Про нежелание умирать

Карасятник
Вообще, самым неприятным в учёбе было то, что она мешала любимым занятиям. Это не то, чтобы учёбу отменяло как-то, но неприятно диссонировало и вынуждало придумывать максимум всяких ходов и уловок, чтоб выудить из ситуации наиболее преемлемый компромисс. Поскольку вообще почти вся охота выпадала на январские каникулы между семестрами, нужно было загодя подтянуть всё, что возможно для простановки зачётов "автоматами" и, быстро скинув экзамены, пулей лететь за радостями в тайгу.
Однако, кое-что получалось получить и с ноябрьских, и с майских "красных" дней. Ну, в мае на косачинный ток сгонять по-быстрому, а начало ноября от зимы отличалось только тем, что вместо лыж очень часто можно было обойтись обычными болотными сапогами для передвижения о снегу. В этот год на 6-е ноября влупило дурниной около 35-ти градусов и, убедив классного руководителя, что ни о каких демонстрациях речи быть не может в принципе (Юрий Валентинович! Вы даже не представляете, чё там в деревне... Я не могу не поехать, поймите! Да, я не могу вам сказать всего, но поверьте, что это очень и очень для меня важно. А столы в лаборантской мы несомненно доделаем сразу же очень скоро...), Сергей выдвинулся на трёхчасовой электричке.
Вообще, саму процедуру "добирания" до деревни если описать достаточно подробно, то абсолютное количество современных людей она шибко впечатлит, на мой взгляд. При примерке на себя, несомненно, а не как абстрактное приключение героев Джека Лондона, реальность которых моделируется из тёплого кресла с пледом весьма отстранённо.
Сначала нужно было дойти до автобусной остановки за десять минут. Потом около часа ехать в ледяном "икарусе" (кто помнит жёлтые "икарусы" в не тёплых краях, знают, что это такое) до железнодорожного вокзала. Билет стоил 2р.05копеек. Помню я это хорошо, поскольку ездил очень часто.
Электричка ехала 2 часа 40 минут. Если ехать одному, то - тоска дикая. Ну, там журнальчики почитаешь, мысли подумаешь... Но, всё равно, напряжно. Когда приезжаешь на станцию, уже хочется не только идти, а бежать.
От станции до деревни 18 километров одной дорогой и 20 другой. Первая - только пешком, вторая - есть шанс доехать на лесовозе.
Однако, к тому времени на станции уже жила тётка Сергея и у ей валялся его мотоцикл, уже после капремонта (об этом как-нибудь в другой раз).
Сергей быстренько добежал до тёткиного дома, поздоровался со всеми, отказался от сулимых ништяков в виде вкусной горячей пищи и бани и метнулся в холодный сарай.
Выкатил хрустящий на морозе "Минск". Да, двоюродные братцы таки вняли намёкам и не трогали его больше. Ножка кикстартера шевелилась, как лопата в глине. Взял у дядьки бензина, заправился, выехал за забор. Сходил, взял чашку, налил в неё бензина и разжёг костёрчик под картером мотоцикла. Примерно после стакана сожжённого бензина движок стал проворачиваться. Вышел двоюродный братец и спросил, чем помочь. Вдвоём они растолкали и "Минск" наконец-то завёлся.
Вообще, это белорусское чудо техники, вынужден заметить - конструкция, сроду автомату Калашникова. Почти не убиваемый, всесезонный, всепроходимый. Единственный веский недостаток - вес. 104 килограмма - хорошо для парня, но уже очень неудобно для взрослого мужика. Но, тогда Сергей был молод и лёгок.
Оставив мотоцикл тарахтеть, Сергей зашёл, всем сказал, куда, зачем, на сколько и попрощался.
К тётке он, обычно, заходил посидеть уже перед отъездом, пока ждал электричку назад, в город.
Ах, как феерично ехать по лесовозной "КрАЗ"-овской колее в 35-ти градусный мороз на мотоцикле!
Самое интересное, что почему-то не холодно, Правда, на руках были овчинные шубенки, а на ногах ватники и японские "луноходы", но не замёрзла даже морда лица почему-то.
Сразу за станцией задула метель. Мотоцикл выше второй передачи ехать просто не мог, поскольку юзил и падал.
Упасть за всю дорогу получилось 28 раз (он специально считал), но оно было не больно и даже как-то весело, что ли.
