Они встречались недолго, но регулярно. Любовь, в высоком смысле, никогда не присутствовала в их отношениях. Страсть, влечение, привычка – всё что угодно, но только не любовь. «Нам хорошо вместе, и пусть это продлится столько, сколько продлится». Вот такой примерно фразой можно было описать их взаимоотношения. Никаких совместных планов на будущее, никаких амбиций, всё чётко и ясно, во всяком случае, со стороны Аркадия. Он даже не мог предположить, какой неожиданный оборот может произойти в их отношениях.
Был мрачный осенний день. Дождь лил с немеркнущей силой, а слякоть, оккупировавшая улицы, порождала в душе далеко не светлые ощущения. Каково же было удивление Аркадия, когда он услышал, как кто-то изо всех сил тормошит их калитку. «И кому это дома не сидится?» Выглянув в окно, он удивился ещё больше. У калитки в глубокой дождевой луже стояла Диана. Она судорожно дёргала калитку, которая никак не поддавалась, и при этом сама тряслась как наэлектризованная. Капли, размером с шоколадное драже, ударялись о её пестрый, абсолютно не гармонирующий с общей картиной зонт и отскакивали в разные стороны. «Ну вот, придётся выйти, и намокнуть, как курица»,- подумал про себя недовольный юноша, и, накинув на голову куртку, побежал отворять калитку. Отворив задвижку, он побежал обратно и первым вошёл в дом. Следом вошла девушка, а вместе с ними в дом пробрались грязь и слякоть, что весьма и весьма расстроило маму Аркадия, вышедшую полюбопытствовать о причине столь несвоевременного визита.
- Я никак не могла открыть калитку.
- Не удивительно, ведь она была заперта.
- Что стряслось, дочка?
- Ничего, теть Жень. Просто я жутко соскучилась,- стряхивая зонт прямо на дорожку, (что также пришлось не по душе хозяйке) ответила симпатичная темноволосая девушка. «Нашла время скучать»,- подумала про себя женщина и вернулась к себе на кухню.
- Принесите мне чашечку чая,- прокричала ей вослед Диана, после чего протянула юноше свой, несмотря на зонт, намокший плащ и не разуваясь, прошла в гостиную.
- Ты зачем пришла? – спросил раздосадованным всем происходящим Аркадий.
- Я же сказала – соскучилась. – Она уселась на диван, закинула ногу на ногу и закурила. – Что, не веришь?
Аркадий ничего не ответил.
- Конечно, ты бы в такую паршивую погоду никогда бы не вспомнил обо мне. Скажи, только честно, ты хоть изредка думаешь обо мне, или же наши встречи кажутся тебе чем-то вроде ритуальных обязанностей?
- Что за глупости? Мы вместе, тебе этого недостаточно?
- Насколько? Я спрашиваю, насколько вместе?
- На тебя что погода так действует? Что за глупые вопросы. Говори, зачем пришла?
- А ведь ты, прав в своих догадках, я не просто соскучилась. Я пришла, сообщить тебе важную, я бы даже сказала наиважнейшую новость.
- К нам едет ревизор?
- А вот это зря. Не время для шуток.
Волнение юноши возрастало. Зная непредсказуемый характер своей подруги, он ожидал от неё любых сюрпризов. Но то, что она сообщила, повергло его в шок.
- Я жду ребёнка. Да-да, ты не ослышался, я буду матерью, а ты – отцом.
- А говоришь, не время для шуток.
- Ты думаешь, я стала бы шутить на такую важную тему?
До Аркадия постепенно начинало доходить что к чему, и это его отнюдь не радовало. Вот он, крах. Крах всему. В его планы не входило в ближайшее время связывать себя какими-либо обязательствами, а ребёнок – это ответственность, ограничение свободы.
- Ставлю тебя в известность, что хочу этого ребёнка, и он у меня родится, с тобой или без тебя. Мои родители уже посвящены в курс дела, так что…
Как ловко она всё провернула: рассказала обо всём родителям и только потом поставила его перед фактом, лишив тем самым, выбора.
- Ты не думаешь, что я должен был бы первым узнать эту новость, я правильно понял – это мой ребёнок?
- Как ты смеешь?! Да за кого ты меня принимаешь?! Я девушка порядочная! – Лицо Дианы исказила показавшаяся Аркадию идиотской гримаса.
- Что ты так вскипела, должен же я уточнить. И, как давно тебе известно об этом? Не надо, не отвечай. Я разгадал твою игру. А знаешь, ты мастерски всё устроила. Сама приняла решение, рассказала радостную весть родителям. Как давно ты это спланировала? - Не смей! Не смей подозревать меня. Это низко. Я пришла не для того, чтобы принуждать тебя к чему-либо.
- Тогда зачем? Зачем ты пришла?
- С меня довольно. Извинись за меня перед своей матерью, хотя, мне, похоже, здесь никто не рад, даже в чае отказали.
И девушка привстала, намереваясь уйти.
- Ах, да, чуть было не забыла. Папа вызывает тебя к себе сегодня вечером.
И она фланирующей походкой двинулась к дверям, не оборачиваясь, помахав на прощание рукой.
«И как это я раньше не замечал, как она вульгарна, даже противна? Теперь, влип, как дурак. Придётся расхлёбывать всю эту баланду».
Для начала следовало рассказать обо всём родителям, тем более что мама наверняка сгорает от любопытства, и уже растрезвонила отцу о странном визите Дианы. Услышав новость, отец лишился дара речи, а мама разрыдалась потоком слёз.
Приняв новость как случившийся факт, они вынесли серьёзный и не подлежащий обжалованью приговор: «Женись». Мама тут же помчалась в универмаг за пелёнками да распашонками, и Аркадию ничего не оставалось, как повиноваться. Хотя…
С букетом гвоздик, он в траурном настроении поплёлся в дом невесты, просить у отца её руки. Большой, окружённый могучими тополями парк, сквозь который лежал путь к дому Дианы, как всегда был полон детворы. Беззаботные детки играли и резвились, радуясь шелесту подсохших разноцветных листьев, застилающих землю, наподобие ковров. Когда-то и он, вот так же бегал и проказничал, получая подзатыльники всякий раз, когда по выражению мамы, вёл себя недостойно. «Эх, где вы, годы мои беззаботные? Где ты, моё дивное, счастливое детство?»
Будущий тесть встречал его при галстуке, и это не предвещало ничего хорошего. Однако, догадавшись о намерениях юноши, он подобрел, напыщенная улыбка расплылась по всей его, можно сказать красивой, но вызывающей апатию физиономии.
- Конечно, ты далеко не лучшая партия, но раз моя дочь любит тебя – женитесь.
Иногда вся жизнь зависит от верно найденного слова. Аркадий такого не нашёл. «Вот и подтверждение приговора. Гильотина».
Наутро «влюблённые» подали заявление в ЗАГС. Отец справил дочери шикарную свадьбу, и молодожёны стали «жить-поживать, и добра наживать». Правда, добра из их совместного проживания вышло немного: один сынишка и бесконечные ссоры и крики. Одним словом, брак – браком. Чуть свет, Аркадий уходил на работу и дотемна засиживался с друзьями за рюмочкой и картишками. Вернувшись к полуночи, навеселе, он заваливался в постель и спал непробудным сном до самого утра. Другую женщину подобное поведение довело бы до ручки, но только не Диану. Она прекрасно понимала, что криками и приставаниями ещё больше отдалит от себя супруга. Поэтому она избрала иную тактику. Будучи на удивление кроткой и послушной женой для Аркадия, она параллельно успела за короткий срок переругаться практически со всей его роднёй. А с целью самоутверждения попыталась внести разногласия ещё и в отношения супруга с родными, что, кстати, ей неплохо удавалось. Когда пьяный муж вваливался в дом, Диана бережно обхаживала его, помогала переодеться, кормила горячим обедом, а, между делом, накручивала, день против матери, день – против братьев и сестёр. Вроде бы не вслушиваясь в слова жены, Аркадий начинал кричать и бить посуду. Утром Диана плакала, причитала, рассказывала мужу о его вечерней выходке, не забыв напомнить ему, что всё это из-за кого-то из семьи. Единственным, против кого ей не удавалось строить козни, был отец Аркадия. И это не потому, что ей не позволяло воспитание, и уж конечно не потому, что пожилой мужчина вызывал у неё тёплые чувства. Просто этот умный, серьёзный по натуре человек всячески игнорировал её. Для него она просто не существовала. Он крайне сожалел, что практически насильно женил сына. Утешал лишь внук Рома. Он был милым смышлёным ребёнком, а главное, был очень сильно привязан к дедушке с бабушкой. Частенько, сбегая от домашних скандалов, дед брал внучка с собой в «путешествие». Куда они ходили и чем занимались, держалось в секрете от всех.
Валить всё в одну кучу, и винить во всём одну только Диану было бы несправедливо. Когда в семье разлад и неразбериха, не бывает ни абсолютно правых, ни полностью виноватых. В данной ситуации, ответственность в большей мере лежала на Аркадии, хотя бы потому, что он мужчина. Его поведение изначально было ошибочным. Каким нужно быть мямлей, чтобы позволить, кому бы то ни было принимать решения за место себя. И в том, что супруга завладела властью и превратила их семейную жизнь в кошмар, повинен именно он. Вдобавок, ещё её папаша имел привычку всюду совать свой нос. Отец и дочь готовы были горы свернуть, чтобы достичь желаемого, а Аркадий палец о палец не ударил, дабы воспрепятствовать этому. Поэтому, если и пенять, то только на себя.
