Глава из романа "Земля Рождения"
Царь отправился с дружественным визитом в Германию и побывал в гостях у ее кайзера, «дядюшки Вилли». Там он и почувствовал, что этот усатый немецкий забияка настроен агрессивно и готов повоевать.
Когда Ники вернулся и сообщил об этом Александре, весело потирая руки, Аликс ужаснулась. Она решила действовать. Нужно было удалить царя от его дяди Николая Николаевича, чтоб тот не соблазнял его идеей быстрой войны с Турцией и увезти Николая в Крым. А кроме того, она решила вызвать в Крым и Распутина, который сможет воздействовать на царя своими пророческими проповедями.
И в марте тысяча девятьсот четырнадцатого Распутин уже приезжает из Покровского в Москву, а затем и в Петербург. И царица, как всегда, приглашает его посетить Царское Село, где он, как обычно, встречается с ней и царем у Вырубовой, и произносит свои пасторальные проповеди за мир против войны. Но видно на этот раз его «утверждающие» проповеди не убедили обреченного царя, они возымели на него обратное действие и он сказал ему:
- Отец Григорий, давай-ка на эту тему мы с вами пока говорить не будем!
И потом добавил:
- Сейчас наше общество возбуждено и настроение у него совсем другое… Я думаю, вам лучше бы для успокоения общества на время уехать от нас опять к себе на родину.
Распутин был просто потрясен таким его разговором и после приема ходил у себя по комнате сам не свой, повторяя:
- Ну, беда, брат, беда… А вдруг мне придется совсем уехать в слободу Петровскую? Царь-то не хочет меня больше и слушать…
И вот через неделю, в конце марта, отлученный Распутин отправляется снова в Сибирь, в Тюмень к своему другу. А от него на следующее утро на своих лошадях и в Покровское.
Уже пригревает весеннее солнышко, но еще жжет утренний морозец, и дышится хорошо и свободно.
«Да, пошли они все! – думает он, проезжая пустынным трактом, и кутаясь в шикарную барскую шубу. – Пусть сами все и разгребают».
Он вспоминает, как когда-то в юности ездил здесь по этой же самой дороге, и перевозил за деньги людей и товары в город. Вспоминает потом свои долгие хождения «по людям» и, нащупав на груди свой камень-талисман, подаренный ему Бадмаевым, успокаивается. «Все будет хорошо, - твердит он себе, улыбаясь, - они там без меня и дня не проживут, и снова позовут к себе…».
И, действительно, как только прошла Пасхальная неделя, царица уговорила царя ехать в Крым, в Ялту на отдых, подальше от неугомонного князя Николая Николаевича, и одновременно вызвала туда же в Ялту и Григория Распутина для успокоительных бесед его о мире под ласковым солнцем цветущего Крыма.
Это был их последний царственный отдых в Ливадийском дворце, в кругу «своих»: Вырубовой, Лили и Распутина, которого тайно возили из гостиницы на авто в Ливадию.
Но уже в первых числах мая они все возвращаются в весенний Петербург, но Распутин возвращается в столицу отдельно, окольным путем через Москву. Опять пошли вызовы во дворец, беседы. Но ему уже не нравится петербургская атмосфера – постоянные угрозы со стороны его врагов. Он начинает пить и просится у царицы отпустить его к себе на родину в Покровское. Царица, напуганная военным психозом, окружающего ее общества, медлит и не хочет отпускать своего старца. Она ждет лета – теплого и расслабляющего нервы…
И вот наступило это странное лето: тихое, как «мертвый час» перед грозой. Настали теплые дни и все, кто мог, разъехались по курортам. И царица, успокоенная этой тишиной, наконец отпустила Распутина до августа в Покровское. А перед этим как-то при встрече она заметила Гришкин талисман и поинтересовалась: что это такое? Григорий ответил:
- Камень, который хранит меня от врагов и показывает будущее.
И увидев как вспыхнул интерес к талисману в глазах у царицы, добавил:
- Я оставляю его на время вам. В Покровском у меня нет врагов и там он мне не понадобится. Да, не понадобиться…
Если бы он только знал, то не отдавал бы его царице, а держал бы день и ночь у себя на груди… за пазухой.
В начале июня Распутин вместе с со своими поклонницами: Вырубовой и Головиной, выехали из Петербурга. Восьмого они были уже в Тюмени и потом все вместе поехали в Верхотурский монастырь приложиться к мощам Святого Симеона. Затем подруги вернулись домой, а Распутин на лошадях умчал в свое Покровское. И вскоре произошли два события, которые очень круто изменили судьбу России и всего мира…
Четырнадцатого июня в Сараево сербский националист Гаврило Принцип несколькими выстрелами в упор застрелил наследника австро-венгерского престола Франца-Фердинанда и его жену. Это означало, что начинается Первая мировая война. Германия поддержала Австро-Венгрию и России стоять в стороне было уже нельзя.
