Байку эту слышал я от старшины батареи прапорщика Бабиченко.
Было это давно, ещё прапорщиков в Советской армии видом не видывали и слово «дедовшина» слыхом не слыхивали, три года служили и не ныли.
Служили в нашей батарее два товарища. Две противоположности. Один невысокий, коренастый со взрывным характером Мыкола Иванюк с Украины и худой, высокий блондин из Караганды Петр Штейн спокойный, как булыжник на дороге. Чего дергаться, лежу ни кому не мешаю, кому мешаю обойдут. Была у него одна странность (с точки зрения других солдат) – любовь к порядку. Внешний вид всегда образцовый, форма отглажена ни единого пятнышка. Любо дорого посмотреть.
- Хотели в роту почетного караула взять, да фамилия подвела – смеялся Петя – за то теперь я артиллерийский разведчик.
- А чем моя фамилия плоха? Мой дед с самим Хоннекером, Магнитку строил
Даже в котелке, из которого он ел на полигоне, кроме ложки и кружки были ещё вилка, нож и чайная ложечка.
- На хрена, тебе это? – вопрошали иногда сослуживцы, когда Петя доставал из котелка приборы протирая их, носовым платком, раскладывал рядом.
- Так надо - спокойно отвечал он. Хотя съедал всё одной ложкой. Да и неудивительно мясо кусками в трапезе солдатской не водится резать нечего, вторые блюда иногда только ложкой и возможно употребить столь высокой текучестью они обладали.
В конце ноября получил Мыкола посылку от родителей, а в ней шмат сала килограмма на четыре и грелка резиновая раздувшаяся, как удав после приёма пищи.
Понятно, что в грелку был налит украинский самогон. А так как наши герои служили уже третий год, то старшина посылку их не осматривал и конфискацию не проводил.
Самогон был немедленно перелит во фляжки и спрятан в укромные места.
Дальше положишь ближе возьмешь.
Через пару дней, после этого события, оправили несколько человек с батареи на полигон в оцепление. Рядом с полигоном была деревенька и местное населении, не смотря ни на какие запреты разгуливало и разъезжало по полигону, как по своему огороду. Начались стрельбы, выставили посты. На один из таких постов попали Мыкола с Петром.
На дороге от деревни к полигону, у шлагбаума развели они костерок, провели ревизию своих запасов. Фляжка с первачем, сала шматочек, даже цибуля для маскировки запахов имеется, а хлеба нет. Да и где его было взять, казарма не продуктовый магазин, ассортимент ограниченный. Решил Мыкола сбегать в деревню. Одна нога здесь другая там. А то Петра посылать толку не будет. Этот городской стиляга и магазина в деревне не найдет. Штейн надо сказать с «деревней» столкнулся только в армии, когда на первом году службы в наряде на свинарнике был. Как уж он там вытерпел, теперь ни кто не знает. Но больше он там не бывал это точно.
Убежал Микола в деревню, прошло полчаса, его нет. Прошло ещё полчаса, показался гонец. В руках газетный сверток. Развернули сверток на импровизированном столе из двух досок, полбулки хлеба и пяток ещё горячих картофелин. Порезали хлеб и сало.
- Чего так долго?
- Да магазин закрыт. Так я у бабки одной хлеба выпросил.
Налили и выпили, закусили. Налили ещё и опять выпили.
- Это хорошо ты придумал картошки горячей принести.
- Ну, из-за картохи и задержался. Ждал, пока сварится. Бабка поросенку варила, я выбрал из чугунка самые большие.
Услышал это Петя и бросился от костра в сторону, началась у него бедного рвота. Он представил, что Микола в полковом свинарнике из подогреваемого свиньям корма достал картошку. Много труда пришлось затратить, объясняя, что в деревне поросёнку картошку варят в печке в чистом чугунке и для себя отсюда же берут.