Моим читателям. Заметки «Из блокнота журналиста» относятся к «археологическим находкам глубокой древности», когда страна была советской и жизнь и люди были немного другие. Сегодняшнего читателя прошу иметь это в виду. Просто нашелся среди бумаг старый блокнот, в котором что ни страница, то новая история…
ГЕРЦЕГОВИНА ФЛОР
Вряд ли кто из сегодняшних жителей среднего возраста помнит то прекрасное время, когда курить в общественных местах еще не запрещалось. Но никто не курил. Ни в общественных, ни в других местах. Поскольку курева не было. В табачных киосках продавали только газеты. Стрельнуть сигаретку было пустой надеждой. На станциях и полустанках, где прежде женщины угощали малосольными огурцами и горячей картошкой, теперь бегали вдоль вагонов мужчины, подбирая бычки и предлагая выгодный бартер: «Три литра пива на пачку Беломора».
В нашем редакционном буфете «Беломора» тоже не было, но, учитывая политкорректность, подкинули дефицит. Я хотя не курящая, но, увидев, обомлела. Красивые, темно-зеленые с золотом коробки «Герцеговина Флор». Все знали, конечно, что это были любимые папиросы Сталина, и быстро разобрали их на сувениры, но никто не знал, почему я тоже купила коробку дорогих папирос. Их курил иногда мой отец, они пахли далеким детством.
Помню, как однажды отец позвал меня в свой кабинет, когда там были гости и плавал густой папиросный дым, и сказал, подавая газету: «Ну-ка, прочитай, что здесь написано». Я еще не ходила в школу, но легко, без остановки прочла несколько строчек и получила в награду комплименты и красивую коробку от папирос. Внутри коробка была выстелена мягкой белой бумагой и вкусно пахла ирисками. Я хранила в ней фантики от конфет.
Как раз в разгар табачной лихорадки я проводила отпуск в Кисловодске и там однажды увидела Демона. Ну, конечно, я его сразу узнала, ведь мы были давно знакомы: «Печальный Демон, дух изгнанья…» И так он был похож на свой знаменитый портрет, что сомнений не оставалось. Коричневый от ветра и солнца, с черной густой шевелюрой, с мощными, налитыми силой буграми мышц, он сидел на корточках у стены Нарзанной галереи, сцепив пальцы опущенных рук.
- Сигарету…,- негромко, усталым голосом произнес Демон.
Курортник в светлом костюме со стаканом нарзана прошел мимо, и Демон проводил его равнодушным и печальным взглядом
- Сигарету…,
- И раньше не держал, а теперь тем более. Курение вредит здоровью, – посочувствовал господин в шортах и соломенной шляпе.
-Сигарету…
Мужчина и женщина, увлеченные друг другом, просто не обратили внимания на «лицо кавказской национальности», да и сигарет при себе не имели.
- Сига…,- он решил не тратить целого слова на даму в очках и лишь снисходительно повел безнадежным взглядом слева направо – мимо… мимо…
Пройти мимо старого друга было просто невозможно, и я остановилась. А он, не веря еще, продолжал сидеть на фоне белой стены.
Я достала из сумочки «Герцеговину Флор», и Демон во весь рост поднялся мне навстречу. Я положила папиросы в огромный ковш двух сомкнутых коричневых ладоней. В этих же ладонях утонула моя рука, и он, склонившись, медленно и бережно прикоснулся к ней губами. Я ушла не оглянувшись. А вскоре и «Беломор» вернулся.
СЛУЖЕБНАЯ КОМАНДИРОВКА
Однажды утром, «прямо с вокзала», в редакцию пришла женщина лет тридцати. Худая, бледная, в черном пальто, снять которое отказалась по самой простой причине: «Платьице у меня больно старенькое». Из какого-то внутреннего укрытия она вынула большой кухонный нож с широким лезвием и положила его на мой рабочий стол.
- Вот этим ножом я его и убью,- сказала женщина.
- Да вы присядьте сначала, скажите, как вас зовут.
Она не села, напротив, отошла в угол комнаты, повернулась к нам спиной и странно закашлялась.
- Вы извините, трубку поправила.
Нож для шинковки капусты, замышленное мщение, откровенная нищета и этот странный кашель… Увы, не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы сразу понять: спасать следует не кого-то «его», а её, нашу таинственную посетительницу. Она сама нуждалась в помощи и участии. На первый случай хотя бы в чашке горячего кофе и свежем вкусном бутерброде. Она подождала, пока кофе остынет, а хлеб отщипывала маленькими кусочками.