Расплата не заставила себя долго ждать. Прошло несколько лет и до Аркадии стали доходить слухи о возможной неверности супруги. Её частенько стали встречать в обществе директора типографии, в которой она работала. Не то, чтобы Аркадий безоговорочно доверял жене, но видимо ему так не хотелось заполучить ещё одну головную боль, что он долгое время пропускал мимо ушей все направленные в его адрес намёки. Но, как известно, если есть проблема, она непременно даст о себе знать. И вот как-то раз, вернувшись подшофе и не застав супругу, он стал зловеще шнырять по дом, выкрикивая её имя, и сопровождая его бранными словами. На его пьяные выкрики выбежала мать.
- Где она?! Где эта потаскуха?!
- На работе. Скоро вернётся. Поди пока, проспись.
Женщина очень боялась очередного скандала и всячески пыталась утихомирить сына.
- На какой-такой работе? Ты же знаешь, что ни на какой она не на работе.
- Успокойся. Ничего я не знаю.
- Как не знаешь? А кто должен знать, я что ли? Ах, да, ведь я муж. Муж, объелся груш.
И он поплелся дальше, разнося грязь с мокрых ботинок по всему дому. Поднимаясь на второй этаж, он споткнулся и покатился вниз, отсчитав боками три ступеньки.
Испуганная мать подбежала к сыну, опустилась перед ним на колени и зарыдала.
- Аркашенька, родненький, ну посмотри, во что ты превратился. Ты же губишь себя.
Увидев мать, стоящую перед ним на коленях, Аркадий сразу же протрезвел. С трудом встав на ноги, он помог подняться матери, и почти шёпотом обратился к осматривающей его ссадины женщине:
- Мама, мамочка, подскажи, что мне делать?
- Успокойся, родненький. Всё образуется.
- Может мне утопиться или повеситься, как ты считаешь?
- Престань, сынок. Будь мужчиной.
- Ох, мамочка, если бы ты знала, как мне тяжело.
- Для начала прекрати пить. Ты же в последнее время практически не просыхаешь.
- Пойми ты, женщина, - голос его снова огрубел и в нём стали проявляться нотки негодования, - если я не буду пить, будет ещё хуже.
- Куда уж хуже. Твои заплывшие алкоголем глаза не видят ничего, а доведённый до кондиции мозг и вовсе впал в спячку.
- Ну, хоть ты-то меня не мучь. Лучше скажи, что мне делать?
- Поговори с ней.
- С кем? С Дианой? Да ты что, мам. Ты разве её не знаешь? С ней говори - не говори, что о стенку горох.
- А ты иначе поговори, по-мужски.
- Как?! Скажи, как? Обвалять в грязи, как паршивую овцу, разбить в кровь её наглую самодовольную физиономию – ты это мне предлагаешь? И ты думаешь, это что-то изменит? Чёрта с два! Ну вот, скажи мне, где сейчас моя благоверная? Скажи, скажи.
Женщина понимала: ещё чуть-чуть, и сын снова впадёт в бешенство, поэтому старалась говорить как можно мягче.
- На работе. Где же ей ещё быть.
- На работе? Да ты хоть знаешь, который сейчас час? Где это, позвольте поинтересоваться, она работает? Мам, не будь дурой!
Произнеся это, Аркадий запнулся.
- Сорвалось, извини.
Но женщина казалось, пропустила грубость сына мимо ушей. Во всяком случае, никакого недовольства, слёзных причитаний, типа: «Как ты мог, сынок», не последовало.
- Вот гнида! Из-за этой твари, я родную мать обидел. Но ничего, я ей покажу! Она мне за всё ответит.
В эту самую секунду калитка со скрипом распахнулась, и во дворе появилась она, разукрашенная и расфуфыренная Диана. При виде до тошнотного довольной и высокомерной супруги, Аркадий рассвирепел. Словно дикий зверь бросился он во двор.
- Ах ты, мразь! Я покажу, как делать из меня посмешище!
Не успела Диана опомниться, а Аркадий уже бросился на неё и повалил в грязь. Хорошо что на ней была норковая шуба, иначе падение могло иметь последствия.
- Я докажу, что я не тряпка, чтобы пинать и вытирать об меня ноги!
- Сынок! Сынок! – в ужасе кричала женщина, выбежавшая вслед за сыном.
- Я и себя загублю, но и тебе, паскуда, жить не позволю! Таких как ты, тварей уничтожать надо. На корню!
Выбегая, он незаметно прихватил с собой канцелярский нож, Убить им не убьёшь, но поранить можно. Зрелище, надо сказать, было то ещё: озверевший полураздетый, изрыгающий похабщиной мужчина повалился на шикарно одетую, и вопящую женщину, и без разбора, словно в медвежью тушу втыкал в неё нож. И ужаснее всего, что их сынишка стоял в дверях и с волнением наблюдал за происходящим. Глаза четырехлетнего мальчика переполняли отчаяние и злоба, но он не кричал, не плакал, а как посторонний зритель ждал, чем всё закончится. К времени, когда на крики подбежали соседи и оттащили обезумевшего мужчину, он уже успел искромсать на жёнушке шубу, подарок по случаю рождения сына, и слегка зацепил ножом подбородок, от чего на нём выступили капельки крови.
Когда всё уже было позади, и родители, вроде как, утихомирились, малыш тихо и спокойно произнес:
- Отдайте меня в детдом. Я не хочу жить с вами.
Слова ребёнка обрушились на всех, словно гром среди ясного неба.
- Ромочка, сыночек, всё хорошо, мама с тобой – попыталась приласкать его Диана. Но малыш не поддался ласке, и с силой оттолкнул от себя мать.
- Я хочу в детдом.
И малыш ровным шагом побрёл к себе и ни разу не обернулся.
Это стало последней каплей. Чаша терпения переполнилась. Фарсу, под названием брак, пришёл конец. Придя к обоюдному согласию, они без труда обменяли свой дом на две квартиры, причём на порядочном расстоянии друг от друга.
Почти год они не общались. По пятницам, мать Аркадия забирала Ромку из детсада, а в воскресенье, вечером, она же возвращала внука Диане.
После той сцены малыш сильно изменился. Он больше не заливался весёлым смехом, не шалил и не паясничал, играл себе в одиночестве, тихо и спокойно. Отношения с отцом складывались не лучшим образом, да и с матерью их тёплыми не назовёшь. Единственными, с кем мальчонка продолжал дружить были дедушка и бабушка.
Друзья и родные советовали Аркадию как можно скорее оформить развод, но боль, задетая гордость и гнев, всё еще обитающие в душе, мешали Аркадию трезво мыслить, и он опасался встреч с Дианой. Таким образом, решение столь важной проблемы, затягивалось, и это была непростительная ошибка.
Был конец осени. Погода стояла на редкость тёплая и безветренная. Кое-где на деревьях ещё сохранялись жёлтые листочки, те редкие и отважные, что наиболее крепко цеплялись за жизнь. Вернувшись из детсада и наткнувшись на запертые двери, Рома вышел во двор, присел на скамеечку, которую вечерами оккупируют старушки, и стал наблюдать за тем, как мальчишки с соседних домов лихо метают в щиток ножи.
- Ты что зыришь, малявка? – обратился к нему мальчик лет этак одиннадцати-двенадцати.
- Просто смотрю,- спокойно ответил Рома.
- Тикай отсюда, а то в штаны со страху наделаешь.
- А мне не страшно.
- Да ты храбрец. Может, ты и у щитка постоишь, не побоишься?– под всеобщий смех, продолжал подтрунивать над малышом один из метателей.
- Не побоюсь! – подняв кверху нос, гордо ответил Ромка и подбежал к щиту, который был привязан к дереву.
- Ты что, сдурел? Он, маленький, не понимает, а ты? – отговаривали наглеца товарищи.
- Я не маленький! – грозным голосом произнёс Роман.
-Ну, хорошо.
Подняв над уровнем головы согнутую в локте руку с ножом, парнишка посылает нож в цель и попадает Ромке в левую бровь. Малыш пошатнулся и упал, а ножичек оставался торчать у него из брови. «Храбрый» метатель испарился, а остальные ребята побежали за помощью, оставив самого маленького стоять рядом с Ромой. Когда Диана вернулась домой, соседи сообщили ей, что Рому забрали в больницу. Хотелось ей этого или нет, но Диане пришлось сообщить семье мужа о случившемся. Разумеется, и Аркадий и его родители тут же примчались в больницу. Прежние обиды, злость, гнев - всё показалось такими незначительными, по сравнению с настоящим несчастьем. Встретив Диану у постели сына, Аркадий вдруг понял, что не испытывает к этой женщине никаких чувств, ни любви, ни ненависти. Прошлое для него, навсегда осталось в прошлом.
К счастью, всё обошлось, хотя попади нож чуток пониже, ребёнок мог бы остаться без глаза. А так, он отделался небольшим испугом и рубцом, делящим бровь напополам. Правда, врачи посоветовали недельку подержать его в больнице, чтобы они могли проследить за тем, как заживает рана, и поделать смельчаку несколько укольчиков, преимущественно витаминов.
Всё вроде бы обошлось, только вот с того самого дня, Рома перестал говорить, совсем, вообще не издавал ни звука. МРТ ещё больше всё запутала, поскольку не выявила никаких патологий. С медицинской точки зрения с ребёнком всё было в полном порядке. Врачи сказали, что в подобной ситуации остаётся ждать, ждать и надеяться. Вот только, сколько?
Уже три дня Рома не произносил ни звука, глядел на родителей своими большими глазками и молчал. Эти дни были крайне сложными, но как это ни парадоксально, во всём этом был и свой положительный аспект: горе помирило и объединило всех, кто искренне любил малыша и волновался за его здоровье.
