Схема 2. Операция на Прохоровском направлении 10 - 15 июля 1943 г. (При использовании схемы необходимо увеличить изображение до размера, удобного для подробного изучения. Один из способов увеличения - активизация опции "Открыть изображение" после нажатия правой клавиши компьютерной мыши.)
Игорь АБРОСИМОВ
ПРОХОРОВСКОЕ СРАЖЕНИЕ И ЗНАЧЕНИЕ АРТИЛЛЕРИИ В БИТВАХ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Начало очерка см. - http://www.proza.ru/2012/06/22/933
Примечания [X-1] - [XI-9]
[X-1] В ходе боев Курской битвы при закреплении на рубежах обороны широко и с большим эффектом использовалось минное оружие. Известно, к примеру, что танки «Пантера» выводились из строя, причем многократно, в результате подрыва на минах и фугасах. Так например, в первые дни операции по немецким данным подорвалось 40 «Пантер», затем 10 июля – 70 (из 131, выведенных из строя за день), 12 июля – 38 (из 116, выведенных из строя). Попутно заметим, что для эвакуации подбитой «Пантеры» требовалось три 18-тонных тягача. При контрнаступлении советских войск большинство поврежденных танков, в том числе подорвавшихся на минах, вывезти не удалось, они были взорваны или подожжены на месте и в таком виде брошены. Именно по этой причине из 200 «Пантер» 39-го танкового полка, принимавших участие в операции «Цитадель», было потеряно только безвозвратно 115 (58% состава полка). Устройство минных полей на путях возможного продвижения танков противника нередко осуществлялось саперами подвижных отрядов заграждения за считанные часы и даже минуты, причем там, где позволяли условия местности, противотанковые мины ставили в наброс. Не вызывает удивления поэтому, что войска опасались ликвидировать минные поля и ослаблять тем самым свои оборонительные возможности, стараясь ограничиться устройством проходов в них.
[X-2] Недостатки в работе войсковой разведки привели к тому, что ни перед началом, ни в ходе боев на Прохоровском направлении 12 июля советское командование ничего не знало о силах врага, которые действовали против 29-го и 18-го танковых корпусов. Не было известно даже, что им противодействует элитное соединение - дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Только в ходе боя за поселок совхоза «Комсомолец», когда бойцы 35-й мотострелковой бригады захватили первого пленного, обстановка несколько прояснилась. Пленный солдат был немедленно допрошен и отправлен в разведотдел корпуса, а затем армии.
[X-3] В составе 820-го штурмового авиационного полка 292-й штурмовой авиационной дивизии 1-го штурмового авиационного корпуса числилось на 1 июля 1943 г. 28 боеготовных штурмовиков Ил-2 (по штатам 32 машины). В течение июля было потеряно 70 самолетов, из них 39 безвозвратно. Больше половины потерь пришлось за счет зенитного огня, остальные – истребительной авиации.
[X-3] В составе 2-й воздушной армии Воронежского фронта к 12 июля числилось 23 истребительных авиационных полка. Несмотря на пополнение воздушной армии с 5 июля в ходе операции четырьмя полностью укомплектованным полками и поступление новых машин и экипажей, из первоначально числившихся примерно 500 истребителей (Ла-5, Як-1 и Як-7) в строю через неделю после начала сражения осталось только 266 самолетов (в среднем в полку 12 машин из 32 по штатам). Авиация Воронежского фронта, подкреплялась силами 17-й воздушной армии Юго-Западного фронта, которые в ходе Прохоровского сражения действовали в основном в полосе 7-й гв. армии, имея задачу препятствовать подходу резервов противника на Прохоровское направление. Истребительная авиация двух воздушных армий, имея в общей сложности более 350 исправных машин, не была в состоянии обеспечить надежное прикрытие своих штурмовиков и бомбардировщиков, а также наземных войск от ударов немецкой авиации.
Несмотря на то, что советская авиация произвела 12 июля на южном фасе Курского выступа больше самолето-вылетов, чем летчики 8-го авиационного корпуса Люфтваффе, причем только истребители 2-й воздушной армии совершили 320 самолето-вылетов, провели 20 групповых боев и сбили по докладам авиационных командиров 20 самолетов противника, господства в воздухе захватить не удавалось. Согласно донесениям танковых корпусов и бригад до 13.00 наша авиация почти не появлялась над Прохоровским полем, а во второй половине самолеты прилетали после того, как «юнкерсы», отбомбившись, уходили под прикрытием своих истребителей.
