Люська – это лошадь. А вернее гнедая кобыла, вдосталь познавшая превратности судьбы. Незаменимая в деревне бессловесная рабочая коняга, всю свою нелегкую жизнь таскавшая за собой что-нибудь: телегу, сани, плуг, волокушу. Да мало ли что!
Естественно, что вид у Люськи был самый что ни на есть задрипанный. Уныло понурая голова, жиденькая в репьях грива, обвисший живот, реденький хвост, избитые о камни копыта. Короче далеко не красавица.
Но вот зато норов у Люськи был похлеще орловской чистокровки, привыкшей к ежедневному косметическому уходу! Ярая недотрога, из людей она никого не признавала, кроме Бориса, своего хозяина.
Нет хлеб, особенно черный и чуть посоленный, из руки она брала с вожделением, а затем, если слишком задержал с не меньшим удовольствием хваткой бультерьера вцеплялась в эту самую руку своими почти до десен стертыми зубами.
Насчет погладить тоже самое. Вроде стоит себе стойле, привередливо сено перебирает, возмущенно фыркая что-то в адрес прижимистого Бориса, опять зажавшего овес, а сама, зараза, чутко следит, чтобы не дай Бог кто посягнул на ее лоб с притягательной беленькой звездочкой в рыжих завитках. Только прикоснёшься к ней пальцами и тут же еле успеваешь отдернуть руку от с всхрапом взметнувшегося звериного оскала.
Ну а если неосмотрительно зашел с боку или того хуже сзади, пеняй на себя. Хорошо если в живот там или в грудь копытом заедет, а то можно за здорово живешь и в лоб схлопотать. Один мужик едва Богу душу не отдал после такого удара. В общем, Люська вполне соответствовала краткому определению – еще та бестия!
Собаки, и те с уважением относились к Люське, обходя ее стороной, и вымещая затем свое унижение на бедных коровах.
Несмотря на такой крутой нрав, и бальзаковский возраст, а было Люське уже за десяток лет, она, как и все дамы не была лишена чувства любви или скажем так, легкого флирта.
Казалось бы, ну с кем в деревне, где Люська была единственным представителем конского рода, любовь крутить то? Но как оказалось, для настоящих чувств не существует преград.
Летом, Борис, стреножив, оставлял Люську на ночь на небольшом лугу, раскинувшемся сразу за огородами крайнего дома деревни. С трех сторон луг окружал заброшенный сад бывшего совхоза, а с четвертой к ней примыкал небольшой пруд, славившийся по округе водопоем среди домашних животных и мелкими карасиками среди рыбаков.
И вот там то, Люську встретил молодой, едва молоко на губах обсохло, жеребец с хутора, километрах в полутора от деревни. Красавец, той же, традиционной для деревни гнедой породы, с густой гривой и атласной кожей, отливающей драгоценным перламутром на солнце, сам пока того не ведая, своим видом мог пробить брешь в самой глухой сердечной обороне.
Молодец, в своей недолгой жизни еще не видавший никого из женского полу кроме матери, при виде ядреной деревенской матроны прямо остолбенел. Люська же, еще та лярва, мгновенно оценив жеребца по достоинству, сразу подбоченилась, выставляя себя в самом выгодном ракурсе. Соответственно, что у потрясенного подростка крышу тут же и сорвало…
И закрутился у них такой лямур, что все бабы только вздыхали и утирали платочками глаза, вечерами встречая своих потрепанных мужичков, от прежней удали которых остались только лихие кренделя на дороге по возвращении из города после тяжкой работы.
Вы видели как лошади любят? Нет? Тогда много потеряли. Это вам не стремительные отношения быка с коровой, пока та воду пьет. Это как как звон струны чувства. Это безграничная нежность, с игривыми скачками, веселым ржанием, легкими покусываниями и долгим, порой часами, стоянием рядом, положив голову на круп друг другу.
О чем они тогда думали? Ну о чем думал впервые влюбившийся парнишка, в принципе понятно. А вот Люська? Наверно, пристально глядя в звездное небо, вспоминала свою лепестком пролетевшую молодость, когда вот так же, юной красавицей резвилась дурашливо, радуясь всему – облакам, ласковому ветерку, шелесту травы, пению птиц и любимому, стоящему рядом и восхищенно любующемуся ею.
Но вот, утром приходил Борис, снимал путы с передних ног Люськи, и тихо чему-то улыбаясь уводил ее за собой. А жеребец, огорченным ржанием попрощавшись с подругой, беспрерывно оглядываясь возвращался домой.
Так у них продолжалось недели две. В каждой влюбленной паре всегда кто-нибудь доминирует. Редчайший случай, когда она идеальна, и никто не тянет бразды правления на себя. В этой паре естественно верховодила Люська, как имевшая немалый житейский и любовный опыт, плюс характер дикого мустанга.
Нежную привязанность жеребца к своей некоронованной особе она воспринимала как должное, и посему могла позволить себе ни с того ни с сего устроить выволочку своему юному другу, а уже через несколько минут игриво подставить ему шею.
Несчастный, ослеплённый любовью покорно терпел все выходки любимой. И будучи еще большим ребенком радовался каждому проявлению ее внимания к себе.
Но однажды, несносный Люськин характер поставил точку на этой неожиданной любви, в общем то и так не имевшей никаких шансов на длительность.
Как-то, молодого любовника видно заперли на ночь, и вырваться к своей ненаглядной он сумел только ранним утром. Ясно дело, что проведя бессонную ночь в одиночестве, дама пришла в неописуемую ярость.
И вот он, как всегда счастливый, с радостным ржанием наметом несется из сада к ней, а оскорбленная до копыт Люська, обычно всегда сдержанно приветствовавшая его в ответ, отвернувшись, с показным упоением выдирает траву из кочки, как будто совсем не слыша ничего.
Но как только жеребец подбежал вплотную, она с молниеносностью и коварством кобры вскинула зад и влепила в его мощную грудь оба задних копыта.
Удар был такой страшной силы, что даже соловей в кустах притих, видно прикидывая, а не получит ли он так же в ответ на свою призывную трель.
Жеребец вздавленно всхрапнул и упал на колени. А Люська, на секунду бросив на него преисполненный презрения взгляд, вновь остервенело принялась терзать кочку. Мол знай свое время сынок!
Придя в себя, жеребец с трудом встал и с минуту постояв с низко опущенной головой, тяжело вздохнул, повернулся, и медленно побрел прочь. Как только он скрылся за деревьями, Люська, как, впрочем, и все представительницы слабого пола умевшая вести наблюдение незаметно, вновь вскинула голову глядя ему вслед, довольно фыркнула, и уверенная что получивший заслуженный урок приятель никуда не денется, как ни в чем ни бывало продолжила завтрак.
Но жеребец не вернулся. Ни через час, ни через два. Когда бьёт соперник, это терпимо, но когда любимая - невыносимо, потому что разбивает сердце. Его сердце, впервые открывшееся любви, было разбито. Только теперь, осознав, что произошло что-то непоправимое, Люська проявила признаки беспокойства.
Сперва она тревожно вглядывалась в сад, надеясь увидеть дорогого дружка среди яблонь. Затем, плюнув на все приличия, позвала его. Но сад ответил молчанием. И тогда Люська начала неуклюже кружить по поляне, тяжело вскидывая связанные передние ноги.
Ее зов становился все горестней и отчаянней, выражая искренность чувств покинутой любимым навсегда. Такой и застал ее удивленный Борис.
Долго потом в деревне по ночам слышали призывное ржание Люськи, так глупо потерявшей свою последнюю любовь.