Часов в десять, воспользовавшись тем, что Ромка уснул Аркадий вышел в коридор, покурить. Каково же было его удивление, когда приоткрыв дверь палаты, он увидел, что его малыш сидит на кровати и о чём-то перешептывается со своим любимым другом, красным дракончиком. Немного постояв у дверей и убедившись, что малыш действительно разговаривает, Аркадий вошёл в палату.
- Папа?! – вскрикнул от неожиданности ребёнок, и закрыл лицо руками.
Аркадий подошёл и крепко сжал сына в объятиях.
- Ах ты, проказник.
- Я…я…я просто хотел, чтобы вы с мамой испугались, испугались, как я тогда.
Малыш прижался к отцу и заплакал.
Через пару дней Ромку выписали. Отношения между Аркадием и Дианой заметно улучшились, злость сменилась смирением, а задетая гордость…Да что там гордость, главное с малышом всё в порядке. Самое время подумать о разводе, снять сковывающие обоих оковы и жить дальше. Но не тут-то было. Диана наотрез отказалась разводиться.
- Я пострадавшая сторона, и я тебя прощаю. Мне свобода ни к чему. Я и так живу, как хочу.
Аркадий не поверил своим ушам. Разве такое возможно? Он был уверен, что никаких проблем с разводом не возникнет, и вдруг такой поворот.
- Ты, наверное, шутишь?
- Пока. Пока.
- Я всё равно разведусь, и мне ничто и никто не помешает»,- бросил вслед удаляющейся и кокетливо виляющей задом Диане Аркадий.
Но нечто, абсолютно непредвиденное помешало ему исполнить задуманное. В стране начались погромы и грабежи, прежний механизм правления развалился, тогда, как новый ещё не сошёл с контейнера и не был готов к эксплуатации. В результате царившего хаоса, многим пришлось, брать, как говорится, ноги в руки и прямо-таки бежать из родного дома. То, что происходило вокруг, скорее напоминало войну, нежели простые неурядицы.
Не оставив даже примерных координат Диана забрала Ромку и уехала. Положение в городе было напряжённым, и пытаться что-либо разузнать, было опасно, к тому же это не дало бы никаких результатов. Вскоре после бегства Дианы, шайка головорезов до полусмерти избила отца Аркадия. Во избежание дальнейшего уничижения и физической расправы, они поторопились покинуть город. Долгим и мучительным было их скитание. Силы и вера то и дело покидали потерявших покой людей. С большим трудом им удалось получить хоть какое жильё. Привыкшим к комфорту им крайне тяжело давалась новая жизнь, но вспоминая, через что пришлось пройти, они искренне благодарили Господа за дарованный им безопасный приют.
События того страшного времени многих заставили переосмыслить своё мировоззрение, изменить свои жизненные позиции и ценности. Голод, разруха, постоянные скитания – всё это послужило благоприятной почвой для зарождения и укрепления в душах людей страха. Страх перед завтрашним днём, перед неизвестностью, полностью перекрывал проход к светлому и чистому. Люди разучились мечтать и думать о многих вещах, кажущихся ещё недавно необходимыми, жизненно-важными. Когда плач ребёнка, просящего поесть, толкает отца на преступление, а мать, услышав о том, что с поля брани везут очередного убиенного, неистово молится о том, чтобы то был сын соседки – в такие минуты не до сантиментов. Нет и ещё раз нет. Главное желание при таких ситуациях – это желание выжить, выжить самим и помочь выжить родным и близким. И если в такие минуты кому-то страшно, это вовсе не означает, что он трус.
Часть вторая
Прошло больше года. За это время в семье Аркадия произошло немало печальных событий, однако подлинную боль и отчаяние все испытали в тот час, когда не стало главы семьи, её опоры. Побои, нанесённые недругами, не замедлили сказаться, причём самыми тяжкими последствиями. С огромным трудом семье удалось перевести его из зоны конфликт, чтобы вскоре потерять. Прожив, точнее сказать, просуществовав три месяца, мужчина скончался. Доктор констатировал смерть в результате кровоизлияния в мозг. И тогда возникла новая проблема: как и где похоронить, придать земле тело горячо любимого человека. Ведь они находились в незнакомом месте, где всё вокруг чуждо и непривычно. Но, никто ещё не оставался на поверхности. Нашлись люди, помогли. Всё прошло достойно, если только есть достоинство в смерти. Несчастного человека проводили в последний, самый последний путь. Наконец-то он отдохнёт, освободившись от многочисленных проблем и невзгод. Отныне они уже не имеют над ним никакой власти.
Кончина близкого человека всегда необратимое горе. Но в ситуации, в которой оказалась семья Аркадия, их скорбь была ещё глубже и болезненней. Одни, в незнакомом городе, без стабильности и определённости. С момента похорон мать Аркадия перестала улыбаться. Да что там улыбаться, она и говорить то почти не говорила, только отвечала на вопросы, и то чаще кивая или отрицательно мотая головой.
Но, как известно, все плохое, ровно, как и хорошее имеет особенность заканчиваться. Пережив ужасы и катаклизмы, люди заново, подобно младенцам стали делать первые шаги в новой, совершенно непривычной для них жизни. Они возрождались, сызнова учились смеяться, надеяться, любить. Не обошло всё это стороной и Аркадия. В сложный и весьма болезненный момент жизни судьба свела его с молоденькой девчонкой, почти ребёнком. И он влюбился, как сам часто любил повторять, как дурак. Её семья так же, посреди зимы вынуждена была бежать из родных мест, и поселилась в том же общежитии.
Жизнь, ещё вчера кажущаяся бессмысленной, серой и жестокой, вмиг окрасилась ослепительными красками. И если радуга радует нас семи цветами, в душе Аркадия их было тысячи. Он стал вслушиваться в пение птиц на рассвете, и даже в зимнюю пургу на сердце у него звучали божественные трели. Ну, кто из нас не мечтает хоть разок проснуться и ощутить себя таким вот счастливым и беззаботным.
Но кое-что всё-таки омрачало картину идиллии. Аркадий, хоть и был не робкого десятка, никак не решался раскрыть возлюбленной свои истинные чувства. «Станет ли она слушать меня? Не засмеёт ли? Она ведь совсем ещё дитя, ей впору в скакалки скакать. Куда я лезу со своей смешной несвоевременной любовью?» Но, скрывай не скрывай, а, как известно, шило в мешке не утаишь.
У прекрасной Катерины, а именно так звалась дама сердца Аркадия, была маленькая обворожительная сестричка. И вот, между Аркадием и этим маленьким человечком завязалась неподдельная дружба. Часами они гуляли во дворе общежития, играли во всевозможные игры, и всё это под чутким руководством старшей сестры. То, с какой нежностью и любовью этот, по её меркам взрослый мужчина общался с ребёнком, забавляло и увлекало Катерину. Да и кто бы мог оставаться равнодушным, наблюдая, как далеко не юноша бегает по площадке в попытке догнать ускользающую малютку. Вскоре Катерина напросилась к ним в команду, и после кратковременного совещания её просьба была удовлетворена. С тех пор эта троица стала проводить вместе всё больше времени. С подачи ребёнка общение взрослых становилось более тесными и дружескими.
Очень скоро Катерина стала замечать, что в их с Аркадием отношениях что-то изменилось. Она ловила себя на том, что всё больше думает о нём и подгоняет время, дабы скорее настал час их свидания. То, что это любовь, она поняла позднее, точнее, не поняла, а просто во время одной из ежедневных прогулок он взял и как на духу, признался ей в своих чувствах. Опасения Аркадия не оправдались. Девушка не рассмеялась, а внимательно, не перебивая, выслушала до конца. Временами, её лица касался лёгкий румянец, она смущённо улыбалась и в такие минуты, он любил её ещё больше.
Несмотря на то, что Катерина не бросил – барьер взят. Грань, разделяющая их, стёрта. Теперь у них все шансы на совместное счастье. И он не ошибся. Под внешней строгостью и сдержанностью скрывалась весьма эмоциональная натура и будь признания Аркадия девушке не по душе, она бы нашла должный способ, дабы выразить своё недовольство. Но этого не произошло. Робкие слова любви, произнесённые, а точнее, нашёптанные Аркадием, животворящим бальзамом легли на душу повзрослевшей не по годам Катерине. Стоило ей оказаться тет-а-тет с собой, и чувства поглотили её целиком. Ничто, ничто на свете не могло омрачить её счастья, во всяком случае, ей тогда так казалось. С этой минуты для Катерины и Аркадия началась новая, не имеющая ничего общего с прошлым жизнь. Всё стало другим, сам мир видоизменился. Солнце и то стало добрее и улыбчивей.
Даже самые близкие и те не догадывались о страстях, разгоравшихся в сердцах влюблённых. Внешне всё выглядело обычно, обыденно. Единственным посвящённым в их тайну был ребёнок, маленькая девочка, являющаяся постоянным свидетелем их встреч и разговоров. Всё складывалось прекрасно, просто замечательно до той поры, пока между ними впервые не пробежала кошка. Чёрной она была или какого другого цвета – не важно. Главное, она пробежала.
По вечерам, вся немногочисленная молодежь общежития собиралась в крохотной комнатёнке у общего огонька, травила анекдоты, забавлялась в картишки, лото – одним словом развлекалась. И вот в один из таких вечеров, придя с небольшим опозданием, Катерина к своему удивлению не обнаружила там Аркадия.
- Кать, а где Аркаша?- обратился к ней Антон, симпатичный юноша, оказывающий девушке недвусмысленные знаки внимания. Скорее всего, именно его к ней неравнодушие позволило Антону, несмотря на всю конспирацию, сразу же распознать чувства, связывающие Катерину и Аркадия.