[X-4] Основным средством ПВО войск на важнейших направлениях являлись зенитные артиллерийские дивизии РВГК, состоявшие из трех полков малокалиберной зенитной артиллерии (МЗА) и одного полка орудий среднего калибра (всего 16 ед. 85-мм зенитных пушек 52-К, 48 ед. 37-мм автоматических зенитных пушек 61-К и 52 зенитных пулеметных установки ДШК калибра 12,7-мм). В соответствии с инструкцией по боевому применению дивизия была способна прикрыть войска по фронту в полосе до 9 км при глубине до 7 км. (плотность 2 орудия на 1 кв. км.)
В ходе сражения на Прохоровском направлении войска 5 гв. танковой и 5 гв. армий прикрывали три зенитные артиллерийские дивизии РВГК – 6-я (полковник Г.П.Менжинский), 29-я (полковник Я.В.Любимов), а также 26-я (полковник А.Е.Фролов) и три отдельных зенитных артиллерийских полка МЗА. Всего в 15 полках насчитывалось по штатам 48 орудий среднего и 192 малого калибра при довольно высоком уровне укомплектованности. Группировка зенитной артиллерии позволяла прикрыть войска при стабильном состоянии боевых порядков и в районах сосредоточения для наступления, однако, в ходе динамичной фронтовой операции положение оказалось несколько иным.
На «танковом поле» 29-й танковый корпус непосредственно обеспечивал 366-й зенитно-артиллерийский полк МЗА из состава 6-й зенитно-артиллерийской дивизии, приданной 5-й гв. танковой армии, 18-й танковый корпус – штатный 1694-й зенитно-артиллерийский полк корпуса. Наличными силами в три десятка орудий надежно прикрыть войска оказалось невозможным. При 6 км по фронту, на котором действовали корпуса, и 10 км в глубину, средняя плотность в лучшем случае могла составить всего 0,5 зенитных орудий на 1 кв. км. Высокая подвижность боевых порядков наступающих корпусов лишало возможности отражать налеты вражеской авиации со стационарных позиций на всем пространстве боя, поэтому остро ощущалась недостаточная мобильность зенитных установок. В то же время насыщенность дивизий противника высокомобильной МЗА, установленной, как правило, на полугусеничных тягачах, давала возможность зенитному прикрытию следовать за войсками, будучи практически постоянно готовым к действию и создавать высокую плотность огня. Характер боя и условия местности, при низкой мобильности и недостаточной обученности и боевом опыте наших зенитчиков не позволили полкам 6-й и 29-й зенитных артиллерийских дивизий, назначенным для прикрытия танковой армии, двинуться вперед и защитить войска от ударов с воздуха. По этой же причине, несмотря на значительный боевой потенциал, они не смогли внести вклад и в противодействие бронетехнике противника.
[XI-1] Безвозвратно потерянными танками можно считать уничтоженные в ходе боя 12 июля три танка - два Pz.IV и один Pz.VI «Тигр», а также до 4 танков из числа подбитых, которые были эвакуированы с места боя и отправлены в долгосрочный ремонт. По существовавшим правилам учета машины, подлежащие долгосрочному ремонту, не входили в число безвозвратно потерянных. Однако ремонт, который продолжался по нормативам более трех недель, а чаще всего гораздо дольше, причем целый ряд этих танков списывался из-за невозможности восстановления, такой ремонт выводил их практически в разряд потерянных безвозвратно.