Дорога заняла часа полтора или около того. Деревня встретила тремя огоньками пяти оставшихся жилых изб. Вползал он в деревню уже по заметённой колее и смутно предполагал, что есть нехилый шанс не смочь отсюда выехать.
Бабушка... Она, чуть позже, умерла последней в деревне, но так и не согласилась уехать. Тогда она ещё держала козу и несколько курей. То-сё ей подкидывали дочка и внуки со станции время от времени. Да и много ли старому человеку надо...
Сергей натаскал дров и воды ещё перед сном. Потом они вместе смотрели то ли "спрут", то ли ""семнадцать мгновений весны". Утром он встал за два часа до рассвета и долго проверял в сенях снаряжение. Когда только забрезжили первые блики мутного зимнего востока, он вышел.
Пехтерь ему повстречался посреди деревни, когда тот шёл с утра по воду. Вообще, Сергей Пехтерев был общепринятым деревенским типажом, отнюдь не уникальным. Родился у беспутной тётки, почти не учился в школе, летом раньше пас деревенское стадо, зимой разнорабочил в совхозе. Биография классическая. Отличало его от множества известных подобных типажей то, что он очень любил читать, почти не матерился и совсем немного употреблял спиртное. Он был старше Сергея всего на три года.
-От те нате, хрен в томате! Во, кто к нам приехал! Дарова, Серёга!
-Привет, Серый. Как сам?
-Плохо, спасибо. Совхоз почти развалился, жрать нечего, чё делать не знаю.
Он громко засмеялся.
-Помирает деревня... И наша, и совхозная вся разбегается. Ладно, недосуг мне тут с тобой, уж извини. Вечером потрещим, как ворочусь.
-А ты стрелять? Ну, так, давай, я с тобой! Дядька твой, дядь Вань, был неделю назад, порохом угостил. Кста! А ты обещал селёдки, помнишь?
Да, Сергей помнил. Он вообще всегда всё помнил, что обещал. Но, часто забывал "так принято".
-Привёз, Серый. Правда, иваси, но, звиняй, другой не было. Вечером отдам.
-Пойдём! Ты чаги похлебаешь горячей, я пока соберусь мал-мал. Полчаса и выйдем. На рассвете уже за поскотиной будем!
Чага была сдобренная зверобоем и смородиной. Вкусная, перваковая и не порченная сахаром, как делают городские. Пехтерь собрался быстро. Вышли. Была у него такая же курковая одностоволочка, как у Сергея, но 20-ка, а не 16-ка. То бишь, на калибр меньше по объёму и экономичнее.
На рассвете они уже выруливали к ложку на речке, известной местным, как Большеречка. Ширины в ней летом было метра два - два с половиной, поэтому, скорее всего, это был такой ранешний юмор.
Пока шли вблизи и по полю, обсудили все насущные дела и вопросы. Пехтерь помогал тем-сем бабушке Сергея, она ему отдаривалась молоком от козы и вязала носки-варежки. Пока вроде был и свет, и дорогу иногда пробивали от совхозной деревни, но уже появились намёки от разного рода начальств местного и районного базирования, что это всё скоро закончится.
Часто приезжал с ближнего города дядька Сергея, который на сварке разного рода "объектов социалистического строительства" заработал критично жёсткий радикулит и теперь был на инвалидности по данному вопросу. Спасала его только охота.
Когда нормально рассвело, они вышли к хорошему широкому логу, предполагаемо набитому зверьём.
Тогда ещё у Сергея собаки не было, а Пехтерь вообще был не фанат охоты, а составитель компаний, и держал лишь дворовую гавкалку, ни к чему не способную.
Методика была очень простая, трудоёмекая, но довольно результативная. Шли по двум сторонам ложка и спугнутый лёгким шумом зверь начинал ломиться в другую сторону. Когда ломился, впереди ожидал угрозы меньше. Срабатывало...
Первый заяц был Сергея. Выбежал и потрусил не особо и прытко. Старая уловка на зайцев - лёгкий-лёгкий свист. Он садится и прислушивается. Почти всегда. Опять сработало.
Вторым была стая косачей в сторону Сергея и он мазнул летящего боком за макушками пихт. Второго выстрела одностволка по летящим не даёт. Стая ушла.
Третьим был заяц на Пехтеря. Удачно отбегался. Четвёртым ещё один заяц на него же и еле-еле вдвоём догнали подранка. Утопотили чуть ни не на километр за ним, но догнали и поймали.
