Посвящается М.Б.
1.
Станции на карте нет, в пространстве - нет...
Российская глубинка, канун григорианского Рождества, наши дни.
День, один из самых коротких в году, перешел обеденный экватор; солнце так и не показалось из-за густой пены серых облаков городу Воймега, затерянному на карте России, там, где стремится сквозь карельские леса к Белому морю северная железная дорога. Раскинувшаяся по обе стороны двухколейного полотна, Воймега привыкла к гудкам локомотивов, грохоту товарных поездов, стремительному бегу пассажирских, почти на них не реагировала : поезд пройдет и вновь восстановится тишина на улицах, занесенных снегом еще в ноябре, в первый сильный снегопад. Разыграется буря, заметет метель - и сюда не дойдешь, не доедешь, не доползешь. Бывало, что и не дозвонишься из районного центра.
Время здесь остановилось, как будто обошли это заколдованное место кругом и революция, и война, и перемены, в сонном царстве продолжается легендарный, не календарный 1913 год.Заснеженные улицы, аккуратные низкие домики, печной дым, чугунные фонари, а где-то и колодец-журавль за деревянным забором, для полноты картины не хватает лишь указателей и вывесок, буквы на которых написаны старомодным шрифтом, а слова - в дореформенной орфографии. Если снять современные вывески, убрать автомобили ( их тут на удивление мало) и проходящие поезда, то можно снимать историческое кино, декорации столетней давности - в целости и сохранности. К слову, и массовых переименований провинциалка избежала : центральная улица как прежде Александровская, никуда не делись Рождественская, Вознесенская, Архангельская, Петрозаводская.
В городке, засыпающем после шести часов вечера, очаг цивилизации - площадь, на которую с трех сторон выходят здание вокзала, автобусная станция и, в одном здании, почтовое отделение, сберкасса и продуктовый магазин. Главный - конечно же, вокзал, в два этажа, напоминающий комод, выполненный из светлого дерева. Горизонтальная линия, прорисованная по фасаду на уровне потолка первого этажа, только усиливала сходство с предметом интерьера хозяйского кабинета или будуара хозяйки.
Пять низких ступенек ведут к главному входу - тяжелой деревянной двери, украшенной картиной из цветного стекла. Неожиданно для провинции ! Дверь подалась - и в зал ожидания, полутемный и натопленный, заманчиво пахнущий домашней едой, вошел мужчина средних лет. Вид у него был спортивно-туристский, от кроя брюк до вязаной шапочки и заплечного рюкзака. Как оказался на воймежском вокзале этот спортсмен, неизвестно.
Спортсмен, осмотревшись, устроился на одном из деревянных сидений, затем извлек из недр рюкзака футляр, оттуда очки. Интеллектуальное, красивое лицо незнакомца, обрамленное черной вязаной шапочкой, делало картину вечереющего зала сюрреалистичнее.
Что поделаешь, ночевать, по-видимому, придется здесь, вытянувшись на целом ряду деревянных сидений. К жесткому не привыкать. Сюда он попал, упал со страшных, заоблачных высот, когда, выражаясь образно, небо становится по плечу, на красные ковровые дорожки сыплются розы. Ладно, что уж вспоминать.
" Накроюсь курткой...- думал он.- Рюкзак положу вместо подушки под голову. И переночую. Главное, крыша над головой есть. И кино, телевизор посмотрю перед сном."
Громадное, до потолка высотой, панорамное окно напоминало экран телевизора или белое полотнище в кинозале, где показывают незамысловатый документальный фильм "Русская зима. Карелия". Неторопливо, незаметно спускаются сумерки, вот уже видно, как редкие мелкие снежинки падают на платформу при свете фонаря. Тишина, нарушаемая лишь редкими гудками товарных поездов, торопливо минующих станцию. Здесь не звучит из динамика привычное провинциальное " При переходе будьте осторожны. По первому пути пропускается грузовой... " Или пассажирский. Пролетает мимо безвестного полустанка тяжелый, грузный товарняк или торопится куда-то в даль, ведущую к Москве, арктический экспресс.
Вот такая она, свобода.