Лида – назовем ее так - жила на Урале, в большом городе, работала на заводе в скромной должности конторской служащей. Завод, помимо прочего, выполнял заказ крупного предприятия из Минска. Для контроля работ на завод ежегодно приезжал на два месяца представитель заказчика, инженер Максим Никанорович Павлов. Оформляя в конторе какие-то бумаги, он познакомился с Лидой и вскоре из заводской гостиницы перебрался в ее тихое, уютное жилье. Два месяца в году принадлежали им. И однажды Лида сообщила ему радостную весть: у них будет ребенок. Он осторожно намекнул: не надо, мол… Она только потускнела с лица и ничего не сказала. Родились девочки-близнецы. Лида плакала от счастья и принимала поздравления и подарки. В один из дней, оставив детей на соседку, побежала в контору узнать, скоро ли приедет представитель заказчика.
- А вот он как раз и приехал. Познакомьтесь.
- Александр Петрович,- протянул ей руку приветливый пожилой человек.
Такого «мужского» удара, такой злой насмешки над собой Лида вынести не смогла. Говорят, от любви до ненависти только один шаг. И этот шаг она сделала. В душе начал созревать план мести. Но пришла беда – отворяй ворота. Неприятное чувство в горле заставило обратиться к врачам. Почти сразу же назначили срок операции. Детей определили в дом малютки с правом посещения. А Лида, завязав в узел прежние обиды, купила билет в Минск и прямо с вокзала пришла к нему на работу. Вот сейчас она покажет ему, да заодно и всем, какие чудесные у него девочки, разве может он их бросить, отказаться, не помочь? С кем останутся, если её не станет?
-Они спрятали его от меня! – Лида поднялась со стула и в волнении заходила по комнате. - Сказали, что он уехал в командировку. Но я точно знаю – спрятали! Он был там, прятался за какой-то дверью…
Операцию Лиде сделали, трубку поставили, чтоб дышать могла. Но и скрывать на стали: положение серьезное. Предупреждение она поняла по-своему: она должна успеть… Успеть отомстить.
- Вот этим ножом я его и убью!
В комнате нас было четверо, три сотрудницы отдела писем и ослепленная своими несчастьями, одержимая ненавистью молодая женщина. Нет, конечно, мы не произносили запоздалых речей о том, что женщина отчасти сама виновата в случившемся. Мы находили для нее теплые слова утешения и надежды, мы чувствовали, как тает в ее душе ледяная глыба, и ее слезы смешивались с нашими. Лида возвращалась домой, к детям, а я обещала ей, что напишу письмо Максиму Павлову. И написала, в уважительном и даже почтительном стиле. Задавала только один вопрос, а о ноже с острым лезвием не упомянула ни единым словом. Может быть, напрасно… Ответа, как и предполагала, я не получила. Да и не нужен никому был его ответ.
МАЛЬЧИКИ
В кинотеатре «Планета» закончился утренний, бесплатный сеанс. Бомжи, поспавшие пару часов, мужики в ожидании открытия пивного ларька, пожилые домохозяйки с большими сумками и другие зрители, поёживаясь от утренней прохлады, выходили из зала довольные: день начался веселой французской комедией. Человек десять на автобусной остановке лениво обменивались видами на погоду и делали вид, что в упор не видят трех тощих бездомных мальчишек, трех волчат, затрагивать которых лучше не стоило, как говорится, себе дороже. Да и были мальчишки больно грязные. Видно, ночевали, сбившись в клубок, в какой-то яме. Комья земли налипли к лохмотьям, а теперь осыпались сухими ошметками. Вот люди и сторонились, мысленно поторапливая автобус. Старшему мальчику было лет одиннадцать. Он полностью принимал на себя ответственность за младших братьев и напряженно думал, как и где раздобыть для них хотя бы немного еды… Я не имела права упускать шанс.
- А у меня дома горячий суп, идемте, - негромко сказала я и пошла через дорогу к остановке автобуса в обратном направлении. Я не оглядывалась, просто знала – они идут за мной. Мы вошли в автобус, я дала старшему мальчику деньги, чтобы он купил у шофера билеты. Он пошел по проходу осторожно, стараясь никого не задевать.
- Ты почему не в школе?! Как твоя фамилия? Кто твой классный руководитель? В какой школе ты учишься? Где твои родители? Почему ты молчишь? Я работаю в районо! Я… – Дама была нарядно одета и чисто умыта, но голос её был пугающе громкий. Под градом вопросов мальчик замер на месте и взглянул на меня. Я махнула рукой: не обращай внимания, иди дальше.
Дома, немного поколебавшись, я все-таки первым делом разлила по тарелкам суп, а уж потом отправила мальчиков в ванную.
- Вот мыло, мочалка, полотенце. Мойтесь, дети, как следует, вас никто не побеспокоит.
