Бабушка училась на историко-филологическом отделении Высших женских курсов в Казани. Курсы эти равнозначны нашим нынешним педагогическим вузам. Жила она в доме Боратынских, который до самой революции был одним из очагов культурной жизни города. Здесь часто бывали писатели, среди них Гарин-Михайловский, художники, поэты, представители казанской интеллигенции.
Моя двоюродная сестра Татьяна Даниленко (Лосева) в статье «Предания нашего дома» (журнал «Сура» № 5, 2010 г.) рассказывает такой интересный случай, который произошел с бабушкой в это время.
«Как-то под вечер они (Боратынские) отъехали куда-то ненадолго, а она читала в своей комнате только что вышедшую нашумевшую повесть Ивана Бунина «Деревня».
Вошла горничная и сказала: «Барышня, приехал гость, а дома никого нет. Займите его до прихода господ».
Девушка вышла в гостиную и увидела изысканно одетого мужчину лет сорока. Он ей понравился: худощавый, стройный, с внимательным взглядом красивых глаз и тонкими пальцами пианиста. Завязался разговор. Гость задавал вопросы, внимательно слушал ответы, и, чувствуя доброжелательность, девушка рассказала ему о главных событиях своей незамысловатой жизни. Заговорили о литературе, и гостя порадовали пристрастия и вкусы девушки, ее искреннее желание защищать от авангардистов русских писателей-классиков.
«А что вы сейчас читаете?» — спросил он, указывая на журнал «Нива», который девушка держала в руках. «О-о, — небрежно отмахнулась девушка, – повесть Бунина «Деревня».
«И как? Нравится?»
«Скучно и длинно», — вздохнула она. Гость улыбнулся и перевел разговор на другую тему».
Пришли Боратынские, и вот тут-то бабушка узнала, что гость этот не кто иной, как Иван Алексеевич Бунин.
Девушка вспыхнула и выбежала из гостиной. В своей комнате она заперлась и в ужасе упала на кровать.
«Ей было нестерпимо стыдно. Бунина она читала, и он ей нравился. Его рассказы «Антоновские яблоки», «Заря всю ночь», «Далекое», «Новый год» взволновали ее глубиной чувств и чарующим русским языком. Она поражалась умению писателя без особых эпитетов создавать яркие запоминающиеся образы и передавать настроения и переживания, которые захватывали все существо. Ей хотелось узнать, как это ему удается. И вот встретилась с ним и вместо волнующих вопросов сказала такую глупость: «Скучно, длинно!» Ей было стыдно и хотелось плакать.
Всю жизнь бабушка с горечью вспоминала эту встречу».
После окончания Высших женских курсов Анна Петровна начинает свою педагогическую деятельность – преподает в Казанской женской гимназии. Именно тогда она познакомилась с моим дедом Леонидом Лосевым, в то время студентом зооветеринарного института. Дед был из семьи церковнослужителей. Как и его братья, он окончил духовное училище, потом и духовную семинарию, но в отличие от них он пошел не по проторенному пути, а избрал совсем другую стезю. Вскоре Леонид и Анна поженились, и в положенный срок у них родился первенец – розовощекий карапуз с ясными голубыми глазами. Это был мой отец, и назвали его Алешей. Через год бабушка со всей семьей переезжает во Владивосток, где после окончания института предстояло работать деду. Здесь, во Владивостоке, бабушка родила еще двух сыновей – Дмитрия и Юрия. У деда карьера быстро пошла в гору – после службы в Ветеринарном управлении он стал преподавателем в сельскохозяйственном институте, занимался научной работой. Жили они в двухэтажном особняке, и жили очень даже хорошо, у них была прислуга, интернациональная по своему составу: повар – китаец, бонна – японка, был дворник, наверняка, кто-то еще. Духовным воспитанием сыновей занималась, конечно же, Анна Петровна, лучше нее с этим бы никто не справился. С раннего возраста она читала им Пушкина, которого просто обожала, Гоголя, Чехова, басни Л. Н. Толстого. Еще обучаясь в Казани и подрабатывая в хоре оперного театра, бабушка видела и слышала вживую Л. В. Собинова и Ф. И. Шаляпина, а такое не забывается никогда. Она любила классическую музыку и теперь старалась привить любовь своим детям. И ей это удалось: в какой-то момент мой отец даже собирался стать оперным певцом. В начале 30-х он учился в Московской консерватории, правда, недолго; трезво оценив свои вокальные способности, он очень скоро поставил на этом деле крест.
