Когда через 2 недели мы с Андреем нагрянули в город, то повсюду были трупы. Много трупов на улицах города. А около церкви с сорванным крестом, во дворе, на виселице висели священники. Рядом полукругом лежали, видимо, прихожане. Около них ходили двое часовых, скорее всего, затем, чтобы никто не похоронил их как можно дольше. Страху нагоняли Советы-2 на всех, кто верит в Бога. Только в них теперь заставят верить, только на них пахать, только их песни петь и думать только по-ихнему, а иначе смерть. Проезжая мимо нашей пятиэтажки, мы заметили, что кто-то в противогазе перебежал от дома к дому и скрылся в подъезде. Это, видимо, был Палыч. Он снял противогаз только в своей квартире, где все было наглухо закрыто и все щели заткнуты тряпками. Он долго плакал, прежде чем заговорил. Он рассказал, что все так и случилось, как мы ему предсказали. Его заставляли расстреливать невинных людей, а не белогвардейцев с золотыми погонами. Даже детей. Иначе бы его самого порешили. Но он после третьего раза бросил, и его оставили в покое. Правда, и паек перестали давать. Жил впроголодь. Кошки и дохлые вороны его обычное меню. Только сначала огнем обрабатывает.
- Чего трупы-то не убирают с улиц, сами же перемрут от болезней, - поинтересовался я.
- Не успевают. Какая-то инфекция приключилась и всех вокруг валит пачками. Сначала как простуда или ОРЗ проявляется, а потом, дня через три, летальный исход. Откуда это взялось и что это, никто не знает. Ученые под стволами этих новых властей день и ночь в лагерях работают, но ничего понять не могут.
Сделав налет на один из складов (магазинов уже не стало), мы пополнили запас продовольствия, медикаментов и патронов. Снова вернулись в свой дом, ставший крепостью.
Через пять дней наш дом, что в 12 км от города в деревне Коровино, обложили солдаты в противогазах. Мы решили не сдаваться и уже палили вовсю, укрыв в подвале женщин и детей и дав им последнюю гранату. Но, отбив пару атак, они вызвали «вертушку». Вертолет завис грозной летающей крепостью, нацелив пулемет и ракеты на наш ставшим таким жалким домик. Из громкоговорителя предлагали выйти на переговоры. Я вышел.
Навстречу из севшего вертолета подошел человек в штатском с респиратором на лице.
- Чего звали? Мы все равно не сдадимся, нас ведь только расстрел ждет, а наши семьи - лагеря, как детей и жен врагов народа.
- Так бы и было, если бы не начавшаяся война.
- О чем вы?
- Китай напал на возрождающийся СССР. Они уже продвинулись глубоко на восток и, если мы не остановим их, то захватят всю страну.
- Ваше предложение?
- Все мужчины призывного возраста, находящиеся в вашем доме, сейчас же едут с нами в военкомат и оттуда - на фронт.
- Что будет с семьями?
- Остаются, где захотят, едой будем обеспечивать по нормам для жен и детей солдат новой отечественной войны. В случае отказа уничтожим всех сейчас же.
Выбора не оставалось, к тому же страна в опасности от внешнего врага. Нас с Андреем забрали в разные части. Павел трудился в тылу. На полиграфе печатал листовки и боевые сводки. Ночью дежурил по городу с полицейскими нарядами. Красные прекратили временно свои репрессии, народу уже не хватало для фронта, китайцев-то миллиард с хвостищем!
… Окоп, степь, вечереет. Холод усиливается, конец ноября все-таки. «Киты» снова готовятся к атаке. Мы уже две отбили с большими потерями. От взвода нас осталось только пять бойцов. Мы примкнули штыки и решили лучше умереть в бою, чем попасть в плен. Отступать смысла нет. Наши войска уехали далеко, нам их не догнать. Каждый из парней сейчас думает о своем. Я молча смотрю на небо, облокотившись на бруствер окопа. «Киты» снова молча двигаются на нас без выстрела. Спускаюсь ниже. Командира нет в живых, и мы сами решим, когда нам вылезать из окопа на свою смерть. Пока еще есть минутки жизни и уже не страшно, потому что смерть неизбежна. Знаю, что Россия возродится, что будет Царь и все наладится, поэтому спокоен за своих.
Все слышнее «иероглифы» и лязг гусениц их бронетехники. Наша вся артиллерия давно вышла из строя и снаряды кончились. Ответить нечем. Парни курят. Я вдыхаю воздух глубже. Сколько еще минуток я буду видеть земное небо? Слезы потекли сами, но я их не стеснялся. Я же не бегу, не бросаю оружие. Расставаться с жизнью всегда больно и жалко. Так мы устроены.
Андрюха крикнул первый:
- Все, парни, пошли! Прощайте, мужики! - Он очень быстро побежал на «китов».
- С Богом, ребята! - отозвался я, вылезая тоже из окопа и побежав на встречу смерти. Бегу на цепи с красными флагами, как белый офицер в гражданскую. Они останавливаются, видя, что нас ничтожно мало. Кто с удивлением, кто с ухмылкой, а некоторые даже с уважением смотрят на нас. Михаил выстрелил в знаменосца, шедшего впереди строя и заколол еще двух, прежде чем его закололи целой толпой. Наша очередь настала. Но больше никто из нас не успел выстрелить или заколоть врага, они срезали всех очередями. Я оказался ранен в обе ноги и правое плечо. Перекрестился левой:
- В руце Твои, Господи Иисусе Христе, Боже мой, предаю дух мой; Ты же мя благослови, Ты мя помилуй и живот вечный даруй ми. Аминь.
Шаги врага все ближе, разжимаю руку где граната с выдернутой чекой…