэтому, сделал вывод подполковник, нужно назначить нового возчика для Пегашки. Тем более, у прежнего наступает окончание срока наказания.
- Ты больше других подходишь для его замены. Я буду ходатайствовать о том, чтобы тебя расконвоировали. Будешь только ночевать в зоне. Днём работать на хоздворе, удаляясь только на небольшое расстояние.
Толика расконвоировали и он стал работать на хоздворе возчиком. Ввозил в зону продукты из склада, находящегося вне зоны, вывозил отходы. Ездил в посёлок, где жили сотрудники колонии, за хлебом для заключённых в магазин. Однажды, уже зимой, загружал хлеб в будку, стоявшую на санях. Февральский день был хмурым. Летел снег и дул порывистый ветер. Пока грузили хлеб и закрывали будку, разразилась настоящая буря. Поехали в колонию. Проехали половину пути. Прячась от колкого снега, возчик поднял воротник бушлата, опустил и завязал наушники шапки, повернулся к ветру боком и не смотрел на дорогу. Пегашка сама знала её. Опустив голову и думая о чём-то своём лошадином, то и дело отворачивала морду от снега, бросаемого в неё ветром. Навстречу им шли три женщины. Головы их были закутаны платками. Они, отворачиваясь от снега и ветра, не смотрели на дорогу. Из-за шума ветра не было слышно скрипа полозьев саней и шагов лошади. В какой-то момент раздался громкий крик подобный гудку паровоза.
- А-а-а-а!
Он заглушил все остальные звуки. Толик соскочил с саней. Перед ним стояла женщина и держалась рукой за щеку. Две женщины поддерживали первую с обеих сторон. Лошадь с испугу от неожиданности упала на колени. Толик метался, не зная, что делать. То ли поднимать на ноги лошадь, то ли оказывать помощь женщине. Женщина, а это была кладовщица Любаша, крепкая и очень горластая, увидев упавшую на передние ноги лошадь и стоявшего на коленях Толика, бросилась помогать лошади. Под глазом Любаши созревал огромный синяк, полученный от столкновения с оглоблей упряжи. Пегашка встала на ноги. Любаша прикладывала снег к синяку. Посмеялись, погоревали и разошлись. В колонии потом говорили об этой «аварии»: то ли Любаша попала под лошадь, то ли лошадь под Любашу.
К весне Пегашку убрали из зоны. Её заменил старый грузовичок с водителем. Толик загружал и разгружал машину и ждал условно-досрочного освобождения.