Советская власть установилась на Дальнем Востоке, как говорил отец, только к 30-му году. Кровавые события революции и гражданской войны семью бабушки благополучно миновали, но, к сожалению, они не миновали родных и близких.
В 1918 г. карательным отрядом ВЧК был убит родной брат деда – священник села Машково Рязанской губернии – Александр Лосев, у которого остались пятеро маленьких детей.
В том же году был расстрелян и Александр Николаевич Боратынский, который сыграл в жизни бабушки огромную роль, он был для нее ангелом-хранителем. Комиссия из 12 комиссаров вынесла вердикт о невиновности А. Н. Боратынского, однако известный чекист Лацис проигнорировал его и вынес собственное решение: «Рассмотрев дело гр. Боратынского А. Н., постановляю: Боратынского, бывшего предводителя дворянства, дворянина, и сыновья которого находятся в Белой гвардии, расстрелять». Смерть он принял мужественно и с достоинством.
В том самом 1918 году, сражаясь в армии Колчака, погиб и сын А. Н. Боратынского – Александр. Другого сына – Дмитрия Боратынского – расстреляли в 1933 году.
Ксения Боратынская, у которой училась бабушка в земской школе в Шушарах и с которой в 1907 г. она ездила в Ясную Поляну к Л. Н. Толстому, навсегда потеряла своего мужа Архипа Кузьмича Алексеева. Он вынужден был уйти с частями белых на Восток и в 1920 г. умер от тифа в Омске.
В 1937 г. был репрессирован еще один брат деда – Гавриил Лосев.
Однако продолжу о жизни моих родственников в те давние времена. Когда сыновья немного подросли, бабушка вышла на работу. Она преподавала русский и литературу в школах и техникумах уже советского образца. Дед неоднократно выезжал в Японию и Китай читать лекции, но, как это не покажется некоторым странным, он никогда не думал эмигрировать из Советской России.
В 1931 г. в дом нежданно-негаданно ворвалась беда, в одночасье перевернувшая их привычную устоявшуюся жизнь. Случилось непоправимое! В море утонул младший сын бабушки Юра, которому было всего 15 лет от роду. В тот день – 2 мая – среднему Диме исполнилось 17, и ему подарили долгожданную лодку. Ребята решили опробовать ее немедленно: к чему откладывать в долгий ящик. Сказано – сделано. В лодке их было трое: Дима, Юра и их товарищ. Ничто не предвещало беды – все трое отлично плавали, как-никак родились на побережье Японского моря, которое было в тот день на редкость спокойным. И все же над ними тогда явно тяготел злой рок. Почему-то лодка перевернулась, и хотя до берега было недалеко, произошло совершенно непредвиденное: длинные шнурки на ботинках Юры крепко-накрепко обвили ногу его товарища. Их усилия только усугубляли положение друг друга. Плывший к берегу Дима, время от времени оборачивался: ему поначалу казалось, что ребята просто дурачатся. Когда он понял всю серьезность положения, было уже поздно…
Юру нашли только через несколько дней. Трудно представить, как было изуродовано тело несчастного парня. Опознала его бабушка, опознала по ботинкам и злополучным шнуркам.
Дима до конца своих дней безжалостно бичевал себя, считал, что только он, и никто другой, виноват в гибели младшего брата. Счастливый мир в их доме, мир благоденствия и душевного покоя рухнул навсегда, оставаться здесь было просто невозможно.
О горе в семье Лосевых узнал друг и коллега деда – известный биолог, гельминтолог, академик АН СССР (1939) К. И. Скрябин. Он пригласил Лосевых на жительство в Москву, предоставив им свою дачу.