[XI-2] Уровень противостояния наступлению Вермахта в ходе операции «Цитадель», в частности, боевой потенциал советских артиллерийских частей, может быть охарактеризован следующими данными о потерях в танках группы армий «Юг». Если их численность к началу наступления составляла 1269 единиц, в т.ч. 102 «Тигра», то к 15 июня, накануне отвода немецких войск, в строю находилось не более 300 машин, в т.ч. примерно 30 «Тигров». При этом количество бронетехники, выведенной из строя, а затем восстановленной и вновь введенной в строй, поступившей из ремонтных фондов и поданной в войска в качестве пополнений с 5 по 15 июля, неизвестно. Можно лишь утверждать, что оно было немалым, если подсчитано, например, что в тяжелой танковой роте дивизии СС «Мертвая голова» (15 танков «Тигр») каждая боевая машина подбивалась, выходила из строя и восстанавливалась в среднем по два раза. К исходу дня 13 июля в этой дивизии не было ни одного боеготовного «Тигра».
Аналогичная картина наблюдалась в танково-гренадерской дивизии СС «Лейбштандарт». Начав наступление 5 июля со 116 танками (Pz.II – 7 ед., Pz.III и Bef.Pz. III - 13 ед., Pz.IV – 83 ед., Pz.VI «Тигр» - 13 ед.) и 35 штурмовыми орудиями StuG.III, она, благодаря постоянному пополнению из ремонтного фонда, сохранила в строю накануне боя на Прохоровском поле 12 июля 67 танков (Pz.II – 4 ед., Pz.III - 5 ед., Bef.Pz.III – 7 ед., Pz.IV – 47 ед., Pz.VI «Тигр» - 4 ед.) и 10 штурмовых орудий StuG.III. Командирские танки Bef.Pz.III дивизии «Лейбштандарт» были поздних выпусков и отличались от обычных линейных танков Pz.III только меньшим количеством снарядов в боекомплекте 50-мм орудия и установленной на них дополнительной радиостанцией дальнего действия. Из 13 танков Pz.VI «Тигр» тяжелой танковой роты в строю сохранилось только 4, из 80 средних Pz.III и Pz.IV - 52. Вероятно, боевых машин было несколько больше за счет танков и, особенно, штурмовых орудий, отремонтированных и поставленных в строй непосредственно перед боем. Заметим, что относительные общие потери тяжелых танков, на которые противник возлагал особые надежды, оказались в два раза выше, чем средних. Такими же высокими были и потери штурмовых орудий.
[XI-3] Известно, например, что при отступлении в ходе Белгородско-Харьковской наступательной операции, начавшемся 5 августа 1943 г., немцы вынуждены были взорвать 35 танков «Пантера». Эти танки, поврежденные в ходе операции «Цитадель», составляли ремонтный фонд 39-го отдельного танкового полка, приданного танково-гренадерской дивизии «Великая Германия», и не засчитывались как безвозвратно потерянные.
[XI-4] Особенности учета санитарных потерь Вермахта и войск СС приводят к тому, что общие потери противника в прошедшей войне оказываются заниженными. Если время лечения раненого прогнозировалось и оказывалось сравнительно непродолжительным (менее 2-х месяцев), то он не попадал в число санитарных потерь ни сразу после ранения, ни позднее. После окончания лечения он возвращался в свою часть, из списков которой не исключался, и продолжал службу.
Показательно в этом отношении, что по сводке отдела учета потерь Главного командования Вермахта (ОКВ), довольно полно обобщившего данные о потерях, поступавших по различным каналам (оперативных штабов, медико-санитарной службы и кадровых органов), где содержится официальная информация, которую позднее использовали многие исследователи, потери убитыми и умершими от ран в сухопутных войсках за все время военных действий на всех фронтах с 01.09.1939 по 31.01.1945 составили 1779,5 тыс. чел., санитарные потери - 4188 тыс., соотношение 1 : 2,4. Приведенные цифры подтверждают, что количество раненых в отчетных данных противника существенно занижено ввиду упомянутого порядка учета санитарных потерь, т.к. реально санитарные потери превышали безвозвратные убитыми и умершими от ран с гораздо большим разрывом. По другим данным, которые приводятся в итоговой сводке Главного командования сухопутных войск (OKH) только на Восточном фронте с 22.06.41 по 31.03.45 потери убитыми и умершими от ран составили 985,3 тыс., ранеными – 3905,8 тыс., соотношение потерь уже 1 : 4.
По имеющимся данным санитарные потери обычно превышали безвозвратные потери убитыми и умершими от ран более чем в 5 раз. Э.Манштейн в своих мемуарах утверждает, например, что только во время наступления в ходе операции «Цитадель» группа армий «Юг» потеряла всего 20,7 тыс., из них убитыми 3,3 тыс. (соотношение убитых и раненых – 1:5,3).