Царица решила срочно вернуть Распутина в Петербург. Но пока она уговаривала об этом царя из далекой Сибири пришло сообщение, что какая-то неизвестная в Покровском подошла к Распутину и пырнула его ножом в живот. Наверно вмешались какие-то потусторонние силы и не дали царице никакого шанса предотвратить приближение Первой мировой войны.
Единственный человек, который еще мог повлиять на царя и остановить роковое вступление России в губительную для нее войну, лежал с заштопанным животом в Тюменской городской больнице на грани жизни и смерти и повторял в бреду:
- Я выживу, я выживу, не смотря ни на что…
Кто же был вдохновителем и исполнителем многозначительного для миллионов судеб, подлого и жестокого дела? Монах-черносотенец Илиодор, бывший друг Григория Распутина. А исполнила его бывшая царицынская шапочница, знакомая с Распутиным еще с тысяча девятьсот десятого года, духовная дочь Илиодора: женщина, уродливая обликом, с провалившимся от сифилиса носом.
На третий день после покушения, оживший, но слабый Распутин получил загадочное письмо. «Я вышел победителем из этой борьбы, а не ты, Григорий! Твой гипноз рассеялся, как дым перед лицом солнца. Говорю тебе, что ты умрешь, несмотря ни на что! Я – твой мститель! Узник».
Это был все тот же Илиодор – иеромонах, который несколько лет назад лишился места в одном из приволжских монастырей из-за своей хлыстовской идеологии, приехал в Петербург и организовал странным образом на хуторе под Петербургом христианскую общину под названием «Новый Израиль». Но эта община была ничем иным, как новым хлыстовским кораблем, в котором Илиодор отвел себе роль Христа. Она насчитывала несколько сотен человек, а свой дом он назвал «Новая Галилея». Илиодор носил белый хитон и называл себя царем Галилейским.
В тот вечер, при кострах у реки, он собрал свое общество и произнес пламенную речь, в которой обвинил Распутина во всех смертных грехах. А особенно в том, что он плохо влияет на самого царя и царицу и довел свою паству, состоящую в основном из женщин, до такого состояния, что они захотели немедленно отправиться в Сибирь и разделаться там с развратным старцем.
- Христос был распят, - говорил Илиодор, - но не воскрес, а воскресла только вечная истина, которую проповедовал Христос.
- Теперь я проповедую эту истину. И я являюсь новым Христом. И я, ваш новый мессия, говорю вам, что Гришка Распутин – это бес, исчадие ада, слуга Сатаны. Я знаю все его похождения, видел все его греховные дела. Он соблазнитель, развратник и растлитель душ. Ему не место жить здесь на земле среди нас… Его нужно заманить, скрутить и уничтожить. Тот, кто сумеет это сделать – совершит великий спасительный акт.
Поднялся неистовый шум и крики:
- Смерть Гришке, смерть ему!
Покричав так возмущенно и грозно несколько минут толпа, наконец, самоорганизовалась и начала решать, что же делать! Решали, решали и решили: выбрать трех красивых девушек, которые обольстят Распутина, заманят его в определенное место, и убьют окаянного.
Фанатично уверенные в исключительной важности этой миссии все молодые женщины желали участвовать в свершении вынесенного общиной приговора. Уже начали отбирать девушек… Как вдруг в дело вмешалась одна и совсем не красивая, а даже просто уродливая дева.
- Стойте, братья и сестры! Зачем губить молодых и красивых послушниц. Дайте мне нож и деньги на билеты, я сама исполню ваше решение… Мне все равно, я уже свое отжила. Была молода, красива и молила Бога, чтобы он забрал всю мою красоту, чтобы не стать грешницей и не соблазнять своей красотой других. И Бог внял моим молитвам – я стала уродом. А теперь хочу совершить еще один подвиг – убить антихриста Гришку Распутина. И я сумею это сделать лучше других. Я сама совершу эту казнь…
- Батюшка, благослови меня на это святое дело, и я заколю его, как древний пророк когда-то заколол четыреста лжепророков…
Безумный Илиодор был потрясен ее такой душеспасительной жертве и благословил ее. Это была Хиония Гусева…
В конце июня, после полудня, умиротворенный молитвенным пением после заутрени, Распутин возвращался из церкви домой. На душе было по-летнему свежо и солнечно и эта июньская свежесть бодрила и успокаивала нервы. Он шел и безмятежно думал: «Как хорошо, когда человек здоров и не обременен делами. Идешь, любуешься природой, кланяешься всем: каждой букашке и каждой птичке, и каждая букашка тебе кланяется в ответ, и каждая птичка тебе поет и щебечет. Хорошо, что я послушался Бадмаева и уехал из Петербурга. В Петербурге темно и сыро. Здесь – другое дело. Здесь светло и радостно».