Жизнь есть жизнь, и она медленно, но верно входила в свое русло. Здесь, в Москве, Дима собирался поступать в мединститут, но документы у него не приняли, и не приняли с расхожей по тем временам формулировкой: «сын профессора». Тогда преимущество при поступлении в учебные заведения отдавали лицам рабоче-крестьянского происхождения. С такой же проблемой столкнулся и мой отец на вступительных экзаменах в Московский геологоразведочный институт несколькими годами позже. Ему пришлось написать письмо на имя наркома тяжёлой промышленности С. Орджоникидзе, в ведении которого находился в то время этот институт. Только после письма, а потом длительного и обстоятельного собеседования с «людьми в штатском» отец был зачислен в МГРИ.
В случае с Димой неоценимую помощь оказала бабушка. Она записалась на прием к Н. К. Крупской – жене основателя СССР В. И. Ленина, которая в то время была заместителем наркома просвещения РСФСР и являлась одним из основателей советской системы народного образования. В назначенное время бабушка явилась на прием в Кремль. Ситуация в самом деле была нелепой: дед и бабушка – оба преподаватели, один – высшей, а другая – средней школы, оба готовили высококвалифицированные кадры для советского общества, а их сыновей не принимают в эти самые советские учебные заведения с такой идиотской формулировкой. Этот слой общества тогда презрительно называли «буржуями недобитыми». Крупская внимательно выслушала бабушку, задала много вопросов, а в заключение пообещала во всем разобраться. Надо отдать должное Надежде Константиновне: она действительно разобралась, и Дмитрий вскоре стал студентом.
В 1932 г. К. И. Скрябин рекомендует деда на должность зав кафедрой Саратовского зооветеринарного института. Всей семьей, кроме моего отца, который уже был женат и основательно осел в Москве, они переезжают в Саратов. Советская власть уделяла в ту пору ветеринарной медицине большое внимание. Видимо, поэтому деду выделили шесть комнат в доме бывшего вице-губернатора на ул. Сакко и Ванцетти, от трех он сразу отказался в пользу своих коллег по институту. Перед войной Леонид Алексеевич уже известный ученый, доктор наук, профессор. Научные труды деда актуальны и в наши дни, в XXI в. Вот только некоторые работы, что используют в своих исследованиях современные ученые.
Лосев Л. А., Хорошев И. С., Диесперов А. Г. Болезни овец. – М.: Сельхозгиз, 1935.
Лосев Л. А., Сидоровский С. А., Тропарев Н. С. Гельминтозы лошади Дальневосточного госконезавода // «Вестник сов. вет». – М., 1930. – № 1. – С. 13–14.
Лосев Л. А. К вопросу о биологии M.expansa (Rud, 1811). Борьба с мониезиозом в овцеводстве // Труды Саратовского зоовет. ин-та, 1940, т. 1, с. 89–96.
Должен сказать, что дед не был в восторге от советской власти, но он четко разделял два понятия – «власть» и «родина»… «Власть приходит и уходит, – часто говорил он, – а Родина остается». Для него это были не пустые слова, и этой формулы он придерживался всю жизнь. Бабушка в это время начала работать над кандидатской. Точно назвать тему не могу, знаю только, что она связана с лингвистическим анализом писем Петра I.
В июне 1941 г. дед поехал подлечиться в санаторий в Белоруссию. У него уже начались проблемы со здоровьем – высокое давление, и основательно барахлил «мотор». Но 22 июня, как известно, грянула война. Почти три года бабушка ничего не знала о нем, абсолютно ничего. Жив он, убит, ранен или в плену? Можно только догадываться, сколько передумала и пережила она за это время. Сын Дмитрий, который уже закончил мед, сразу же был призван в действующую армию в качестве врача. Он был хирургом и оперировал раненых под грохот снарядов и взрывы бомб. И оперировал иногда по 17–20 часов кряду. Вскоре и его жена Ольга, тоже врач по профессии, отправилась на фронт, оставив маленьких дочурок на попечение бабушки. Думаю, в тот момент бабушка заменила им мать. В то суровое лихолетье было трудно всем, и на фронте, и в тылу. Положение бабушки усугублялось возрастом внучек: если старшей Танюшке к началу войны было 5 лет, то младшей Миле – всего год. А ведь еще и работа! Всю войну бабушка преподавала в Саратовском университете. По вечерам она зажигала коптилку (так называлась самодельная конструкция из фитиля, вставленного в бутылочку с керосином) и читала внучкам книги: «Руслана и Людмилу» А. С. Пушкина, «Тома Сойера» М. Твена, «Маленького оборвыша» Д. Гринвуда, «Серебряные коньки» М.-М. Додж.
