Зигмунд Фрейд и русский народный фольклор

Анна Пигарёва
               Отрывок из комедии "98 градусов по фаренгейту"

Действующие лица:
Галина Ивановна - врач
Диабатов - больной
Черти - галлюцинации больных
Тетя Дуся - уборщица
Тарасюк-Дятленко - больной

Действие второе.


Картина первая.

Галина Ивановна сидит в своем кабинете. Напевает.

Галина Ивановна. (Перебирает какие-то бумаги на столе, поет.) «Левая, правая, где сторона? Улица, улица, ты, брат, пьяна». Вчера на дежурстве заснула. Сон какой-то странный видела. Как будто я, с нашими больными, в очереди стою. Бутылки еще помню, там звенели. (Напевает.) «И фонари так неясно горят, смирно на месте никак не стоят. Так и мелькают туда и сюда. Эх, да вы пьяные все господа». Тьфу ты, господи! Целый день сегодня это пою. (Бьет себя рукой по лбу.) Вспомнила! Там ведь и больной наш стоял со мной - Диабатов. (Берет зеркало, красит губы.) К чему бы это, например, сон такой? Надо будет у нашей тети Дуси спросить. Она у нас не хуже Фрейда сновидения толкует. Про глаза, про ноги ничего не говорил. (Встает из-за стола, прохаживается по кабинету, поправляет колготки.) Сказал, помню, что я теплая. «Температура,- говорит, - Галина Ивановна, у Вас нормальная, примерно 98 градусов ”. (Заливается смехом.) Правда, добавил: “По Фаренгейту”. Ничего себе! Я сначала расстроилась, почему ж такая высокая, думаю, а потом вспомнила, что у Рея Брэдбери еще выше - 451 градус, тоже, между прочим, по Фаренгейту. Так что моя еще ничего. (Задумывается, начинает опять петь.) “Раз возвращаюсь домой я к себе: улица странною кажется мне”. Да, все странно? Сказал, что я теплая, а про глаза, про ноги ничего не говорил. Значит, еще болен. Надо еще лечить. (Прохаживается по кабинету, поправляет колготки.) Сделаем все возможное. (Подходит к столу с бумагами.) Хватит воспоминаний. Надо работать. (Просматривает какие-то бумаги.) Что у нас намечено на сегодня? Вот. Сегодня будем тестировать больных. Да. По методу Тернова-Просушенного. Наш Тернов-Просушенный решил пойти не дальше Фрейда, а назад, к народной мудрости. Решил обратиться к корням. (Берет книгу со стола, читает.) Вот тут, например, у Фрейда находим: «Либидо, аналогично голоду, называется сила, в которой выражается влечение, в данном случае сексуальное, как в голоде выражается влечение к пище». Начинаем рассуждать. У наших больных тоже влечение, это, несомненно, только к чему? (Щелкает себя по горлу.) Вот к чему. Тернов-Просушенный предположил, что в результате проведенного курса лечения, именно Фрейдово либидо, то есть, сексуальное влечение, наподобие того, как клин вышибается клином, довершит, так сказать, работу медиков и совершенно вытеснит собой другую пагубную страсть. (Щёлкает себя по горлу.) Однако это только гипотеза. (Задумывается.) Идем дальше. Как же проверить, произошла ли полная и окончательная замена одного влечения другим? Оказалось, очень просто. Как это раньше никто не додумался, не понимаю. Обращаемся к народной мудрости опять. Да, именно к ней. (Берет книгу со стола, читает.) Вот: «Нос чешется - в рюмку смотреть». «Губы зудят - к поцелуям». Вот на это и надо опираться. Нос у них до попадания в клинику чесался, а после проведенного курса лечения у них, получается, губы должны зудеть. Тут и без Фрейда понятно, что к чему. Так. Сейчас и начнём проверять, как и было запланировано.

Входит тетя Дуся с ведром и шваброй, за ней черти в белых халатах.

Тетя Дуся. Галина Ивановна, мы здесь маленько приберём.
Галина Ивановна. Убирайте, убирайте.

Тетя Дуся протирает пол, черти двигают стулья, поют, танцуют.

Тетя Дуся. (поет). «Посею лебеду на берегу, посею лебеду на берегу».
Черти (подхватывают). «Мою крупную рассадушку, мою крупную зеленую».

Галина Ивановна внимательно прислушивается к словам.

Тетя Дуся. (поет). «Погорела лебеда без дождя, погорела лебеда без дождя».
Черти (подхватывают хором). «Моя крупная рассадушка, моя крупная зеленая».
Галина Ивановна. Тетя Дуся, это что за песня такая?
Тетя Дуся. Да наша песня, русская народная.
Один из чертей. Нет, это, Галина Ивановна, только музыка народная, а слова - Зигмунда Фрейда.
Галина Ивановна. Как Зигмунда Фрейда?
Тетя Дуся. Да не слушайте вы их, Галина Ивановна. Они Вам и не такое наплетут. Песня эта - русская, народная.

Поют и танцуют. «Посею лебеду на берегу, посею лебеду на берегу. Мою крупную рассадушку, мою крупную зеленую».

Один из чертей (в сторону). Нет, слова тут Зигмунда Фрейда, а музыка, действительно, народная.

Тетя Дуся с чертями уходят.

Галина Ивановна (в задумчивости.) Вот тебе, пожалуйста. У нас про это либидо, оказывается, уже давно в народных песнях пели. А мы все - Фрейд, Фрейд со своим психоанализом.

Смотрится в зеркало, красит губы. В дверь просовывается голова Диабатова.