Через дверь сквозь плеск воды я услышала смех. Настоящий, веселый, детский смех! А спустя час передо мной предстали три ангельски чистых прекрасных мальчика. Их глаза сияли счастьем, их сердца были открыты миру, они были готовы забыть и холодные ночи и голодные дни. Самый младший ластился ко мне, словно котенок, и держался за мою вязаную кофту. Оба старших мальчика тоже заметно расслабились, они отказались от игры в нарды, в шашки, в лото и остановились у моего письменного стола с компьютером. «А что? А как? А можно?»
- Все очень просто. Нажимаете на клавиши и пишите всё, что хотите. Буквы знаете, читать умеете? - небрежно, вскользь спросила я.
- А что писать-то? – растерялись оба.
- Ну, сами придумайте. Напишите, например, как вас зовут. Свои имена.
Написать на компьютере свои имена – это было трудно, но замечательно! Так я узнала, что моими гостями в тот день были братья Мамедовы.
Мы прекрасно провели время, но вскоре после обеда я уловила первые признаки беспокойства. Старший мальчик сказал, что они хотят спеть для меня. Популярный репертуар легко подсказывал, что живут дети в неподходящих их возрасту условиях, скорей всего в тесном, перенаселенном общежитии для людей, приехавших в столицу на заработки…
После концерта старший мальчик сказал, что им пора уходить.
-Вы можете остаться ночевать.
Малыш с мольбой взглянул на старшего брата, но всего лишь легким движением бровей в просьбе было отказано.
Мы попрощались.
- Завтра я приду домой в шесть часов.
Я опоздала на пять минут. Я уже открыла дверь своей квартиры, когда распахнулись двери в квартире напротив, и на лестничную площадку выплыла наша приятная соседка Нина Васильевна. Из-за ее спины выглядывал ее обожаемый внук Сережа, крупный, упитанный сверх меры мальчишка лет семи. Казалось, она поджидала меня.
- Вы знаете, тут приходили три каких-то оборванца. Сказали, что к вам. А я им сказала, что к вам такие не ходят и что им тут нечего делать. Что это вы просили им передать, чтобы они убирались и больше не смели тут появляться. Зачем нам эти чумазые… - Её речь была наполнена вдохновением, она смотрела на меня победным взором и ждала благодарности.
И почти теряя сознание, я тихо сказала:
- Спасибо…
Где вы, мальчики?
СТРАНИЦЫ ПАМЯТИ ЛИСТАЯ…
- Тебе к кому, к морякам или к летчикам? – легко угадав мой еще невысказанный вопрос, уточнили две пожилые женщины.
- К морякам.
- Тогда как сейчас сойдешь, иди прямо по широкой аллее. Недалеко, по правой стороне, сама увидишь.
Пригородный автобус остановился, открыл двери, выпустил меня и, фыркнув, быстро исчез вдали. Утро было серое, неласковое. Моросил непрестанный дождь. Моя командировка закончилась, в кармане лежал билет на ночную «Красную стрелу». В полном одиночестве и тишине я шла по широкой аллее Серафимовского кладбища. Да, вот она, братская могила моряков – весь командный состав Тихоокеанского флота, погибший в страшной катастрофе. Говорят, опытный пилот предупреждал, что не сможет поднять перегруженную машину, но получил приказ «на взлет». Через пару минут после взлета, не осилив подъема, самолет рухнул на землю…
В числе погибших адмирал Геннадий Леонов, мой одноклассник, мой школьный товарищ. Он дружил с моим братом, бывал у нас в доме. «Здравствуй, Генка, - говорю я,- Вот для тебя я принесла эти печальные осенние астры. А помнишь, как после окончания восьмого класса, мы, два мальчика и две девочки, отправились в загородное цветочное хозяйство за розами для школьного вечера. Узнав цель нашего визита, женщины нарезали нам огромные букеты. В таком красивом цветочном оформлении нас, безбилетных зайцев, и обнаружили внезапно появившиеся в вагоне электрички контролеры. Нас сопроводили в какое-то служебное помещение, стали составлять протокол о безбилетном проезде, да еще обещали известить и школу и родителей о нашем позорном поступке. И тут - помнишь? - обнаружилась некая пикантность ситуации: родители у зайцев оказались известными железнодорожными начальниками. У нас дома надо мной и братом весело посмеялись и тут же купили школьные проездные билеты. А вот тебе, Генка, по слухам, здорово досталось от отца. Сам же ты не сказал ни слова».
После школы все разъехались и расстались на долгие годы. Окончив московский университет, я получила направление на работу на Дальний Восток. От кого-то случайно услышала: где-то там, на самом Дальнем Востоке служит Гена Леонов. «Ты помнишь мое письмо на манер Ваньки Жукова? Владивосток, до востребования, Леонову Геннадию. И единственная просьба: встреть меня, пожалуйста!»
