Фронтовая операция по освобождению старинного русского города Великие Луки вступила в решающую стадию. Чем сильнее сжималось кольцо окружения вокруг города, тем ожесточённее было сопротивление фашистов. Молоху войны нужны были свежие вливания: резервные батальоны, полки и даже дивизии.
Николая, разведчика отдельной, 328-ой мотострелковой разведывательной роты Эстонского стрелкового корпуса, вестового и наблюдателя, в одном лице, прикомандированного к штабу отправили с пакетом к «смежникам», в соседний полк на стыке двух дивизий. Возможно, для согласования совместных действий.
Выполнив поручение, Коля задержался, привлечённый коротким выступлением комиссара полка перед строем недавно прибывших в часть новобранцев, подтянутых, одетых в новую форму, как говорится «с иголочки». Похоже, пополнение до двух рот численностью прибыло из Средней Азии, возможно казахи или киргизы. Короткую и пламенную речь комиссар после каждых двух-трёх фраз прерывал, предоставляя возможность одному из командиров рот осуществить перевод на родной язык бравых воинов-азиатов, бывших крестьян.
После короткого митинга-построения обе роты мусульман сразу же отправились на передовую, а Николай по привычке заскочил на полковую кухню, рассчитывая чем-нибудь подкрепиться. Разведчика-вестового хорошо знали не только в батальонах и полках своего корпуса, но и в соседних частях, так как от шустрого вестового можно было узнать какую-нибудь новость, не обязательно военного характера.
— Ну, сейчас эти молодцы покажут фрицам, «где раки зимуют», — вымолвил усатый повар, подавая Николаю котелок с перловой кашей, приличный ломоть чёрного хлеба и небольшой кусок сала из личных запасов.
— Возможно, — коротко ответил разведчик Коля, вспомнив, как неделю тому назад участвовал в подобной атаке, в ней остались лежать на заснеженном поле до сотни красноармейцев.
Наскоро проглотив кашу, запив холодным чаем и прихватив с собой хлеб с салом, Николай быстро побежал обратно в штаб родной дивизии, попутно взяв готовый пакет из штаба полка «смежников», а пришлось возвращаться недалеко от переднего края, где в первой траншее изготовились к атаке две роты собратьев-азиатов. В небо взвилась ракета, последовала команда комиссара, продублированная на родном языке младшими командирами.
— За родину! За Сталина! Вперёд! За мной! — и более двух сотен низкорослых воинов-азиатов, в новеньких зимних шапках и шинелях, с автоматами наперевес и с криками: «Аллах акбар! Аллах акбар!», перемахнув бруствер траншеи, устремились в сторону врага.
— Ну, ладно. Аллах это понятно, тёмные азиаты, что с них взять, тем более русского языка не знают, а вот что такое «акбар»… — не успел домыслить вестовой Коля, как со стороны немцев, метров семьдесят-восемьдесят не добежали наступающие бойцы до траншей противника, раздались пулемётные очереди и винтовочные выстрелы.
Пулемёты били с флангов кинжальным огнём. Передние ряды наступающих бойцов, почти одновременно натолкнувшись на невидимую стену, подкосились и рухнули в неестественных позах в белоснежный, выпавший накануне снег и окропили его кровью. Бегущие следом воины Аллаха, начали подбегать к убитым и раненым, скапливались в группы и становились удобными мишенями.
Атака захлебнулась. Словно очнувшись, азиатские красноармейцы повернули обратно и с криками ужаса устремились к нашим позициям, не пытаясь отстреливаться, не смотря на попытки младших командиров их остановить. Словно в тире командиры падали один за другим, подстреленные точными снайперскими выстрелами фашистов.
Часть отступающих бойцов-азиатов попытались спрятаться за стенами хозяйственной постройки, скорее большого сарая из толстых досок, непонятным образом уцелевшего в ходе боёв и одиноко стоящего ближе к нашим позициям, немного с края от места наступления. Более трёх десятков красноармейцев, успевших укрыться за стенами не надёжного укрытия, насчитал разведчик Николай. Немцы же, добив отступающих солдат, которые стремились к нашим спасительным траншеям, перевели огонь крупнокалиберных пулемётов в сторону сарая. Затем методично в течение трёх минут расстреляли постройку и изрешетили стены так, что местами отвалились доски.