В конце 1944 г. наконец-то пришли известия о деде. Однажды бабушке позвонили и сообщили, что он находится в госпитале в Москве. Она поехала и привезла из столицы совершенно больного и немощного старика. Это была жалкая тень от прежнего Леонида Алексеевича – всегда веселого и остроумного интеллектуала. А произошло вот что.
В тот день, рассказывал дед, по санаторию прокатился слух о начале войны. Слухов и провокаций тогда было предостаточно, поэтому все отнеслись по-разному: кто-то срочно упаковывал чемоданы, а кто-то посмеивался. Когда информация о войне подтвердилась – началась паника. Отдыхающих вывозили на вокзал автобусами, но из-за давки, суматохи и неразберихи в первую партию ему попасть не удалось. Оказавшись в конце концов на вокзале, дед узнал, что поезда уже не ходят. Он решил добираться своим ходом и спустя время оказался у партизан. В партизанском отряде дед находился почти три года. Воевал, лечил раненых бойцов, лечил животных, делал все, что требовали боевая обстановка и партизанская жизнь. Было неимоверно трудно, но он крепился, как мог. И все же возраст и болезни дали о себе знать – деда в тяжелом состоянии эвакуировали в Москву.
Дома, в Саратове, его окружили заботой, вниманием и любовью самые дорогие и близкие ему люди – жена, маленькие внучки, сестра Анна Алексеевна. Но, к сожалению, оправиться от болезни он так и не смог. 22 апреля 1945 г. мой дед, Леонид Алексеевич, умер, не дожив до самого светлого, самого долгожданного праздника – Дня Победы – 17 дней. Он награжден медалью «Партизану Отечественной войны" I степени.
Что касается моего отца, то в 1944 г., когда уже был открыт второй фронт и исход войны предрешен, он был, как и многие другие геологи, демобилизован и направлен в Сибирь на поиски полезных ископаемых. Это было мудрое решение. Стране требовались энергоносители: уголь, нефть, газ; армии нужны были новые и новые самолеты, пушки, снаряды, а значит – все новые месторождения железной руды…
Наконец, акт о капитуляции Германии был подписан. Вскоре в Саратов вернулся средний сын бабушки – Дмитрий и его жена. Они воевали на разных фронтах, но в мае 1945 г. встретились в логове врага, на руинах поверженного Берлина. Войну Дмитрий закончил начальником медсанбата в звании майора. У него было много наград: орден Боевого Красного Знамени, два ордена Красной Звезды, орден Отечественной войны II степени, медали «За оборону Москвы», «Освобождение Варшавы», «За победу над Германией», «За боевые заслуги». У жены Ольги тоже были ордена и медали.
Наступил долгожданный мир. Народ с надеждой и оптимизмом смотрел в будущее. Казалось, уж коли одолели такого лютого врага и вышли победителями в жесточайшей кровавой бойне, – все остальное по плечу, и впереди будет только хорошее. Наверное, бабушка думала так же. Однако жизнь подготовила другой сценарий. Здоровье Дмитрия было окончательно подорвано, и вскоре он стал инвалидом в связи с заболеванием сердца. Несмотря на это, он работал преподавателем на кафедре оперативной хирургии Саратовского мединститута и даже начал трудиться над диссертацией. Все надеялись, что он поправится, никто не хотел думать о самом худшем, но в 1953 г. Дмитрий умер. Вот так бабушка похоронила второго сына, которому было 39 лет.
(Продолжение следует)