Наконец, однажды под вечер мой транссибирский экспресс, проехав почти через всю Россию, прибыл в пункт назначения. Владивосток! Я осторожно ступила на платформу, и тут же меня крепко обняли сразу четверо молодых, красивых лейтенантов в морской форме! Раздались веселые крики «Ура», и в потолок ударила пробка из серебристой бутылки шампанского…
Нет, нет, это не шипение шампанского, а шуршание шин по влажной аллее оборвало мои далекие, дальние воспоминания. Замедляя ход, по аллее ехал ярко-красный автомобиль. Не доехав до меня метров пятнадцать–двадцать, он остановился. Я обрадовалась и приготовилась сказать «Доброе утро», как вдруг неизъяснимым образом волосы у меня на голове зашевелились, по телу прошла волна холода и объятая ужасом я едва успела спрятаться за чей-то высокий памятник. Красные дверцы распахнулись, три здоровенных бугая вывалились из машины и, не разбирая дороги, устремились в глубь кладбища. То ли украсть мраморную плиту, то ли безнаказанно осквернить чью-то память, скрыть следы преступления… Они шли напролом, как дикие кабаны, и под тяжелыми сапогами трещали кусты и ветки, ломались непрочные оградки, втаптывались в землю, гибли и взывали о помощи всем знакомые слова о Любви к родному пепелищу, о Любви к отеческим гробам.
Дверцы машины оставались распахнутыми настежь. Значит, нелюди скоро вернутся и одним небрежным движением избавятся от случайного свидетеля. Я поторопилась покинуть кладбище.
НИКОМУ… НИКОГДА…
Зима в тот год выдалась очень холодной. В январе и под сорок градусов бывало. Вот как раз в один из самых холодных дней курьер «Экспресс-почты» доставил мне большой желтый конверт из Австралии. По обратному адресу я сразу узнала: письмо от моей заочной подруги Гвен Брин. Она писала мне по-английски, а я ей по-русски. Её письма я переводила с помощью друзей и большого англо-русского словаря. А ей помогал осваивать русский язык священник местной церкви отец Михаил. Связывало нас с Гвен общее дело. Уж не помню, каким образом она узнала о благотворительном фонде «Бабушки и внуки», и в свои 70 лет стала моей замечательной помощницей. Гвен, также как и я, была волонтером и присылала посылки с трогательной надписью «Бабушкам от Бабушек». А в то время, на фоне всяческих нехваток, это было хорошей, дружеской помощью. В письмах Гвен рассказывала о себе, о своих, уже взрослых детях, и внуках. Жила она в небольшом городке и очень любила свою уютную квартиру, предоставленную ей государством. У нас было много общего, и, несмотря на огромное расстояние, разделявшее нас, мы понимали друг друга. Я уже раскрыла словарь, как вдруг вспомнила, что в большом конверте лежал другой конверт, поменьше. Адреса на нем не было, но был номер телефона и два имени – женское и мужское. Конверт был не запечатан, это соответствовало правилам вежливости и означало: в конверте нет ничего предосудительного. Там были чистые бланки анкеты для желающих посетить Австралию. Я набрала номер телефона, и мне сразу ответил мужской голос.
- Здравствуйте. Вам письмо из Австралии…
- Диктуйте адрес, я сейчас приеду.
- А где вы сейчас находитесь?
Он назвал противоположный конец Москвы.
- Послушайте, это очень далеко. И такой мороз. И темнеет уже. Может быть, завтра?
- Я буду у вас через двадцать пять минут, - сказал он, и через двадцать пять минут раздался звонок, и я поспешила открыть двери. Передо мной стоял человек весь покрытый ледяными сосульками и пушистым инеем на бровях, ресницах, бороде, меховой шапке.
- Вы прилетели на самолете? На такой скорости только за смертью гоняться.
- Я всегда так езжу. Давайте письмо.
- Проходите, обогрейтесь немножко!
Он не переступал порога.
-Давайте скорее. Мне некогда.
Но я просто не могла отпустить этого ледяного человека, хотя бы без чашки горячего чая, и стала быстро придумывать, как бы заставить его войти в дом, в тепло.
- Послушайте, вы, по-моему, знаете английский язык?
- Знаю.
-А я не могу перевести письмо, помогите, пожалуйста.
- Давайте письмо.
Ура! Он переступил порог. Повесил на спинку стула свою меховую куртку. Я дала ему письмо Гвен, и рядом поставила большую кружку с чаем, которую он сейчас же отодвинул в сторону.
Гвен сообщала, что она и ее друзья, прихожане местной церкви, и тоже уже бабушки, молятся за мое здоровье, желают всяческих успехов, что отец Михаил собирается в скором времени в Россию, и с ним она передаст еще посылку с детской одеждой. Потом она много писала о любви к Богу, о своем призвании служить ему добрыми делами.
-Как хорошо вы знаете английский, как легко «берёте» такие труднопереводимые философские места.