Сквозь наступившую пронзительную тишину еле слышались слабые стоны двух или трёх смертельно раненных воинов-азиатов перед нашими окопами. Картина местного апокалипсиса на бывшем совхозном поле, не передаваемая словами. Ошеломлённый и не сразу пришедший в себя пожилой командир полка, опустил бинокль и подозвал бойца из взвода охраны.
— Доползи дорогой до того сарая и посмотри, может, кто живой остался… — попросил ветеран гражданской войны.
Разведчик Николай, наблюдая за расстрелом не состоявшейся атаки мусульманских рот, зрительно наметил маршрут на местности, как скрытно подобраться к сараю с укрывшимися солдатами-азиатами, словно чувствуя и себя виноватым за только что произошедшую трагедию.
— Товарищ полковник! Разрешите мне вместе с вашим бойцом произвести осмотр объекта, — неожиданно вызвался он.
— А, ты же вроде разведчик от «соседей», ладно давай сынок, постарайся… — растерянный и жалкий седой ветеран слабо махнул рукой и присел на грубо сколоченную табуретку, услужливо подставленную ординарцем.
После утомительной и зажигательной речи и громких призывных команд, похожих на заклинания жреца перед жертвоприношением комиссар полка за атакой не наблюдал, а благоразумно спрятался в блиндаже, отправив на заклание больше двух сотен человек.
Преодолев за десять минут полсотни метров от наших окопов до расстрелянного сарая, а торопиться ни к чему, а то можно было получить пару очередей с немецкой стороны, Николай с бойцом охраны оторвали доски от постройки и не видимые для фашистов проникли вовнутрь. Десятки окровавленных и изуродованных крупнокалиберными пулями трупов навалом в средине сарая и несколько упавших или прислонившихся к стенам, застыли в молитвенных позах, с устремлёнными к небу открытыми глазами или упали ничком. В живых — НИКОГО.
Возвратившись, Николай хотел доложить ветерану-полковнику о результатах краткосрочной вылазки, но тот, отмахнувшись, в бодром расположении духа внимательно всматривался в сторону позиций немцев.
— Так говоришь, комбат, фрицы отступили, а может, показалось? — с не прикрытыми нотками радости в голосе уточнил командир полка.
— Отступили, отступили товарищ полковник, испугались нашего интернационального натиска. Наблюдатели уже дважды докладывали, — ответил ему повеселевший комбат, которого миновала судьба трёхмесячной командировки в штрафбат.
— Ну, тогда быстренько отправь туда всех, кто остался в живых из батальона и мой взвод охраны прихвати, пусть тоже проветрятся. И, поторопись, а то вдруг немцы передумают, а я в штаб дивизии — докладывать комдиву, что «малый выступ» в нашу оборону ликвидирован, а передняя линия траншей противника успешно захвачена, — с этими словами командир полка вместе с ординарцем и без охраны шустро засеменил по ходам сообщения в сторону штаба.
Разведчик Коля как всегда быстро и незаметно покинул расположение «смежников», на ходу достал кусок хлеба с салом, недавно полученный от доброго дядьки-повара, грустно посмотрел на него, но есть не смог.
— Придётся кому-то отдать. Опять пару бессонных ночей гарантировано, — подумал вестовой и невольный наблюдатель, возвращаясь в штаб родной дивизии и находясь под впечатлением от увиденной бойни у «смежников».
Психологический иммунитет от неестественных форм изуродованных человеческих тел и кровавых картин войны ещё не сформировался в достаточной степени у молодого воина, а сердце не успело зачерстветь от чужого горя и бесконечных бед.
Героическая эпопея освобождения старинного русского города Великие Луки успешно продолжалась. Молох войны получил очередное жертвоприношение.
PRIBALTIEZ
P.S. Миниповесть опубликована в альманахе «Атланты», Москва – 2015 год.