Диабатов. Можно, Галина Ивановна?
Галина Ивановна. Заходите, заходите. (В сторону.) Надо сделать строгое лицо, иначе вся научная работа пойдет насмарку. Работа - самое главное, а потом уж все остальное. (Диабатову.) Садитесь, садитесь.

Диабатов садится.

Галина Ивановна. Ну, как Вы себя чувствуете?
Диабатов. Я-то хорошо. А Вы как? (Берет ее за руку.) Рука у Вас, Галина Ивановна, очень теплая и такая мягкая, как самый лучший, самый теплый батон.
Галина Ивановна (отдергивает руку). Ну, ладно. Про батоны потом. (Смотрит на него внимательно и строго.) Я смотрю, Вы действительно начинаете поправляться. (Задумывается.) Впрочем, нет. Что это Вы мне там про температуру наговорили? 97 градусов? Ерунда какая-то!
Диабатов (оживляясь). Нет, это как раз нормальная температура. Только по Фаренгейту. А что? Даниэль Фаренгейт, делал спиртовые термометры.
Галина Ивановна (испуганно). Что? О спирте ни слова. Даже думать про это забудьте.
Диабатов. Да как же я могу забыть?
Галина Ивановна. Просто забудьте и всё.
Диабатов. Так ведь Даниэль Фаренгейт, стеклодув из Голландии, делал спиртовые термометры. (Увлекаясь.) Самую низкую температуру суровой зимы 1709 года он имитировал смесью льда с чем-то. Забыл с чем. А, нет, вспомнил. Еще поваренную соль брал и нашатырь.
Галина Ивановна (твердо). Нашатырь применяем, когда больной теряет сознание. При чем здесь суровая зима 1709 года? Если хотите в сознание привести, то сразу давайте нюхать больному нашатырь. Понятно? Можете обрызгать лицо холодной водой, это тоже неплохо. Соль тут не причем. Соль - в суп, по вкусу. Что там, у Фаренгейта третье?
Диабатов. Лёд еще.
Галина Ивановна. Вот лёд, снег, низкая температура - вот это как раз и будет суровая зима 1709 года. (Мечтательно.) Я тоже зиму люблю, снег, как ваш Фаренгейт.
Диабатов. Почему он мой? Это стеклодув из Голландии.
Галина Ивановна. Ну что ж? Какая разница? У нас тоже суровая зима. (Останавливается.) Совершенно сбили меня с толку с этим Фаренгейтом. (В сторону.) Итак, начнем наше тестирование. (Диабатову.) Так Вы говорите, что чувствуете себя хорошо?
Диабатов. Да, хорошо.
Галина Ивановна. А ответьте мне, пожалуйста, на такой вопрос. Какие у Вас возникают ощущения, когда Вы смотрите вот в эту емкость? (Достает из ящика стола рюмку, протягивает ее Диабатову.)
Диабатов. В рюмку что ли?
Галина Ивановна. Вот именно в нее.
Диабатов. Ну-ка, дайте попробую. (Смотрит в рюмку.) Никаких ощущений у меня не возникает. Рюмка-то пустая.
Галина Ивановна. Может, глаза слезятся?
Диабатов. Нет, не слезятся. Вы что же думаете, если рюмка пустая, то я рыдать из-за этого должен?
Галина Ивановна. А нос, нос не чешется?
Диабатов. Нет, не чешется.
Галина Ивановна. Так. (Записывает что-то.) А другие какие-то жалобы у Вас есть?
Диабатов. На врачей что ли?
Галина Ивановна. Да нет, не на врачей.
Диабатов. На младший медицинский персонал? Да я уже к ним привык. Сначала только пугался.
Галина Ивановна. Да нет, я по здоровью имею в виду.
Диабатов. А можно откровенно?
Галина Ивановна. Конечно, конечно. Больной должен испытывать к врачу полное доверие. Вы можете быть со мной совершенно откровенны.
Диабатов. А можно я Вам на ухо скажу, а то вдруг кто-нибудь услышит, мне неудобно будет.
Галина Ивановна (в сторону). Как быть? Подпустить больного к себе или не подпустить? Нестандартная ситуация! (Диабатову.) Ладно, идите сюда, сделаем исключение, из уважения к Фаренгейту.

Диабатов подходит к ней к Галине Ивановне.

Диабатов. Губы у меня зудят, понимаете?
Галина Ивановна. Как? Уже? (В сторону.) Вот и результат!
Диабатов. Что значит уже? Так Вы, как специалист, считаете, это нормально?
Галина Ивановна. Да, в общем, это нормально. Это даже хорошо, с научной точки зрения.
Диабатов. Так что же мне теперь делать?
Галина Ивановна (сторону). Вот это мы как раз и не предусмотрели. Тернов-Просушенный никаких инструкций не давал. (Диабатову.) А я не знаю.
Диабатов (решительно). А я знаю. Мне нужна срочная медицинская помощь. Вы же не можете отказать больному, который нуждается в срочной медицинской помощи?
Галина Ивановна. Нет, не могу. (В сторону.) Ведь я же тогда нарушу клятву Гиппократа. (Обнимает Диабатова, целуются.)

В это время открывается дверь и входит один из чертей в белом халате.

Черт. Вот это да! В лечебном учреждении! Во время рабочего дня! Пойду, сообщу тете Дусе. А может лучше сразу Тернову-Просушенному? Нет, сначала тёте Дусе.

Уходит. Следом за ним в кабинет открывает дверь Тарасюк-Дятленко.

Тарасюк-Дятленко. Вот это да! Во время рабочего дня! В лечебном заведении специального профиля! Пойду, сообщу тёте Дусе. А может быть сразу Тернову-Просушенному? Нет, сначала тете Дусе.