- Я не только английский, я и арабский знаю, и еще… Пожалуй, я пойду.
-- О! Так кто же вы по профессии?
- Я убийца, - произнес он.
- Первый раз вижу такого образованного убийцу,- со всем возможным уважением сказала я и вежливо поинтересовалась:
- А сколько стоит…?
- Два миллиона.
Мы оба невесело рассмеялись: ни он мне, ни я ему в таком качестве не были нужны.
- Ну а раньше где вы работали, где учились?
- В Афганистане. Десять лет. Вы лучше спросите, почему я чай не пью, почему в тридцать лет у меня борода такая большая. Потому что под бородой нет ничего, потому что я урод. Пол лица снесло осколком снаряда. Кто такого урода на работу возьмет? Десять операций уже было, говорить, слава богу, научился. Так что работаю, как предложили, по афганскому профилю: снайпер я.
Вот тут мне стало как-то не по себе, и я поменяла тему:
- А эти анкеты австралийские вам зачем?
- Хочу накопить денег и купить там дом для себя и для мамы. Только она меня и терпит… Послушайте, как вас зовут, я никогда и никому не рассказывал о себе, я не понимаю, почему вдруг, сейчас… вам…
- Мне кажется, моя милая подруга Гвен тоже произвела на Вас впечатление. Красивое призвание – служить людям добрыми делами…
- Я должен идти.- Он встал и надел свою меховую куртку.
- Вы, пожалуйста, не волнуйтесь. Я никогда… никому…
Двери закрылись. Я убрала кружку с остывшим чаем.
Через некоторое время от его мамы я узнала, что в австралийской визе ему отказано. А еще через несколько лет, читая в газете о нашумевшем убийстве главы крупного преступного клана, обратила внимание на то, что снайпером, безоглядно погнавшимся за собственной смертью, был бывший офицер-афганец, вскоре погибший. Я отложила газету и раскрыла книгу:
Внимая ужасам войны ,
При каждой новой жертве боя
Мне жаль не друга, не жены,
Мне жаль не самого героя…
Увы! утешится жена,
И друга лучший друг забудет;
Но где-то есть душа одна -
Она до гроба помнить будет!
Средь лицемерных наших дел
И всякой пошлости и прозы
Одни я в мире подсмотрел
Святые, искренние слезы -
То слезы бедных матерей!
Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,
Как не поднять плакучей иве
Своих поникнувших ветвей…
ВОЕННАЯ ТАЙНА
Много-много лет тому назад тетка моя Тина Федоровна работала в знаменитом «Абрау Дюрсо». Биолог по образованию, она следила за процессом изготовления вин, за их качеством. Приезжая к нам в отпуск, привозила в подарок несколько бутылок с красивыми названиями. Уже будучи на пенсии подарила мне старую книгу «Производство шампанского». Я прихватила её с собой в дорогу. Удобно устроившись в купе поезда, прочла поневоле несколько страниц и дальше уже читала не отрываясь. Крым. Девятнадцатый век. Виноградники и прорытые в горах винные подвалы князя Голицына. Его мечта и многолетний труд – русское шампанское! «Где этот Крым?», спрашивали европейские дегустаторы, поднимая бокалы со светлым, искристым вином «Парадайз»…
-Тук-тук, - постучал кто-то в открытую дверь моего купе. – Скучаете? Может, поскучаем вместе? Я ваш сосед. Старший лейтенант… – Он назвал свои имя и отчество, попросил разрешения присесть.
- Вы едете в соседнем купе?
- В двух соседних.
-То есть? – я отложила в сторону «Производство шампанского».
- Я фельдъегерь, курьер, доставляющий особо важную и секретную государственную почту. В соседнем с вами, запертом купе находится портфель с такой почтой. И что бы ни случилось - пожар, землетрясение - я обязан исполнить свой долг и доставить почту по назначению. Сам я занимаю купе рядом и охраняю свой груз днем и ночью. Вот, зашел и с вами познакомиться.
Что и говорить, повод для знакомства был просто замечательный. К тому же я заметила, что попутчик мой и «всамделе» был при оружии.
- Фельдъегерь… Это что-то старинное… Подвески королевы… Станционный смотритель… Борис Акунин… Кажется, ещё у Гоголя…
- Нашей службе в России более двухсот лет, - с легкой досадой прервал «дамские воспоминания» мой гость, - но она и сейчас нужна. Кадры готовят в высшем военном училище: специальные знания, военная подготовка, спорт, строгий этикет. У меня под командой двадцать отличных ребят-курсантов, я им как отец родной. А вы, извините, кто по профессии?