Девушка расслышала вопрос, но ничего не ответила. Да и что тут ответишь.
- Что ж, видимо наше общество его не устраивает. Впрочем, нам и без него не плохо. Или же плохо?
Катерина покрылась румянцем. То, что их с Аркадием отношения перестали быть для кого-то секретом, не особо её огорчало, и всё же ей хотела, чтобы Аркадий официально приобрёл статус разведённого человека, а уже потом об их любви можно было бы говорить свободно.
Антон, видимо, понял, что допустил неосторожность и поспешил загладить свою вину.
- Возьми – это тебе, - протянул он девушке шоколадку.
- Спасибо. Как нельзя кстати.
«И почему я не полюбила Антона? Он такой внимательный, а главное - предсказуемый».
Повышенный интерес Антона к её скромной персоне отнюдь не был девушке в тягость. Когда они только познакомились, девочка-подросток даже засматривалась на этого бравого паренька. Как знать, не появись на горизонте Аркадий, возможно, всё у них могло бы и сложиться. А может - не могло. Во всяком случае, нынешнее чувство Катерины к Антону не имеет ничего общего с тем, что принято считать любовью. Аркадию было прекрасно известно и об этом, и о том, что было раньше, причём рассказал ему обо всём ни кто иной, как сама Катерина. Она считала, что между любящими людьми не должно быть тайн и недомолвок.
Именно в тот момент, когда Катерина за обе щеки уплетала дарованную ей шоколадку, в комнату вошёл Аркадий. Она даже не сразу заметила его появление, поскольку была всецело поглощена поеданием конфетки. Ребёнок. Только закончив чревоугодничать, она оглянулась и… «Что это с ним? Он сам на себя не похож».
Ответ на этот немой вопрос был дан самим Аркадием.
- Я пьян, друзья. А отчего бы мне не напиться. У моего сына сегодня день рождения.
- Поздравляем,- ответил за всех Антон, краем глаза поглядывая на Катерину.
«И как я могла забыть? Представляю, каково ему сейчас», - подумала про себя опечаленная своей невнимательностью и забывчивостью девушка.
- С чем это вы меня поздравляете? У моего сына, у Ромки день рождения, а я даже не знаю, где он и жив ли вообще.
- Отчего такая мрачность? Разумеется, он жив - здоров, и, наверняка, сейчас сидит за столом с друзьями и вспоминает папку, - пытался взбодрить расстроенного, но не потому покачивавшегося мужчину Антон.
- Откуда ты это знаешь?
Жалкий вид и невнятное нытье раздражали Катю до невозможного, и это вовсе не оттого, что любовь её была недостаточна крепка. Просто ей хотелось видеть возлюбленного гордым, красивым и мужественным, а то, что сейчас стояло перед ней вызывало жалость, и, наверняка, не у неё единственной. Конечно же, боль любимого так же причиняла ей страдания, однако слабость, кем бы она не проявлялась, всегда вызывала в ней крайне негативное ощущение. Догадываясь о чувствах девушки, Антон решил разбудить в Аркадии заснувшего мужчину.
- Ничего, всё поправимо. Ты непременно отыщешь сына, и мы все подтвердим, что ты ни на секунду о нём не забывал.
- Да? И как, по-вашему, я это сделаю?
- Мы все поможем тебе,- вмешалась в разговор Катерина, но тут же пожалела об этом.
- Кто поможет, ты? Да что ты понимаешь? Мой Ромка где-то страдает без отца, а я тут развлекаюсь.
Не столько произнесённое Аркдием, сколько тон и интонация сказанного вызвали у девушки шквал негодования, и она лишилась тормозов.
- Без такого отца не страдают. Его стесняются,- бросила она в лицо Аркадию, поднялась со стула и вышла вон.
В комнате воцарилась тишина.
«Моя-то в чём вина? Разве я против его общения с сыном?»
С этими мыслями Катерина вбежала себе в комнату, бросилась на кровать и зарыдала. Чего только не было в этих выплескивающихся из самого сердца слезах: и боль, и обида, и гнев, и даже злость. Да-да, злость на себя за свою несдержанность и грубость, за своё невезение и неразборчивость, за слабость и за сами слёзы. Когда мама подошла к дочери и попыталась её успокоить, дочь отстранилась.
- Уйди, мама, позволь мне остаться одной и успокоиться.
- Но, милая…
- Пожалуйста.
И мама ушла.
Понял ли Аркадий истинную причину грубости Катерины? Пошёл ли он за ней вдогонку?
Пойти – пошёл, но что толку? Тихонько постучав в дверь и не получив ответа, он шатаясь поплёлся к себе и завалился спать. Напрасно Катя надеялась, что его мужское начало вырвется из оков. Этого не произошло. Слабость Аркадия ещё принесет ей немало страданий.
Встретив наутро Аркадия в коридоре, Катерина, поборов свою гордость, как ни в чём не бывало, пожелала ему доброго утра. Пожелать-то она пожелала, вот только он не ответил. Раздосадованная и разгневанная Катерина решила: «Все, хватит. Баста! Сколько можно? Что он о себе возомнил? Свет на нём клином не сошёлся».
Но когда, вечером, полностью отойдя от вчерашнего, Аркадий нагнал её в коридоре и тихим, ласковым голосом прошептал слова любви, сердце девушки незамедлительно оттаяло, гнев и гордость испарились, и она сдалась.
Однако печальная история имела своё продолжение. Аркадий снова напился, и ещё сильнее, нежели в первый раз. Катерина не на шутку испугалась: а что если он снова начнёт пить, как тогда, много лет назад решит утопить своё горе в стакане? Когда он, еле держась на ногах, подошёл к ней и снова завёл разговор о Ромке, девушка вновь сорвалась. Наверное, ей стоило сдержаться, выслушать человека, постараться успокоить, ободрить. Но не у каждого хватает на это терпения, тем более, не стоит забывать, что в её возрасте кровь кипит, и малейшая искра способна зажечь пламя.
- Что ты ноешь, распустил нюни, как…Сидеть и проклинать судьбу – это может каждый, а ты попробуй, сразись с ней на равных. Что, слабо?
Аркадий аж оторопел.
- По-твоему, я слабак? Ты это хочешь сказать?
- Примерно. Ты не способен сделать самое малое: отыскать собственного сына. Будь я на твоём месте, я бы землю обогнула, заставила её вращаться в нужном направлении. А ты? Что делаешь ты? Сидишь сиднем, как Илья Муромец и причитаешь.
Аркадий покраснел, как бурак, вены на шее так распухли, что, казалось, коснись их чем-то острым, они бы лопнули, и всё вокруг залилось бы кровью.
- Да кто ты такая, чтобы указывать мне, что делать? Что ты вообще понимаешь?
- Мне жаль тебя.
- Ты не имеешь никакого права говорить со мной в таком тоне и… Что? Что ты сказала? - Казалось, Аркадий очнулся от кратковременного сна. – Ты… ты меня жалеешь?
Катерина оставила последний вопрос без внимания.
- А, впрочем, ты прав, я, и правда, ничего не понимаю, а главное, я не понимаю, ради чего терплю все эти унижения. Зачем? Скажи, зачем я вожусь с тобой, как с дитём малым? И не дождавшись ответа, Катерина убежала. Убежала, словно сама была обиженным ребёнком.
- Ну и уходи! Беги, беги, без тебя проживу. Тоже мне, нянька.
Последующие две недели были ужасными. Катерина практически не выходила из комнаты, опасаясь столкновения с Аркадием. Она не плакала, не злилась, просто находилась в некоторой прострации. Всё вокруг потеряло для неё смысл. Внезапно она почувствовала слабость и безразличие ко всему. Её можно было сравнить с бурной рекой, чьё течение перекрыла огромная каменная глыба, обвалившаяся с вершины невидимой горы; с птицей, крылья которой обожгло палящее солнце; с ланью, томящейся за решетками тесной клетки.
Неизвестно, чем бы всё закончилось, не вмешайся в ход событий иные, потусторонние силы.
В одну из долгих безлунных ночей, таких, когда от горьких дум и непрерывных слёз слипаются глаза, Катерине приснился странный и в то же время весьма интересный сон. Снилось ей, будто она в церковном дворе, стоит и ожидает своей очереди для проведения обряда венчания. Повсюду как знакомые, так и совершенно новые лица в пёстрых богатых нарядах, а рядом – он, её единственный и неповторимый, стоит и держит её за руку. Скоро их судьбы соединятся в одну, и сам Господь благословит их на долгую счастливую жизнь. Рука об руку входят они в пропитанные ладаном и воском стены церкви, священник, приветливо улыбаясь, ожидает их у алтаря и вдруг, прямо перед ней, неизвестно откуда возникает огромное зеркало. Но разве зеркалам место в храме Господнем? Однако страшным, внушающим ужас было не столько само зеркало, сколько то, что в нём отражалось. Ни гостей, ни жениха зеркало не признавало. Своё отражение нашла в нём только невеста и оно ничем не отличалось от действительности, за исключением… Отражающаяся в зеркале невеста была… в чёрном. Представляете, иссиня-чёрном. От изданного во сне крика девушка проснулась. Простыня и ночная рубашка – хоть в сушку отдавай. Вскочив с постели, она подбежала к окну. Свежий предрассветный ветерок отрезвил её, а появившиеся вскоре солнечные лучи согрели дрожащее тело. «Присниться же такое».
Как только сознание окончательно восстановилось, и сердцебиение вошло в норму, Катерина умылась, оделась, причесалась и направилась к комнате Аркадия. Она не представляла, что будет делать дальше, но и сидеть и ждать у моря погоды, она тоже не могла.