Учет санитарных потерь дивизии «Лейбштандарт» в боях под Прохоровкой имел свои особенности. Вероятно, в связи с выводом дивизии из боев на Курской дуге 17 июля и последующей переброской на Запад, определенное количество раненых, которые обычно не исключались из состава части и в санитарные потери не попадали, было эвакуированы в тыловые госпитали. Эвакуация данного контингента, вне зависимости от прогнозируемых сроков излечения, привела к занесению большинства в число санитарных потерь. Однако, в связи с принятым порядком их учета, можно твердо предположить, что на самом деле число раненых и покинувших строй было больше приведенного в отчетных документах.
[XI-5] Наряду с упомянутой системой учета потерь бронетехники Вермахта, неопределенностью с количеством списанных позднее машин, которые были отправлены в ремонт, проблемой при определении потерь является неполнота данных, отраженных в сохранившихся документах. Так например, при наличии сведений о безвозвратной потере 12 июля 1943 г. трех танков в дивизии «Лейбштандарт», нет никаких документальных данных о потерях дивизий «Рейх» и «Мертвая голова». Исходя из этого, авторы многотомной истории Второй мировой войны, составленной в Исследовательском центре военной истории Бундесвера и изданной в 2007 г. в Мюнхене («Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Die Ostfront 1943/44». Band 8. M;nchen, 2007), указав, что в боях 12 июля под Прохоровкой, советские войска безвозвратно потеряли 235 танков, ограничили потери 2-го танкового корпуса СС тремя машинами. В том же труде содержатся сведения, согласно которым эсэсовский корпус в ходе всей операции «Цитадель» потерял безвозвратно всего лишь 30 танков и 3 штурмовых орудия. Недоучет потерь бронетехники проявляется и в итоговых цифрах. Если по материалам, основанным на документах военного архива ФРГ, войска Манштейна потеряли 211 танков основных типов, то в данной труде фигурирует лишь 161.
Кстати там же, опираясь на неполноту сведений, отраженных в ряде документов, даются заниженные до 522 чел. сведения о потерях личного состава 2-го танкового корпуса СС. Впрочем, потери в личном составе советской стороны также занижены, и тоже ввиду неполноты данных, которыми пользовались авторы этого труда. Почему-то полностью отразив потери в бронетехнике, они не учли людских потерь стрелковых дивизий, действовавших совместно с соединениями 5-й гв. танковой армии.
[XI-6] В составе 27-й армии (командующий генерал-лейтенант С.Г.Трофименко) были объединены 71-я, 147-я, 155-я, 163-я, 166-я и 241-я стрелковые дивизии, 680-и 1070-й истребительно-противотанковые артиллерийские полки, 480-й минометный полк, 47-й гв. минометный полк реактивной артиллерии и 23-я зенитная артиллерийская дивизия. Исходя из характера боевых действий и задач, при выдвижении на Воронежский фронт армия была дополнительно усилена 91-й тяжелой гаубичной артиллерийской бригадой, вооруженной 32 ед. 152-мм пушек-гаубиц, 408-м и 1075-м истребительно-противотанковыми артиллерийскими полками РВГК. В состав армии был введен также 4-й гв. танковый корпус (генерал-лейтенант танковых войск П.П.Полубояров), в котором насчитывалось 255 танков и САУ.
[XI-7] Уроки, полученные на Прохоровском поле, несмотря на реакцию высшего военно-политического руководства на эти события, усваивались с большим трудом. Очень часто бронетанковые войска и в дальнейшем применялись не лучшим образом. К примеру, через месяц, в ночь на 13 августа, 1-й зам. начальника Генштаба А.И.Антонов указал командующему войсками Центрального фронта (генерал армии К.К.Рокоссовский), завершавших на северном фасе Курского выступа операцию «Кутузов» по ликвидации орловского плацдарма: «По данным Генштаба танковая группа 3 гв. ТА в количестве 110 танков 10 августа в боях за высоту 264.6 потеряла 100 танков, т.е. по существу была уничтожена противником. Этот из ряда вон выходящий случай произошел в условиях общего отхода противника и отсутствия у него заранее подготовленной обороны. При этом наша танковая группа была уничтожена противником, проникнув всего на 2 - 3 км в его глубину, т.е. ей смогла бы быть оказана всяческая помощь. Гибель такого большого количества наших танков в течение нескольких часов свидетельствует не только о полном отсутствии взаимодействия между 3 гв. ТА и 13 А, но и о бездействии указанных командармов, бросивших танки на произвол судьбы без всякой поддержки».