- Винодел, - не моргнув глазом соврала я и как бесспорное доказательство предъявила теткин подарок. - Шардоне, пино-нуар… Не правда ли, красиво звучит! Знают ли ваши курсанты, из какого винограда делают шампанское? А почему бутылки с шампанским хранятся в подземных погребах вниз горлышком? А вы знаете, почему пузырьки играют в бокале? А знаете…
Кажется, его заинтересовала лишь огромная скорость пробки, вылетающей из бутылки. Но в общем и целом наша дорожная беседа протекала не менее увлекательно, чем сам божественный напиток. Я с таким вдохновением вешала виноградную лапшу на уши старшему лейтенанту, что даже доли сомнения не возникало, что по утрам я плаваю, ну или хотя бы умываюсь шампанским.
Сраженный моими познаниями в виноделии, мой уже без вина слегка опьяневший попутчик решил тоже не ударить в грязь лицом.
-А знаете, вот был недавно интересный случай. Вдруг срочно вызывают меня на проходную: тут, говорят, одна дама ждет с вами встречи.
Прибегаю и , верите, земля под ногами закачалась – дама стоит вся в черном. Черная на ней шляпка, черная вуаль, черный костюм, черные туфли, черный зонтик. Ну, вся как есть черная. Кого-то, значит, хоронить приехала. Со скоростью молнии в голове сверкает: курсанты мои все живы и здоровы, умирать никто не собирается, наоборот, один даже всерьез жениться надумал, и мы все к свадьбе готовимся… Через минуту выясняется, что это как раз мама нашего жениха приехала и своим костюмом решила показать, как она к свадьбе сына относится.
- Это вы как командир виноваты! Как вы могли допустить! Ведь эта девушка совершенно не нашего круга. У нас в Москве свой круг, сына там ждут совсем другие девушки. - Упреки и обвинения градом сыпались на мою голову. - Я уже побывала «у них» и все этой девушке объяснила, чтобы она зря не надеялась. А вы-то разве не видели, ха-ха-ха, какая у невесты в доме мебель ужасная!? И кровати еще прошлого века с блестящими железными шариками на спинках… Так и знайте: если вы не примете мер, я к начальнику училища пойду!
Ничего себе свадьба заваривалась… Невеста рыдала и не хотела с женихом встречаться… Жених не хотел встречаться с мамой. В городе проходили самостийные диспуты: быть или не быть свадьбе. А недовольная отсутствием строгих мер с моей стороны дама уже искала понимания и сочувствия у начальника училища. Однако, в аудиенции ей было решительно отказано: генерал наш очень сердит, очень занят и тема неравных браков не в его компетенции.
«Динь-динь-динь» прозвенел вдруг неслышный звоночек, возвращая меня из увлекательной роли винодела в мою настоящую профессию. Какой отличный сюжет! И тема вечная. Незаметно сделав «охотничью стойку», я слушала рассказ своего случайного попутчика, стараясь запомнить хитросплетения сюжета, яркие детали, отлично выписанные характеры… Через пару недель в главной военной газете «Красная звезда» был напечатан очерк «Дама в черном». Ни город, ни военное училище, ни настоящие имена и фамилии названы не были, но зато ситуация была узнана мгновенно. Слишком все было точно и красочно описано. Газета в городе разошлась нарасхват, а бедного старлея тут же потянули к ответу. И друзья, и начальство хотели знать, «как он дошел до жизни такой». А он клялся и божился, что ничего знать не знает, ни с какими журналистами, черт бы их побрал, никогда не встречался, никаких интервью никому не давал. И каким образом произошла утечка информации, ему тоже неизвестно.
Я хранила военную тайну.
ПРОДАЕТСЯ ДИВАН
«Продается новый диван. Бесплатная доставка с фабрики».
О, это как раз то, что мне надо! И диван. И бесплатная доставка. Я оторвала шевелящийся под ветром хвостик - судя по номеру телефона, это где-то совсем близко. Прибежав на работу, сразу же позвонила.
-Здравствуйте! Я покупаю ваш диван. Какой он из себя?
- Доброе утро! Очень приятно, мм…
- Серафима Марковна.
- Очень приятно, Серафима Марковна. Объявление только приклеил и уже покупатель нашелся. Вы изволили сказать «ваш диван», а он вовсе не мой и какой из себя, понятия не имею.
- (Вот болтун на мою голову! Не отвяжется!) Но продаете-то вы? Как вас, кстати, зовут?
- Алексеем Ивановичем зовут. А диван этот завтра привезут, так сегодня встретиться бы надо.
- Так я вас буду ждать в шесть часов. Дом 20, квартира 25. Устроит?
- Устроит! Мы, оказывается, соседи. Дом 18, десятый этаж.
Он пришел ровно в шесть. Пожилой, приветливый, аккуратно одетый пенсионер. Опередив мои вопросы, стал рассказывать.