- Доброе утро, теть Жень. Аркадий дома? - спросила она у выходящей из комнаты мамы Аркадия.
- Да он ещё в постели валяется. Бужу, бужу – без толку.
Догадывалась ли эта молчаливая, замкнутая в своём горе женщина о чувствах, поселившихся в сердцах её сына и этой хрупкой девчушки? Только часам к четырём Катерине удалось поймать Аркадия. Именно поймать, иначе это не назовёшь. Практически весь день она караулила его в коридоре.
- Прости, прости меня, любимый. Если я в чём виновата перед тобой, то это не со зла. Я больше не хочу ругаться, не хочу спорить по пустякам, слышишь?- бросилась она ему в объятья.
Подобное поведение не вязалось с натурой Катерины, и Аркадий сразу понял – произошло нечто из ряда вон выходящее, однако разъяснений не потребовал.
- Успокойся, успокойся, родная. Я тоже не хочу сориться,- вытирая руками текущие по румяным щекам девушки слёзы, произнес Аркадий. – Я люблю тебя, очень, и только это по-настоящему важно.
- И я. Я тоже люблю тебя,- прошептала, прильнувшая к груди любимого, девушка.
Однако её слабость была лишь сиюминутной. Не успел Аркадий опомниться, девушка, как резвый жеребёнок, умчалась прочь.
Страшный сон сыграл роль миротворца. Отношения между влюблёнными наладились. Аркадий всё больше общался с родителями Катерины, частенько заглядывал к ним на чай. В присутствии родных Катя вела себя сдержанно, не раскрывая своих истинных чувств. Но молодые люди отлично понимали, что долго так продолжаться не может, скрывать подлинное положение вещей скоро станет невозможным. Их любовь приобретала такие масштабы, что удерживать их в тисках становилось сложнее и сложнее.
- Ты выйдешь за меня замуж? – во время очередной прогулки, вдруг, ни с того, ни с сего спросил Аркадий.
Тень улыбки коснулась уголков её губ, но вопрос остался без ответа. Катерина, даже не взглянув на Аркадия, помчалась догонять сестрёнку. Такое поведение было не по душе Аркадию. Он подошёл к резвящимся сёстрам и переспросил:
- Ты станешь моей женой?
На этот раз его голос звучал несколько иначе, твёрже и решительнее. Расслышав сказанное и осознав смысл, пятилетняя девчушка запрыгала от радости и затараторила:
- Аркаша любит Катю! Аркаша любит Катю!
- Тише, не кричи ты так,- прикрыв ладонью детский ротик, шёпотом произнесла девушка.
- Почему? Почему?- не умолкал ребёнок. – Ты ведь тоже любишь его, ты сама мне говорила.
- Что? Что она тебе говорила? – полюбопытствовал заинтригованный влюблённый.
- Прекрати, ну! – всерьёз разозлилась Катерина.
- Не кричи на ребёнка,- произнёс Аркадий, привлекая малышку к себе, и надев на лицо сердитое выражение.
- Слышала? Теперь у меня есть друг, и он будет меня защищать.
- Правильно, и как другу ты должна рассказать мне всё, что говорила тебе непослушная и упрямая Катерина.
- Перестань, Аркаш.
- Отчего же?
Ребёнок ощущал себя важным человеком, поскольку находился в центре внимания. С довольной гримасой на лице, девочка продолжала:
- Она сказала, что очень хочет, чтобы у вас была свадьба.
- Вот как!
- И я хочу. Я буду держать фату, правда, Аркаш?
- О-бя-за-тель-но! Ну, злюка, я жду. Ты сегодня мне ответишь?
- Для начала, ты должен решить все вопросы со своей нынешней супругой.
Подобного поворота Аркадий не ожидал. Беседа потекла в совершенно ином русле, нежели он предполагал.
- Она мне не жена, и ты знаешь об этом.
- Да, но по закону…
- По какому такому закону?
- По закону, ты всё ещё женат.
- Плевать я хотел на закон! – отпустив ребёнка, взревел Аркадий.- Я сам себе закон.
- А я – нет. Нельзя создавать новую семью, будучи уже связанным узами брака.
Аркадий еле сдерживался.
- Поди, милая, погуляй.
– Катька, я пойду?
- Только далеко не отходи.
- Так вот значит как? Вот как ты заговорила. Какая-то жалкая бумажка для тебя важнее нашей любви? Я предлагаю тебе свою жизнь, а ты…
Катерина молчала и плотно сжимала губы.
- Хорошо. Жди здесь, никуда не уходи.
Он ушёл, но уже через минуту вернулся, и в руках у него была красная книжечка.
- Что это? Зачем?- встревожилась Катерина.
- Это мой паспорт. Сейчас, погоди. А, вот. Вот это тебя волнует? Эта печать не даёт тебе покоя? Так смотри, что я с ней сейчас сделаю!
И он взял и вырвал злополучный лист из паспорта. Катерина вскрикнула от неожиданности.
- Ну что, довольна? Теперь ты успокоилась? Смотри, нет, ты посмотри повнимательней,- тыча документом в лицо Катерине, орал обиженный на весь свет Аркадий. – Видишь, нет печати, нет, я свободен. Всё, опля – хлопал и приплясывал мужчина.
- Успокойся, прошу тебя.
- А я спокоен, я абсолютно спокоен. Видишь, я счастлив, я даже пляшу от счастья. Ну, потанцуй со мной, милая. Давай же, давай!
Аркадий схватил девушку за руку и притянул к себе.
- Что же ты не танцуешь? Иль не рада?
Выдернув со всей силы руку, Катерина закричала:
- Что ты сделал, ты что, дурак?! Это глупо, глупо! Неужели ты не понимаешь, что так проблему не решить? Это ничего не меняет.
- Чего ещё тебе не хватает?- тряся перед носом любимой документом, недоумевал Аркадий.
- Не кричи. Сейчас соседи сбегутся.
- Какие к чертям соседи?! У меня земля из-под ног уплывает, а она говорит, соседи.
- Прошу, не кричи,- вновь попыталась успокоить любимого Катерина.
- Чего тебе ещё надо?
- Я хочу выйти за тебя, очень хочу.
- Хочешь? Так в чём же дело?
- Пойми, я хочу, чтобы ничто не омрачало наше счастье, чтобы оно было полноценным.
- Вот как? А у меня ещё сын. Ты об этом не забыла?
- Не надо так. Не будь таким циничным и жестоким.
- Я – жестоким? Не смеши.
И он ушёл. Ушёл, оставив её один на один со своим горем.
Наблюдавшая за последним актом малышка, подошла к сестре и обиженно прокричала:
- Зачем ты обидела Аркашу? Ты злая, злая! Где Аркаша, я хочу к нему. Пусти меня!
- Поди ко мне, не плач. Всё будет хорошо.
Катя крепко прижала к себе расплакавшуюся крошку, и дала волю затуманившим взор слезам.
Утром, мама подошла к уставшей от бессонной ночи дочери и сказала, что Аркадий с друзьями уехал.
«Сбежал. Он просто сбежал».
За время разлуки, Катерина не раз меняла своё отношение к случившемуся. То она корила себя за резкость, то винила за мягкость и слабохарактерность. «Что я сделала не так? Что дало ему право думать, будто я соглашусь жить с ним вот так? Сегодня многие так живут, но он должен был знать, что это всё не для меня. Либо по правилам: перед Богом, законом и людьми, либо – никак. И это моё окончательное решение. И пусть мне будет больно, возможно, я умру от тоски, но по-другому я не могу».
К счастью, всё оказалось не столь трагично. Аркадий и сам прекрасно понимал справедливость Катиных аргументов. По счастливой случайности, ему удалось узнать адрес Дианы, так что оставалось только поехать к ней и договориться. В том, что ему это удастся без труда, Аркадий не сомневался.
Но не тут-то было. Диана наотрез отказалась разводиться, и даже пригрозила, запретом на свидание с сыном, если он и дальше будет настаивать. Ничего не добившись и толком не пообщавшись с Ромкой, Аркадий накануне новогодних праздников вернулся назад. Злой и подавленный. Когда после стольких дней ожидания, она вновь услыхала родной голос, её сердце едва не вылетело из груди. Как же часто за это время ей мерещились его шаги за дверью, слышался его прокуренный кашель. И вот, наконец, он вернулся. Она так часто представляла себе эту встречу, а вот теперь растерялась. «Что делать? Что сказать?».
Долгожданная встреча принесла ей новую боль и разочарование. Насколько взволнованной и нетерпеливой была Катерина, настолько же сдержанным и холодным оказался Аркадий. Он только и сделал, что бросил в её сторону мимолетный взгляд, едва кивнул головой, в знак приветствия и прошёл мимо. Новогодние праздники были испорчены. Всю волшебную ночь, девушка провела в слезах. Только вечером второго числа Аркадий удостоил её своего внимания и поздравил с наступившим годом.
- Спасибо, что вспомнил. И тебя с праздником.
Ей пришлось собрать все силы воедино, дабы выглядеть уверенной и безразличной.
- Нам надо поговорить.
- Ты уверен?
- Жду во дворе через десять минут.
- С какой стати?
Аркадий ничего не ответил и ушёл. А Катерина, конечно же, пошла одеваться. Укутав потеплее сестрёнку и предупредив родителей, что они выходят поиграть в снежки, девушка пошла навстречу судьбе. Аркадий в ожидании нетерпеливо шагал из конца в конец заснеженной тропинки. Стоял прекрасный зимний вечер, один из тех сказочных новогодних вечеров, когда всё кажется возможным. Снежные хлопья спадали с небес на землю, покрывая её бархатистым пушистым ковром.