Вернулись и сразу же подняли стаю косачей. Тут уже Сергей не просто не мазнул, а успел-таки, стрельнуть второй раз. Первого на взлёте с лунок, а второго, когда они сели на предельной дистанции на берёзу. Случай редкий, поскольку косачи крайне редко садятся после взлёта и уходят обычно очень далеко
Дальше была почти наполовину выбитая стайка рябчиков. Около восьми штук на двоих.
К обеду вскрыли банку тушёнки, разогрели на костерке и сточили её с неполной булкой хлеба. В банке натопили снега и похлебали с неё растворимого индийского кофе. Двинулись дальше.
Ещё один заяц Сергею и белка Пехтерю.
Начинало смеркаться и они потихоньку по другому логу повернули к деревне. Лог расширялся и расстояние между ними увеличивалось.
Бух, минута, бух, полминуты, бух, полминуты...
После третьего выстрела Сергей бежал, на ходу всовывая в шубенку два пулевых, а в ствол тяжёлую "волчью" картечь.
Бух! Четвёртый выстрел.
Он прикидывал, что это не медведь-шатун. Тот не дал бы Пехтерю столько раз шмалять и уже закончил бы всё это. Рысь? Росомаха? Волк?
Вообще, волков в те годы в тех краях не было вообще. Хотя, позже появились...
Бух! Пятый выстрел.
А, может, всё же, просто сохатый? Но, почему столько выстрелов? Он его дробью, что ли, убить хочет?
Бух! Шестой выстрел.
Совсем рядом... Когда Сергей выбежал к месту канонады, Пехтерь стрельнул седьмой раз.
Сергей стоял и растерянно смотрел на то, что происходит. На макушке огромной ёлки сидела белка. Обычная белка, не телеутка. Пехтерь стрелял именно в неё и никакие рыси по ёлке ниже не тусили.
-Эм-м... Сергей.... А, что тут, собственно, происходит?
-Серёга! Это п...дец! Ты понял, я ни разу не промазал! Видишь её?
Сергей видел.
-А она, ссука, опять туда! А я, бац, а она! Вот, ща, давай, покажу!
-Годи!
Сергей кое-как успокоил дыхание.
-Дробь какая?
-Тройка же! Я их с семёрки бил!
Вообще, тема с белками была в деревне какой-то мутной. Более менее взрослые или увлечённые, типа Сергея, на вопросе, стреляли белок ради шкурки и качественно. Несколько крупных дробин, обойти ствол дерева, чтоб была видна одна голова, бить в голову... За два сезона шапка получалась, но и снашивалась быстро.
Деревенские же стреляли их и, чтобы в супчик с рябчиком втулить, шибко шкуркой не озадачиваясь.
Впрочем, ели их почти все, но, когда "на безрыбье", как ершей, или городские "для вкусУ".
Стрелять с макушки Сергей бы белку не стал бы. Согнал бы на другое дерево и попробовал выбрать позицию "в голову". Но...
-Дай-ка я. Ты точно по ней попадал?
-Точно! Она и падала несколько раз. Потом опять...
У Сергея была дробь-"двойка", но объёмом побольше и ружьё повернее (как он считал).
Бух! Седьмой выстрел.
Белку сбило с макушки и она начала падать. Падала она долго, цепляясь лапками за ветки и даже немного зависая на них. Чуть ниже середины ёлки она вдруг ожила и в несколько скачков оказалась на макушке.
-Воооот! А я чё говорил!? Видал?!
Сергей, если честно, никогда подобного не видал.
-Так и раньше было?
-Почти так.
Сергей выстрелил ещё раз.
Бух! Восьмой выстрел.
Сейчас белка падала, почти не зависая, но цепляясь. Она повисла на предпоследней ветке и уже начала подтягиваться. Они её почти одновременно сбили стволами ружей.
На месте никто её рассматривать не стал. Выбирались почти бегом, бо потеряли много времени, но к темноте в деревню дошли.
Когда вечером аккуратно разобрали эту самую белку на запчасти, выяснилось, что в ней не было ни одной целой косточки, почти не осталось крови и в черепушке было одиннадцать сквозных пробоин.
Чё с ней сделал Пехтерь, осталось неизвестным, но Сергей порекомендовал её похоронить в землю
Вторым днём охота была ещё более успешной, но без таких вот загадочностей.
"Минск" без проблем вывез Сергея к электричке домой, а тётка нагрузила излишками сала, мяса и сметаны.