- На этот диван мы в мебельном магазине больше двух лет назад записались. Мыслимое ли дело столько ждать? Мы новый раскладной диван быстренько по знакомству достали и спим на нем два года. А про очередь и вовсе забыли. И вот пару дней тому назад приходит открытка: так, мол, и сяк очередь ваша подошла. Поздравляем и завтра привезем. А второй диван нам пока не нужен. Вот я и подумал…
- Правильно, Алексей Иванович, подумали. А в котором часу ждать прибытия?
- - В течение всего дня.
- Ой! Никак невозможно - все работают.
- Сочувствую, Серафима Марковна. Ничем помочь не могу.
- Почему же, Алексей Иванович, не можете?! Вот вам деньги. Вот ключ от квартиры. Вот сюда, на это место, к стеночке пускай поставят диван. Две денежки для грузчиков. А ключ в почтовый ящик бросите.
- А вы не опасаетесь…?
- Нет, не опасаюсь. Вот и ладненько будет. Только, знаете, есть у меня одно условие:
пусть этот диван будет любого цвета, только не красного!
На следующий день я торопилась с работы домой и попутно хвалила сама себя за удачную покупку: без очереди, не теряла времени, не портила нервы. А как муж обрадуется ! Темно-серый элегантный диван и рядом большой торшер на высокой ножке! В почтовом ящике лежал ключ от квартиры. Я отперла двери, не снимая плаща, прошла в комнату и застыла, словно статуя на аллее городского парка - у стены стоял нарядный диван ярко-красного цвета!
ПОДАРОК С САХАЛИНА
Я уезжала в командировку. Уже и на дорожку присели, как вдруг раздался звонок в двери. Кто-то, встав со стула, пошел открывать. Через минуту незнакомая жизнерадостная ,и, по-видимому, супружеская пара заключила нас в крепкие объятия.
- Так мы ж к вам с самого Сахалина! Наташа и Петя. В столицу нашей родины! Вы што – не помните? Мы ж лучшие друзья вашего Михаила. Заранее? Зачем? Адрес ваш мы наизусть знаем.
- Вот что, дорогие Наташа и Петя, я поехала, а вы тут осваивайтесь. До встречи!
- Ой, да как же! - Заволновались нежданные гости.- Вы хоть взгляните, какая рыбка! Вам такую только на «Поле чудес» показывают. - И перед нами «проплыла» вяленая, в янтарных переливах сахалинская вобла. Повеяло знакомым, но забытым ароматом.
Бросив в пластиковый пакет две золотистые рыбина, я подхватила дорожную сумку и спаслась бегством из собственного дома. У подъезда стояло такси.
…В один из командировочных дней я зашла в ресторан при гостинице, надеясь, что посетителей будет мало, и я быстро пообедаю. К удивлению, зал был полон. За столиками сидели мужчины в будничных одеждах и пили пиво. Официантка нашла мне место за столиком у окна, где сидели два добродушных человека. Они охотно объяснили мне, что сегодня в городе дают зарплату и потому некоторые мужики прямо от кассы идут в ресторан.
-Вот если бы к этому пиву да ещё воблу, - зажмурился один работяга.
-Если бы…,- вздохнул второй.
-Вот что, ребята, постерегите мой борщ, я сейчас быстренько вернусь.
Спустя пять минут я лихо бросила на стол две рыбины. От аромата у моих соседей перехватило дыхание. Я тоже заказала себе маленькую кружку пива, и мы втроём прекрасно пообедали. Спасибо Наташе и Пете!
В ЗАБЕГАЛОВКЕ
Я вышла из метро «Сокольники». Мороз был сильный. Щипал за нос и щеки. Забирался за воротник и сводил судорогой ноги в легких сапогах. Вдруг прямо передо мной распахнулись двери какой-то забегаловки, и оттуда вырвался клуб теплого ароматного пара и вывалилась пара тоже «теплых и ароматных» мужиков. «Зайду в таверну», смело решила я и придержала уже закрывающиеся двери. В маленьком помещении было четверо или пятеро мужчин, два стола со стульями и стойка-прилавок, где на электроплитке варились, булькали и лопались сосиски. Спокойная, средних лет женщина щипцами достала две сосиски, положила их на тарелочку с голубой каемочкой, и, взглянув на мой замерзший нос, щедро добавила на гарнир макароны. Я села за стол и съела одну сосиску, она была горячая и вкусная. После недавнего домашнего завтрака вторую можно было бы и не есть, но, во-первых, надо было запастись теплом на дальнейший путь, а кроме того, оставлять целую сосиску в этом заведении было просто, как это… неполитконкр… одним словом, съела я и вторую.
- Вы больше кушать не будете? Можно мне…?
Я подняла глаза. Напротив меня кто-то сидел, судя по голосу, женщина.
- О, конечно, пожалуйста,- я подвинула к ней тарелку с макаронами. Вилка у нее была своя.