- Вы что так долго? Я окоченел.
- Ничего страшного. Свежий воздух освежает голову, если она, конечно, есть.
- Ууу…Вредина. Да, я виноват, признаю, но, может, хватит дуться? Лучше, дай я тебя обниму, - и Аркадий попытался притянуть девушку к себе.
- Не смей! – дерзнула она и отстранилась.
- Что? Что с тобой? Я не сделал ничего плохого, просто хотел ощутить твоё тепло, вдохнуть аромат твоих волос. Что в этом сверхъестественного, отчего ты так шарахнулась? Ты что, больше не любишь меня?
Катерина понимала, что обидела любимого.
- Дело не в этом.
- Тогда в чём, объясни. Ты же вся, словно ледяная статуя, красивая и неприступная. После стольких дней разлуки, влюблённые мечтают о крепких объятьях, жарких поцелуях, я же, всего-навсего прошу позволить прижать тебя к груди и насладиться биением твоего сердца. Ты отказываешь мне даже в такой мелочи?
В эту минуту он был похож на ребёнка, которому не позволили дотянуться до любимой игрушки. Но и девушке было нелегко. Ей и самой хотелось прижаться к нему, прильнуть всем телом и больше никогда не разлучаться, но она не могла себе этого позволить. Она только подошла ближе, взяла его под руку и опустила голову на его плечо. Аркадий нежно коснулся её шелковистых волос, и, с опаской, робко поцеловал в лоб. Катерина не отстранилась, не рассердилась, она вела себя так, словно ничего не произошло. Ей было так хорошо и спокойно!
- Я нашёл сына, - нарушил молчание Аркадий.
Ему страшно не хотелось омрачать сложившуюся идиллию, но, как известно, откладывай не откладывай, а поговорить всё-таки необходимо.
- И?- не убирая головы с его плеча, почти шёпотом спросила Катерина.
- Он уже совсем взрослый.
- А его мама? Её ты тоже видел?
- Видел,- также перейдя на шёпот, ответил Аркадий.
Катерина резко отстранилась. Глаза её тревожно заблестели, и, не сумев скрыть дрожь в голосе, она спросила:
- И что? Что вы решили?
- Ничего.
- Как? Скажи, ты нарочно, чтобы я ещё больше волновалась?
- Я бы не посмел.
- Тогда что? Как такое возможно?
- А вот так. Она наотрез отказалась разводиться. Я убеждал её, как мог, просил, умолял, но она – ни в какую. Упёрлась, как ослица и всё.
- Ты рассказал ей о нас?
- Зачем? Ты предполагаешь, это что-то бы изменило?
- Возможно, в таком случае, она бы…
- Брось. Какой ты всё же ещё ребёнок. Ты не знаешь, на что способны люди, в особенности женщины. Да, догадайся она о том, что я без неё счастлив, началась бы жесточайшая война. Она бы всё сделала, чтобы вконец испортить нам жизнь.
- Но она же понимает, что ты её не любишь. Зачем ты ей нужен?
- Этого я не знаю, спроси у неё.
- И что теперь?
- И этого я тоже не знаю.
- Выходит, мы никогда не сможем быть вместе?
Дальше сдерживать было невыносимо. Слёзы буквально вырывались у девушки из груди.
- Не плачь, умоляю. Я не могу видеть твоих слёз.
- Что же мне делать?
- Это ещё не конец. Вот увидишь, всё образуется, и мы, непременно, будем вместе.
- Ка-а-ак?
- Господи. Да не знаю же я!
И он ещё крепче прижал её к себе, так, как обнимают ребёнка, для которого потеря игрушки заслоняет весь мир.
Невидимый рулевой счастья снова нажал на тормоза.
Весной сыграли свадьбу Антона. Соседи принимали непосредственное участие в её подготовке. Аркадий и Катерина так же не были исключением. В эти дни Аркадий выглядел необыкновенно счастливым и весёлым, и его можно понять. Его соперник, а именно таковым глубоко в душе считал он Антона, женится.
Настал долгожданный день свадьбы. В самый разгар пиршества, вероятно от табачного дыма, у Катерины началась страшная головная боль, и она, дождавшись, пока тамада произнесёт очередной тост, встала из-за стола и вышла. Зал, где происходило торжество, находился неподалеку от общежития, поэтому девушка прямиком направилась к себе, за спасительной обезболивающей таблеткой. Её неожиданный уход встревожил Аркадия, и он пошёл следом. Зная, что родители девушке на свадьбе, он, не стесняясь, вошёл к Катерине. Девушка удивилась, даже слегка смутилась, но в то же время, не могла скрыть радости. Боль и та кажется, отступила. За весь день им не удалось перемолвиться и парой слов, и вот сейчас выдалась минутка хоть немного побыть вдвоём. Они были одни, даже сестрёнки и той не было рядом. Похожая ситуация за время их общения складывалась впервые. Катерина присела на край стула в ожидании слов любви, и чего-то в этом духе, но её ожиданиям не суждено было оправдаться.
- Почему ты так резко ушла?- спросил Аркадий, и ей показалось, будто он сердится.
- Чтобы ты пошёл за мной, и мы хоть немного побыли вдвоём.
- Это не ответ. В чём дело?
В голосе Аркадия прослушивалось раздражение. Катерина почуяла неладное. Похоже, не в любви признаваться примчался Аркадий.
- Я жду.
- Да, что с тобой? Какая муха тебя укусила?
- Прекрати паясничать, не время сейчас.
Катерина не могла понять, что происходит. К недоумению приплюсовывался гнев.
- Да что ты себе позволяешь, что за допрос? У меня разболелась голова, и я решила принять таблетку. Это что, по-твоему, преступление?
Аркадий не сразу ответил. Казалось, ему нужно время, чтобы переварить полученную информацию.
- Ты говоришь правду?
- Конечно. С чего мне лгать, ты же знаешь, как я этого не люблю.
- Ну, может, в порядке исключения? Что-то мне твои глаза не нравятся.
- Как обидно. А раньше так нравились, - попыталась разрядить обстановку Катерина.
Но её усилия не были оценены.
- Ты, часом, не плакала?
Вот те раз, ну и вопрос.
- С какой стати? Ты вообще чего пришёл? Я думала, ты соскучился, захотел побыть со мной наедине, а ты допрашивать меня решил? Почему?
- Слушай, а может, ты всё-таки любишь его?- не обращая внимания на негодование девушки, продолжал Аркадий.
- Кого?
- Как кого, жениха новоиспечённого.
- Опять?
Катерина в негодовании попыталась выйти из комнаты.
- Не так быстро,- перекрывая ей путь, произнёс поедаемый ревностью влюблённый.
- Пусти! Я устала и от тебя и от твоих постоянных намёков. Будь твоя воля, ты бы заставил меня надеть чадру, чтобы никто и никогда не увидел моего лица.
И она с такой силой оттолкнула Аркадия, что не облокотись он о стену, ему не удержаться на ногах.
Что всё-таки произошло? Так, ничего серьёзного. Обычная ссора на почве ревности. Разве это повод, чтобы раздувать скандал? Многим это покажется мелочью, не заслуживающею внимания. Некоторые и вовсе считают ревность неотъемлемой частью любви, её спутницей. Но Катерина не входила в число её почитателей. Ревность ассоциировалась у неё с недоверием, а в отношениях между любящими нет места недоверию. Если двое – это половинки целого, большого и важного, если они дополняют друг друга, видят мир в одной цветовой гамме, в одной тональности, если в их душах звучит одна и та же мелодия – тут не может быть места ревности. Он прекрасно знал, как она к этому относится, и, тем не менее, ревновал. Ревновал ко всему, и она устала. Возможно, она и была излишне строга, резка, но нельзя же всё время сглаживать углы.
Однако Аркадий не простил ей несдержанности. При встрече, он даже не смотрел в её сторону. Казалось, он её не замечал. «Ну и пусть. Не хочет общаться – не надо. И я не стану ничего предпринимать».
И она не стала. Правда, что скрывать, временами ей хотелось побороть гордость и сделать шаг к примирению, но стоило ей только его увидеть, всего из себя такого гордого, не испытывающего ни малейшего чувства вины – желание испарялось.
А потом были «Скорая помощь», суета, белые, пропахшие лекарствами халаты. Его забрали в больницу. По сути, простая операция на деле оказалась крайне сложной и опасной. Оперирующий доктор сообщил, что состояние весьма и весьма тяжелое, и он не берётся ничего гарантировать. Родные и близкие - все поехали в больницу. Все, кроме неё. В принципе, кто она такая? Кого волнуют её чувства? Страшно представить, каково ей было находиться вдали от него и ждать результата. Где взять сил, чтобы вынести это смерти подобное ожидание? Как сбросить напряжение, не отпускавшее ни на секунду, становившееся временами столь тяжким, что казалось, это бремя её раздавит. Впрочем, а кому какое дело?
И вот она, в гордом одиночестве, один на один со своей болью. Слёзы душат и не успевают вытекать, страшные мысли блуждают в голове, а в висках стучит лишь одно:
«Только бы он остался жив».
На дворе стояли последние числа апреля, но погода была отнюдь не весенняя. Тучи, чёрные ужасающие тучи захватили небо и удерживали в плену солнечные лучи. Пасмурно за окном, но ещё темнее на душе. Чего теперь стоили её принципы и требования? Ну, приревновал, подумаешь, велика беда. Не конец же света. Хотя, если посмотреть на ситуацию с другого ракурса, они ведь планировали создать семью, завести детей, делить на двоих все радости и невзгоды. Смогла бы она спокойно сносить подозрительные взгляды и недвусмысленные намёки, хватило бы у неё терпения, и была бы такая семья прочной? Столько вопросов и ни одного вразумительного ответа.