Заметим, что в ходе самых напряженных боев Орловской наступательной операции с 19 по 23 июля 3-я гв. танковая армия потеряла 206 танков, так что урон, нанесенный ей 10 августа в результате одного скоротечного боя был и на самом деле из ряда вон выходящим случаем. Антонов потребовал расследования всех обстоятельств дела, но в тот же день 3-я гв. танковая армия (генерал-лейтенант танковых войск П.С.Рыбалко) была выведена из состава фронта в Резерв Ставки. Да и трудно было ожидать, что результаты расследования открыли бы какие-то новые, ранее неизвестные причины случившегося.
[XI-8] Недовольство действиями А.М.Василевского, которому было поручено лично проконтролировать ввод двух гвардейских армий в сражение, выразилось также в том, что он не был награжден после окончания Курской битвы. В то же время командующий Воронежским фронтом Н.Ф.Ватутин, командующие армиями М.Е.Катуков, И.М.Чистяков, В.Д.Крюченкин и даже П.А.Ротмистров прикрепили к своим парадным мундирам очередную награду – полководческий орден Кутузова 1-й степени, а Г.К.Жуков – орден Суворова 1-й степени. Орденом Красного Знамени были отмечены и заслуги А.С.Жадова. Неудовольствие Сталина вызвал также Ватутин, Верховный жестко критиковал действия комфронта в ходе операции. Несмотря на вполне успешные по официальной версии результаты сражения на Курской дуге, Ватутин был награжден только на уровне командующих армиями, во всяком случае, отмечен наградой более низкого статуса, чем Жуков.
[XI-9] По поводу проблем, связанных с неангажированным освещением исторических событий, что позволяет подвести нас к пониманию их характера и причин, см. статью «История или политический интерес?» http://www.proza.ru/2011/11/26/1748
[XI-10] По расчетам, которые провел Л.Н.Лопуховский, потери войск Воронежского и Степного фронтов в ходе Курской оборонительной операции с 5 по 23 июля составили не 144 тыс. чел., а 166 тыс., что на 22 тыс. больше официальных данных. По мнению исследователя в итоговых цифрах обоих фронтов не учтены полностью потери 7-й гв. и 69-й армий, которые были переданы в ходе операции из состава Воронежского фронта в Степному фронту.
[XI-11] В ряде источников приводятся заниженные потери бронетехники 4-й танковой армии и армейской группы «Кемпф». Так в многотомной истории Второй мировой войны, составленной в Исследовательском центре военной истории Бундесвера и изданной в 2007 г. в Мюнхене («Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Die Ostfront 1943/44». Band 8. Munchen, 2007), содержатся данные о 175 танках и штурмовых орудиях, безвозвратно потерянных с 5 по 16 июля. Эта цифра и принимается в качестве потерь группы армий «Юг» в ходе операции «Цитадель». Насколько она правдоподобна, можно судить уже по тому, что 39-м отдельном танковом полку «Пантер» потерянными числятся 42 танка. Однако, согласно сводке полка за 20 июля в этой части исправными была только 41 машина из первоначально имевшихся 200, еще 58 числились в безвозвратных потерях, а 101 нуждалась в ремонте. Хорошо известно, что многие из неисправных машин при общем отходе войск противника из-за невозможности эвакуации были взорваны. Например, 35 «Пантер» было уничтожено в ремонтных мастерских полка в районе Борисовки. Таким образом, судя по данному примеру, реальное количество безвозвратно потерянной бронетехники превышало не только 175, но и, вероятно, приведенные нами 350 ед.
Примечания [I-1] - [IX-6] - см. http://www.proza.ru/2011/07/29/1203
Начало очерка - см. http://www.proza.ru/2012/06/22/933