Пальто у нее было старое. Сильно потрепанное. Черное. А на груди, ну на том месте, где у пальто грудь, был прикреплен красный то ли орден, то ли медаль.
- За что? – прикоснулась я пальцем к холодному металлу.
Она встала и наклонилась так, чтобы мне были видны слова «Почетному метростроевцу».
ВА-БАНК
Однажды объявилась в Москве знатная ясновидящая. И так она всё ясно видела, и такие слухи людям голову кружили, что мало кто устоять мог. Мои друзья, кстати сказать, научные сотрудники, за своего сына-студента очень переживали и попросили меня:
- Сходи, пожалуйста, с нашим Никитой к этой ясновидящей. А вдруг правда, а вдруг поможет?
И вот в один прекрасный вечер мы с Никитой, поднявшись на пятый этаж, нажали кнопку надежды. Дверь тут же открылась, и приветливая женщина попросила нас «пожаловать в залу».
- Сестра придет через несколько минут, – сказала она.
Посередине стола, за которым мы сидели, стояла большая, да просто огромная хрустальная ваза. И ее размеры были пугающими.
- Сколько стоит сеанс? - Тихо спросила я у женщины.
- Сколько хотите, - ответила она, небрежно кивнув на вазу.
Вошла ясновидящая, поздоровалась, взглянула на нас из-под опущенных век, взяла Никиту за руку и увела в соседнюю комнату.
Я заметила, что при входе мы нарушили заведенное в доме правило – не сняли обувь. Наверное, поэтому Катя принесла из кухни маленький веник аккуратно, не спеша, стала подметать в комнате. Ну и конечно, две женщины в одной комнате не могут молчать. Катя рассказала, что живет вдвоем с мужем, но сейчас, пока приехала Елизавета, он живет у своего друга. К ним сейчас приходит много народу, все знают о необыкновенном даре Лизы, со всей Москвы приезжают. Вот и вашего мальчика очень жаль. Такой молодой, красивый… А чем болеет-то? - Поинтересовалась Катя простодушно.
И так же простодушно я сыграла ва-банк.
- Да животом, мается. Поверишь, стакан молока выпьет, и боль его схватывает. А еще волосы с головы так и сыпятся. Страдает парень, девушки на лысого смотреть не будут.
- Да, беда, беда,- вздохнула Катя, выметая за порог мусор, которого, собственно говоря, и не было. Она стала мести переднюю, а я от нее не отходила, Не хотелось прерывать интересный разговор. Видя, что от меня не отвязаться, она приоткрыла двери в другую комнату и заодно решила подмести и там…
Через двадцать минут вышел Никита, слегка чем то ошарашенный, возбужденный. Распрощался и убежал.
Поздно ночью позвонил приятель: «Послушай! Мы потрясены, она действительно все угадала. И то, что волосы выпадают, и Никита очень переживает, и то, что живот у него от молока болит».
- А разве врачи вам говорили не то же самое?
- Но надо не сказать, а помочь. Теперь мы надеемся…
А кто знает, может и поможет,- подумала я.
ПЕРЧАТКИ
Однажды я оказалась на маленьком рыбацком острове в Японском море. Впрочем, остров был маленьким только на карте. А на самом деле он совсем не был маленьким. Тут был большой завод по производству рыбной муки. В двух шагах от моря лежали на берегу снопы морских водорослей, и студентка-дипломница рассказала мне, как получают агар-агар, без которого не обходится ни медицинская, ни кондитерская промышленность. Тут работала лаборатория, где изучали пищевые достоинства разных видов морской рыбы. Уходили на промысел рыболовецкие суда, и прямо с борта улов поступал на конвейер консервного завода.
Уже покидая замечательный, гостеприимный остров, я заглянула в магазин. В тесном помещении с левой стороны продавали брезентовые плащи, высокие сапоги, лодочные моторы, автомобильные шины, керосин, топоры, вёдра, рыболовные снасти, охотничьи ружья и снаряжение. А справа висели нарядные платья и костюмы, предметы домашнего уюта. Нашлось место и для продуктов: хлеб, масло, конфеты, крупы, сахар, соль. На прилавке лежали какие-то твердые черные шарики размером с грецкий орех, и стояла совершенно бросовая цена, почти бесплатно.
- Что это?- поинтересовалась я
- Это перчатки,- сказала продавщица. - Заявка была на зимние рукавицы для рыбаков, а прислали это.
Я купила два шарика, уже покрытые легким налетом плесени. Дома я положила шарики в воду, чтобы они отмокли. Потом постирала в теплой воде, высушила на полотенце. И вот передо мной лежали роскошные, черные, кружевные и очень дорогие перчатки. Длинные бальные перчатки прислали рыбакам бессовестные люди, выполнявшие заказ маленького острова в Японском море.