Ветер рычал и бил по проводам. Усеяв улицы смешанным хламом, он так сильно раскачивал огромные, прокалывающие небеса тополя, что казалось, вот-вот сорвёт их с корнем и умчит прочь. Всё вокруг ревело и грохотало.
«Боже, заставь ветер угомониться. Заткни его, Боже». Словно в ответ на её призыв, ветви большого фруктового дерева под натиском ветра накренились и с такой бешеной силой ударили по оконам, что аж рамы задрожали. Этого оказалось достаточно. Мысли Катерины прояснились. «Я всё стерплю. Я отброшу прочь гордость, стану кроткой и покорной, постараюсь по мере сил оградить его от малейших поводов для ревности, прикрою лицо вуалью. В конце концов, говорят же, что ревность это болезнь. Буду считать, что он просто слегка не здоров. Разве это повод для ссор и расставаний?»
Ожидание разрывало и без того израненное сердце. Скорее бы уж кто пришёл и принёс весточку. Вот кажется чьи-то голоса. Но что это они говорят? Из обрывков слов, дошедших до Катерины, она поняла, что состояние Аркадия продолжает оставаться критическим и надежд на благополучный исход не так уж много. «Нет, нет! Не говорите так! Он не умрёт, он не может, слышите, не может так со мной поступить! Как же я буду жить без него, как я смогу? Господи, я не хочу. Забери тогда и меня, слышишь? Зачем? Зачем я обижала его по пустякам? Это я, я во всём виновата. Как мне теперь вымолить у него прощение? Если бы я могла быть рядом, моё присутствие придало бы ему сил. Господи, а может, нет? Может это хорошо, что меня нет поблизости? Да что это со мной, о чём я говорю? Конечно, будь я рядом, ему было бы легче бороться с проклятой смертью, так и намеривающей им завладеть. Он бы почувствовал мою безграничную любовь и выкарабкался бы, я это точно знаю. Я согласна, пускай он никогда меня не простит, пусть даже возненавидит, я всё стерплю, у меня хватит сил, только бы знать, что он жив, что он есть».
Ветер утих. С улицы доносились смех и крики ребятни, у кого-то из соседей играла музыка, и это порождало в ней гнев и недоумение. Как кто-то может радоваться, жить обыденной повседневностью, когда он, её любовь, балансирует между жизнью и смертью? Позже, значительно позже, она поймёт, что боль каждого – это его лишь боль.
Операция, обычно длящаяся минут сорок, продолжалась два часа. Два непрерывных часа врачи боролись за жизнь Аркадия, и сделали всё, что было в их силах. Оставалось только ждать, ждать и надеяться, что у организма хватит ресурсов, чтобы справиться с недугом. Предстояла решающая ночь, после которой шансы на выздоровление значительно бы возросли. Вот оно, мучительно слабое течение времени. Всего одна ночь, но сегодня, кажется, рассвет не наступит никогда. Как он там, один в окружении врачей и сестёр в белых халатах, с воткнутыми по всему телу иголками?
А она? Ни жива, ни мертва, она валяется в комнате на полу и рыдает, рыдает и рвёт на себе волосы. По капелькам, вместе со слезами вытекает из неё сама жизнь. Сил хватает только на то, чтобы дойти до уборной, поскольку её рвёт, рвёт на протяжении всей ночи. Видимо, сама душа вырывается наружу, желая улететь к нему, пройти сквозь стены, преодолеть препятствия и воссоединиться с любимым.
- Милая моя, ну разве можно так себя изводить? Почему ты мне обо всём не рассказала? Я твоя мать, уж мне то вы могли довериться.
- Ах, мама.
- Ладно, после поговорим. Собирайся, поехали.
- Куда?
- Как куда? Разумеется, в больницу. Или ты не едешь?
Слова матери вернули Катерину к жизни. «Значит, всё позади? Спасибо, Господи, спасибо!»
Всю дорогу девушка представляла, как войдёт в палату и увидит его. Сердце, казалось, слетело с катушек, дыхание перекрывало, а дорога казалась такой долгой, чуть ли не бесконечной. «Только бы не расплакаться и не выдать волнения. Да и радоваться особо нельзя, там столько народу. А что если он не захочет меня видеть? Что если я ему больше не нужна? Брр… Как холодно. Неважно, главное, он жив».
Стоило ей переступить порог палаты, страхи тут же рассеялись. То, что Катерина прочла в глазах Аркадия, свело на нет все тревоги и опасения. Того объёма счастья, что испытывала она в эту минуту, с лихвой хватило бы, чтобы осчастливить добрую половину земли. Ей хотелось петь и танцевать, кружиться и как безумная хохотать, трезвоня всему миру о своей любви, чтобы все-все узнали, каким счастливым может быть человек. «Когда он вернётся домой, мы обязательно споём и спляшем на радость всем».
Катерина не могла отвести глаз от любимого, такого бледного и слабого, и единственным её желанием в эту минуту было обнять и приласкать его, как ребёнка. Вот бы отослать всех и остаться наедине. Она прилегла бы рядышком, крепко прижалась к нему и, шёпотом пропев колыбельную, уложила бы спать. «Я стерплю не только ревность. Ради того, чтобы быть с тобой, я готова вынести любые тяготы и лишения».
Десять больничных дней оказались одними из счастливейших в их жизни. Аркадий и Катерина виделись каждый день. Им даже удавалось выкрасть время, чтобы побыть вдвоём. Правда, для этого приходилось прибегать к хитрости, но Бог простит им столь незначительные прегрешения. В этом они не сомневались.
Выпавшие на их долю испытания укрепили их чувства, закалили их. Да и сами они изменились. Изменились их взгляды на жизнь, многое стало казаться неважным. Он, так вообще переродился, стал куда более уверенным и решительным. Ещё в больнице он поведал маме Катерины о своей любви и твёрдом намерении развестись и жениться на её дочери. С этого дня они перестали прятаться, и в кругу близких и друзей стали считаться женихом и невестой, хотя официальной церемонии ещё не было.
В результате переживаний и страха потерять любимого, сердце девушки превратилось в выносливый стальной механизм. Слёзы, боль и страдания как ей тогда казалось, навсегда закалили его. Наконец-то страшное позади.
Осталось только решить дела с разводом, и путь к счастью открыт. «Спасибо, Боже! Отныне весь мир принадлежит нам двоим. Ты уберёг его для меня, и теперь, я уже никому его не отдам. Впереди у нас долгая, счастливая жизнь, без горечи и разлук, без страха и сожалений. Ясное дело, небольшие проблемы у нас будут, но у кого их нет».
О том, что это лишь репетиция, Катерина узнает позже. А пока она счастлива, беспредельно счастлива!
Когда больничные испытания остались позади, мама Катерины стала потихоньку подготавливать своего супруга к возможному замужеству дочери. Поначалу, выбор дочери пришёлся отцу не по душе и не удивительно, ведь всем было известно, что Аркадий продолжает оставаться женатым человеком. К счастью, женщине удалось смирить гнев супруга, убедив его, что прежде Аркадий непременно разведётся. Сам Аркадий неоднократно намеревался поговорить с будущим тестем, но всякий раз трусил. Его нерешительность забавляла Катерину. Она напоминала опасения ребёнка перед первым выступлением на детсадовском утреннике, и девушка смеялась, смеялась, открыто, не таясь.
- Ну, чего ты боишься? Папа уже обо всём знает, к тому же, он ничуть не страшный и не кусается.
- Да знаю я. И всё равно мне страшно. Теперь я понял, что значит «душа в пятки ушла». Она у меня и в самом деле опускается туда всякий раз, когда я встречаю твоего отца.
- Глупенький. Какой ты у меня глупенький, - поглаживая Аркадия по голове, шептала Катерина.
- Ты всё смеешься?
- А как тут не смеяться?
- Знаешь, Степан возвращается из заграницы.
- Я рада.
- А я как рад. Я очень надеюсь на его помощь в делах развода. Мне кажется, он знает ответы на все вопросы. – Аркадий не мог держать свой оптимизм в узде. Его глаза светились, и было видно, что он счастлив, очень счастлив.
А вот Катерина явно не разделяла его чувств. Отчего у неё вдруг испортилось настроение? Ей бы радоваться, ведь брат Аркадия действительно может им посодействовать и разрешить возникшее недоразумение. Откуда взялась это странное беспокойство?
- Только одна проблема: я всерьёз опасаюсь, как бы он тебя у меня не отбил,- тихо произнёс Аркадий и посмурнел.
Отбить – не отбил, но планы изменил. Ещё как!
Когда он уезжал за границу, у Аркадия и Дианы только-только родился Ромка. Степан к тому времени уже жил отдельно, но не проходило и дня, чтобы он не навещал родителей. Разумеется, от него не ускользало то, что отношения Аркаши с женой складываются неважно, однако он не считал это весомой причиной для развода. А потом он уехал, о событиях, произошедших после его отъезда, ему не сообщали, и новость о разводе брата явилась для него сюрпризом, причём довольно неприятным. Когда же ему стало известно, что Аркадий собирается заново жениться, Степан просто рассвирепел. Не то, чтобы ему не понравилась Катерина. Конкретно против неё он ничего не имел. Всё объяснялось тем, что Степан был из тех людей, которые считают, что мы однажды рождаемся, однажды влюбляемся, и свадьба, тоже бывает один лишь раз. Возможно, он в чём-то и прав, но, как известно, в каждом правиле есть свои исключения. Но вот именно этого, он и не желал признавать.