Он поклонился, поздоровавшись с идущими ему на встречу людьми. Но, подходя к своему дому, он почувствовал, как что-то изменилось в его ощущениях: на сердце стало тревожно и тоскливо.
«Ну, что это? Снова что-то случилось. Может, царевич заболел, а может мне что грозит», - остановился он у ворот, размышляя.
И тут к нему подошла какая-то убогая сирая женщина и, поклонившись, попросила:
- Дайте милостыню, батюшка. Сколько можете копеечек бездомной и несчастной.
Распутин посмотрел рассеянно на ее согбенную фигуру и жалкое одеяние и полез в карман за деньками. И, вытащив деньги, начал отсчитывать их…
Вдруг он увидел, как нищенка распрямилась, выхватила нож из-за пазухи и кинулась к нему… А дальше было все, как в полусне: удар в живот, боль, страх и мысль «Бежать!». Еще не осознав сгоряча, что он ранен, Распутин метнул мелочью прямо в лицо ошалевшей от ярости убийце и, воспользовавшись ее замешательством, кинулся бежать, зажимая рану рубашкой. Злобная нищенка, размахивая кинжалом, бросилась за ним.
- Люди, помогите, убивают! – закричал Распутин, ковыляя и истекая кровью. Из соседних дворов начали выскакивать удивленные селяне. Но никто не мог остановить эту страшную женщину… Все боялись.
- Брось, сука, нож.
Наконец, Распутин, убегая от нее, увидел на земле лежащий березовый кол. Схватил его за середину и, чуть размахнувшись, ударил озверевшую нищенку по плечу. (По голове бить пожалел). И на великое свое счастье попал туда, куда нужно. Нищенка от удара слетела с ног и выронила кинжал. Пока она приходила в себя, подбежали соседские мужики и схватили ее.
Тут же на земле сидел и окровавленный Гришка. Увидев такое, селяне разъярились.
- Что ж это происходит прямо на глазах у всех у себя дома убивают наших! – кричали все: и бабы, и мужики, толкая и пиная нищенку руками и ногами.
- Ее нужно прибить, как бешенную собаку! – схватил оглоблю один из селян. И тут нищенка, наконец, очухалась и завопила:
- Не надо меня убивать, граждане, не надо! Смилуйтесь… Отдайте меня лучше полиции!
- Замолчи, стерва, еще успеется. Ишь, чего захотела – улизнуть! Жить, наверно, хочется? А человека, вон, лишаешь жизни, - кричали они.
Потом подошли к Распутину.
- Ну, как ты, Ефимыч?
Он открыл глаза и простонал:
- Не бейте эту несчастную, а запрягайте лошадей, мужики, и везите меня в Тюмень в больницу, а ее сдайте в полицейское отделение.
- Сделаем, Ефимыч, - пообещали селяне. – Сейчас фельдшер придет – кровь нужно остановить и рану забинтовать…
- Кровь я и сам могу остановить. Не теряйте время! Берите две подводы и моих лошадей … и позовите жену! – закончил он.
Через минуту прибежала жена Распутина, заголосила и кинулась к нему:
- Ой, родненький, Гришенька, что они с тобой сделали!
- Это не они, а вон та сука – подосланная убийца! – сказал он жене. – Постой, не реви! Сейчас мужики запрягут лошадей и повезут меня в Тюмень, одевайся и ты – поедешь с нами!
Через некоторое время, после того, как прибывший сельский доктор при стеариновых свечах обработал, зашил и забинтовал распоротый живот Распутина, две подводы, запряженные лошадьми, отправились в Тюмень. На одной лежал Распутин, а на второй сидела со связанными руками его неудавшаяся убийца. Лошадей гнали, как могли, чтобы успеть до темна довезти раненного живым до больницы. А когда приехали и сдали в полицейское управление, покушавшуюся на Распутина бездомную нищенку, для нее начался долгий путь психоэкспертиз и следствия, а для Распутина - неимоверный по борьбе путь за свою жизнь.
Следует сказать, что рана была серьезная и опасная, и в эпоху Пушкина, когда не было антибиотиков и прочих эффективных лекарств, дело заканчивалось перитонитом и смертью.
Кто же был заказчиком убийства Распутина? Шеф тайной полиции и жандармерии Джунковский знал, потому что сам был соучастником этого дела. Все стало ясно, когда через несколько дней, бросив свою хуторскую паству, из своей «Новой Галилеи» в Финляндию удрал неистовый монах Илиодор.
Без семейства Романовых это все не обошлось, к тому же, Джунковский был ставленником Эллы, сестры Александры, и великого князя Николая Николаевича, дяди царя, который был извечным врагом Распутина.
Поэтому дело, связанное с покушением на Распутина Хионии Гусевой закрыли, чтобы не вскрывать всю подноготную закулисной борьбы Семейства за трон и репутацию царя, а саму исполнительницу упекли в психбольницу, уверяя всех, что она сумасшедшая и просто опасна для общества.