Из дальнего угла комнаты подал голос телефон.
Катя оторвала взгляд от окна. Звонила Рая, давняя верная Катина подруга, обладательница меццо-сопрано, дарованного ей природой для большой сцены, но категорически не востребованного в бухгалтерии, которой были отданы годы, вкупе со здоровьем и счастьем в личной жизни:
– Котя, у вас горячая вода есть?
– Греем, если нужна.
– Огнём сердец ваших?
– Именно. Но сначала кастрюлю ставим на плиту и включаем газ.
– Под холодной водой купаться не рисковала? – предвосхищая ответ, очередной раз спросила Руся, любительница бодрящих холодных водных процедур.
– Я себя заставить н е м о г у, а вот тебе с давлением в холодной воде талапаться, – только здоровью вредить.
– Ну, ладно-ладно, я так, на всякий случай. Может, изменилось что.
– Доброжелательная моя Руся, ты знаешь, что пару раз мне было вполне достаточно, чтобы отбить желание навсегда. Подумала бы о себе: при высоком давлении холодная вода не приветствуется.
– Знаю, но привыкла. Я тут подумала, а не хочешь ли ко мне в гости? Заодно и ополоснёшься. В жару-то такую, небось, не против?
– Еду!
Июль. На улицах пекло. И оно пекло нещадно, прожигая Катину бледную, не поддающуюся загару шкурку. От жаркого солнца её условно спасали тёмные очки, сползающие на нос, ладонь, приставленная ко лбу ребром, и мятная жевательная резинка, охлаждающая дыхание и облегчающая общение.
В троллейбусе – безвоздушное непространство. И привычная давка. Катя показала проездной взмочаленно-взлохмаченной кондукторше с неудовлетворённым лицом, отметив про себя, что и ей было бы нелишне принять водные процедуры.
Троллейбус заносило и качало из стороны в сторону. Пассажиры раскачивались внутри салона, давя и уминая друг друга, из-за чего троллейбус кренился ещё сильней.
– Какой массаж! – раздался мужской молодой энергичный голос.
Катя тоже пыталась найти в грохоте старого, изношенного двигателя общественного транспорта положительные качества. Подумала, что путешествие можно было бы запросто назвать «В последний путь», но, по большому счёту, это мелочи, как противные косточки арбуза, которые мешают вкушать сладость его мякоти. И, желая доехать до Раи с её источником жизни, нашла над головами небольшой клочок окна со стволами деревьев за ним, торопливо спешащими обратно, уцепилась за поручень надёжней и подумала, что не было бы косточек – не было бы арбузов, не было бы мелких неудобств – жизнь казалась бы пресной.
Народ с дружелюбной ругнёй, попихивая чужие бока и сумки, вскарабкивался в салон, с облегчением вываливался из салона, А Катя всё ехала. Но что-то мешало, внося дисбаланс и неуют в мысли. Это «что-то» щекотало висок, дотрагивалось до стрижки и ползало по щеке. Катя смахнула невидимого ползуна, но он не унимался. Скосила глаза вправо и обнаружила, что её с удивлением рассматривает мужчина. После очередного толчка троллейбуса, мужчина становился ближе к Кате, будто непреодолимая сила притягивала его к ней.
Катя насторожилась. Напряглась. Затаилась. И стала ждать. И вот свершилось! Он – рядом. Он смотрит на неё практически в упор. Он улыбается. Катя улыбнулась в ответ.
– Здравствуйте!
– Добрый день.
– Вы, конечно, красивая женщина, –
многообещающе начал новый знакомый. – Но почему Вы ходите седая? я бы Вам посоветовал покрасить волосы.
Катину улыбку, озарившую лицо надеждой на перспективу, заклинило между щёк.
– Вы можете предоставить мне краску?
– А у Вас что, проблема с краской?
– Нет, с краской проблем как раз нет. Проблема в деньгах. Хорошая краска хорошо стоит.
– У меня тоже проблема в деньгах. Но Вы, всё-таки, подумайте, Вам бы пошёл карий цвет.
Предложенный цвет предложенного окраса Катю взбесил, но, убеждая себя, что перед ней человек, желающий ей исключительно добра, переспросила:
– Какой?
– Ну, карий, или какой там ещё есть?
Сомнений больше не осталось. Перед ней – очередной, вполне порядочный с виду, но …хамяк. И громко, чтобы её слышали и рядом, и не рядом стоящие люди, прочеканила:
– Если в Ваших силах, только низкосортные претенциозные комплименты, я советую Вам, никогда больше не подходите с ними ни к одной женщине!
Распахнулись двери, и мужчина выпал из троллейбуса.
– Сказал бы спасибо, что побрилась! – подумала с досадой Катя.
Русина квартира встретила Катю приветливым тиканьем настенных часов, запахом крепко заваренного кофе, аптечной чистотой и тишиной.
В маленькой душевой, под гул работающей газовой колонки, Катино распухшее от жары тело и закипевший мозг благодарно принимали объятия тёплой воды, пену на мочалке, пахнущую свежестью, и шампунь для обычных неокрашенных волос.
Катя, облагороженная водными процедурами, размякла и подобрела. Вода с готовностью вобрала, приняла и унесла с собой душевные тяготы вместе с жарой и обидами на нерадивых мужчин.
Подруги расположились за столом у компьютера. Руся весь вечер солировала вместе с Хворостовским и Магомаевым, а Катя, ставшая наконец-то Котей, Котюней, подпевала им, точнее, попискивала, как мышь из мышиного сводно-разводного хора. Девчонки смотрели фильмы с участием молодого Рафаэля и слушали голос настоящего южного итальянца.
Катя возвращалась домой. Перед нею, поспешая к остановке, шли двое: он и она. Пожилая женщина помогала идти своему больному супругу, придерживая его под локоть. Мужчина шёл неровно, тело не подчинялось приказу головы сверху, ноги цеплялись одна за другую, но он шёл рядом с любимой, крепко держась за спасительную женину руку. Успели! Зашли в троллейбус оба. Мужчина усадил женщину и, выпрямив спину, встал рядом.
«А ведь она живёт меж нами – любовь», – подумала Катя.
Салон троллейбуса напоминал ей салон самолёта, который, снижаясь, шёл на посадку, возвращая усталых в полёте пассажиров на родную землю.
Их, перелётных птиц, соскучившихся по дому, скоро-скоро встретит ночной притихший город, с длинными тенями высоких фонарей и поведёт, петляя, разными улицами к разным подъездам, поднимет на разные этажи: кого на лифте, кого – пешочком. Катю встретит её квартира, и ночник зажжёт трёхцветное сердце, чтобы осветить и раскрасить длинные тёмные коридоры двухкомнатной хрущёвки.
Катя, улыбаясь, открыла сумку, чтобы загодя достать ключ.
– Извините… – её укрыла чья-то тень. Оторвавшись от раскопок, Катя подняла голову и утонула в глазах.
– Извините, у Вас такие дивные волосы. Скажите, чем Вы краситесь?
– Сединой.