В один из жарких летних вечеров, воспользовавшись отсутствием Аркадия, Степан собрал всю семью и громогласно заявил, что намерен воссоединить Аркадия с Дианой. Он попросил всех хранить молчание, и раньше времени не посвящать Аркадия в его планы.
А Аркадий был на седьмом небе: любимый брат после долгой разлуки вернулся домой, девушка, которую он любит больше жизни скоро станет его женой – что может быть лучше. О планах брата он не догадывался.
Разъезжая по своим делам, Степан тайно встретился с Дианой, и не известно, что он ей предложил, но она согласилась попробовать сойтись с Аркадием. Довольный своей предприимчивостью, Степан вернулся домой и даже привёз Катерине небольшой подарочек, так, безделушку, небольшую брошь в виде бабочки. Бедные, ни о чём не подозревающие влюблённые были искренне ему благодарны. Что до Аркадия, он готов был молиться на старшего брата.
- Я же говорил, он хороший. Правда? Тебе ведь он тоже нравится?
- Нравится,- ответила Катерина без особой уверенности в голосе.
Собираясь в очередную поездку, Степан пригласил Аркадия поехать с ним, аргументируя просьбу тем, что выдался шанс подзаработать. Не подозревающий подвоха Аркадий с радостью согласился, ведь деньги сейчас ему были нужны как никогда. Когда они оказались в том же городе, где проживали Диана с Ромкой, Аркадий невольно забеспокоился.
- Степ, а ты знаешь, что Диана с Ромкой живут именно здесь?
- А почему я взял тебя с собой? Если ты действительно намерен жениться на Катерине, тебе необходимо добиться развода. Сама судьба даёт тебе шанс. Ты так не думаешь?
И Аркадий попался, как дурак.
Когда он снова встретился с Дианой, её было не узнать. Столь кардинальные перемены показались Аркадию странными, но он не мог даже предположить, что ко всему этому приложил руку его родной, обожаемый брат. Братец. После недолгого разговора, Диана предложила Аркадию погулять с сыном, и уже это должно было насторожить Аркадия. Во время прогулки, Рома поведал ему о том, как ему все эти годы не хватало отца, как в школе и во дворе, ребята дразнятся, называют его безотцовщиной. Был ли это трюк с привлечением ребёнка, или же Ромка сам, без натаскивания решил поделиться с папой своими проблемами не так уж и важно. Главное, это сыграло большую роль в дальнейшем развитии событий. После встречи с сыном, Аркадий всю ночь не сомкнул глаз. Как быть теперь, что делать? С одной стороны вновь обретённый после стольких лет разлуки сын, с другой Катерина, девушка, без которой он не представлял свою дальнейшую жизнь. Утром он решил вновь навестить Диану и утрясти вопрос с разводом. А Ромка, он его сын и никто не вправе запретить ему с ним общаться. Когда Аркадий поведал о своём решении Степану, тот наехал на него как танк.
- Ты что, сдурел? Я привёл его, помирил с сыном, а он. Если ты сейчас заведёшь речь о разводе, считай, что сына тебе не видать. И на этот раз ты потеряешь его навсегда.
- Что мне тогда делать? Если я не положу этому конец, я окончательно потеряю Катерину, а я не могу этого допустить.
- А ты и не теряй, просто подожди немного, стань ближе сыну, того глядишь, и Дианка смягчится, и вы по-хорошему, по-доброму расстанетесь. Подумай сам, судебные тяжбы вам ни к чему. У вас ребёнок, а эти ваши разборки причинят ему страдания.
«Возразить нечем, Степан, как всегда, прав. Наверное, мне и впрямь следует подождать. Знать бы только чего и сколько».
Пока он там размышлял, его родные по хитроумному плану Степана, вовсю растрезвонили о том, что Диана позволила Аркадию общаться с сыном. Они даже стали делать недвусмысленные намеки: мол, вот какая она хорошая, возможно их разрыв был ошибкой, ей просто надо было повзрослеть. В молодости все совершают глупости.
Катерину происходящее очень беспокоило. Она проводила долгие часы в одиночестве, в раздумьях о жизни и смерти, о природе и человечестве. «Неужели это правда, и я, в сущности, единственное препятствие на пути воссоединения отца с сыном? Но почему, собственно, препятствие, разве я не молилась о том, чтобы всё у них было хорошо? Я даже предложила ему привести сына погостить, а если Диана согласится, мальчик и вовсе может жить с нами».
- Милая, Степан вернулся,- поспешила обрадовать Катерину мама.
- Как Степан? А он?
- Его нет, точнее, я видела только, как входил Степан. Может, Аркаша пришёл следом, мало ли, в магазин по дороге зашёл. А может, он первым вошёл, оттого мы с ним и разминулись. Но Катя уже не слушала, она выбежала из комнаты, и сломя голову помчалась к комнате Аркадия. Однако, добежав до места, девушка остановилась. «Куда это я? Что я делаю? Во мне, что совсем не осталось гордости?»
Но то, что произошло после, превратило прежние думы и переживания в «ничто».
- А, Катька, хорошо, что ты здесь. Я как раз хотел попросить тебя о помощи,- широко улыбаясь растерянной девушке, произнёс миловидный мужчина лет пятидесяти.
- А где Аркаша? Он что не приехал?
- Понимаешь, Аркадий попросил привезти блузку Диане, у неё скоро день рождения, а я во всём этом не больно разбираюсь. Ты не согласишься мне помочь?
- Так он не приехал?
- Нет. Через пару деньков. Ему захотелось ещё немного побыть с сыном. Видела бы ты, как они счастливы!
Сердце Катерины на миг остановилось, осмотрелось, вновь завелось и с невыносимой болью начало новый отсчёт времени. Всё изменилось. Она изменилась. Больше никогда она не поверит ни одному мужчине. Да что там мужчине, она вообще перестанет верить людям, верить, как раньше всем и безоговорочно. Отныне сама жизнь будет проходить тщательное отсеивание сквозь болезненные муки сомнений.
Конечно же, история с блузкой была придумана специально, дабы дать понять Катерине, что она лишняя, что ей пора уходить со сцены. Эффект оказался ошеломляющим. Катерина сразу же всё поняла. Ей хотелось кричать, чтобы от крика содрогнулись небеса. Но даже собственный голос, и тот предал её, сорвался на первом же рубеже. Разбитая и опустошённая, лишённая надежды на будущее, да что там, потерявшая само будущее девушка заплакала, но слёзы иссохли, успев лишь слегка смочить ресницы.
Катерина любила, безумно, самозабвенно любила Аркадия. Стать его женой, делить с ним горести и приумножать на двоих радости, родить ему хорошеньких деток и дожить с ним плечом к плечу до глубокой старости – вот они, рухнувшие в одночасье мечты. Страх, что она невольно может разбить хрупкое детское сердце, перевешивал все аргументы. Сотни раз прокручивая в голове события последних дней, сопоставив их с собственными умозаключениями, Катерина приняла решение, давшееся ей путём кровавой борьбы разума с сердцем, в которой сердце, не выдержав жесткого натиска, капитулировало. Когда, спустя несколько дней Аркадий вернулся, Катерина попросила его навсегда забыть о ней.
- Что ты говоришь? Я подаю в суд. Скоро я стану свободным человеком, и тогда ничто уже не помешает нам соединиться,- обнимая и лаская плачущую девушку, пояснял не понимающий происходящего Аркадий.
- Уходи. Уходи, умоляю. Не мучь меня больше, да и себя не томи,- задыхаясь от слёз, молила Катерина.
- Почему, любимая? Что произошло за время моего отсутствия?
- Как ты не понимаешь, мы должны расстаться. Мы никогда не сможем быть до конца счастливы.
- Почему? Что нам помешает?
- Разбитое сердце твоего сына.
Произнеся последнюю фразу, Катерина всем телом прижалась к Аркадию, словно желая вобрать в себя всё его тепло, затем резко отстранилась и, не проронив больше ни слова, ушла, ни разу не обернувшись. Аркадий понял, что это конец.
- Я умру без тебя!- крикнул он вслед удаляющейся девушке, но она лишь взмахнула рукой и скрылась за дверью своей комнаты.
Лишь только первые солнечные лучи выглянули из-за горизонта, Аркадий уехал и больше никогда не возвращался. Он не подал в суд, не помирился с Дианой, он просто пустил жизнь на самотёк. До самого конца.
Долгие годы никто не видел Катерину улыбающейся. Забавный, звонкий смех, так и не дождавшись своего выхода, покинул её. Мать девушки от бессилия бросалась в крайности. Видеть, как твой ребёнок на глазах превращается в привидение и не уметь помочь – это ли не горе для родителя? Она то из последних сил ругала Аркадия, то, напротив, обвиняла дочь в слабости и нерешительности. Но всё без толку. Катерина даже не слышала слов матери, она была где-то далеко, точнее сказать, её фактически не было. Понимая боль дочери, всем сердцем сопереживая ей, несчастная женщина усаживалась рядышком с Катериной и рыдала, рыдала неистово. Но даже горькие слёзы матери и те не всегда были способны вернуть Катерину к действительности.
Последствия их расставания оказались настолько трагическими, что Катерина надолго выпала из русла жизненной реки. Словно отравленная ядом кураре, оставаясь в полном сознании, она не могла ни позвать на помощь, ни остановить медленный процесс своего умирания. «Доктор Время» обычно излечивающий все болезни, в данной ситуации оказался не столь могущественным. Через тысячи бесконечных дней, боль, пожирающая изнутри, причиняла ещё большие, нестерпимые муки. Отныне жизнь Катерины была грубо поделена на две половины: на «До» и «Ничто».