Рисунок Александра Разбойникова
Сказка
Жил да был на земле Уральской великан Семигор. Всему Уралу хозяин и Каменному Поясу голова – и рекам, и озёрам, и тайге, со всею живностью лесною, и тем богатствам не¬сметным, которые в горных кладовых до сих пор хранятся.
Было у него три сына. Старший – по железу знаменитый мастер. Плуги, топоры, грабли, вилы, косы мастерил. Лесоруб топором намашется за день, а устали – никакой. Радуется: «Звонкой работой топор сделан, славно рубит, будто песенку поёт!» Другой сын Семигора по чугуну был искусен. Посуду делал, фигурки разные отливал от¬менно. Иная хозяйка чугунок в руки возьмёт и скажет: «Огневые руки посуду сработали! Век сносу не будет». А для доблестного войска российского отливали братья пушки, перед которыми вражеские крепости устоять не могли, звонкие сабли, меткие ружья. Во все времена так говорили: мастеровой Урал – армии арсенал. Лестно Семигору такие речи о сынах слышать. Почёт и уважение за работу свою старшие братья имели.
Вот только младший – озорник, задира. А уж принарядиться любил! Носил он одежды крас¬ные, с голубой и дымчатой отделкой. Сначала было за ремесло огневое взялся, с маху осилить хотел. Думал, прозовут: Огонь-парень!Прославиться решил, да обжёгся.Прозвали его Бедовик-Огневик (за глаза больше
Бедовиком называли). Дружка-приятеля себе заимел – Красного Пе¬туха, бездельника и забияку. Красный Петух весёлую жизнь любил. Только бы на гармонике с колокольчиками играть да лихие песни горланить. Ох, и проказничали они!
Старшие братья всё время Бедовика совестили. Да куда там! Сморщится младший – у брать¬ев фартуки рабочие дымом пахнут, железом горелым. Тряхнёт кудрями огненными, и опять по¬шло-поехало. Поначалу жалко было Семигору младшего наказывать: образумится, мол, за дело возьмёт¬ся, ещё мастером себя покажет. Но видит – дальше некуда. Указ даёт: «За великое разорение лесов заповедных, за урон крестьянских хозяйств и прочие делишки Хозяин Каменного Пояса повелел: беспутного Красного Петуха образумить утоплением в пруду, а лентяя и неумеху Огня-младшего до особого срока в камешек невзрачный заточить, да и за¬бросить тот камешек куда подальше». Так и сделали.
Что дальше с Бедовиком было, про то гусельки после споют. А сейчас самое время про деда Кудельку послушать.
Это ещё при наших дедах-прадедах было. Они-то и рассказывали – жили на земле Уральской высокого мастера умельцы, ремесло своё отменно знали. Издавна о таких говорили: швец, жнец и на дуде игрец.
И жил-поживал старик один. Дедом Куделькой его звали. Что о нём люди рассказывали, то и мы не утаили. Одно доподлинно: никогда дед не якал – я да я. Рабочий человек сам себя в серёдку выставлять не любит. Присказки у деда были любимые: «Не бойся работы, пусть она тебя боится. Глаза облюбовали – руки сделали».
Глаз у него приметливый, на работу весёлый. Всё у него спорилось, любое дело в руках горело. Да и в мастерстве огневом не в последних числился.
Построил дед Куделька избушку в посёлке лесном. К самой горе прицепился. Хоть и малы горницы, да светлы. В одно оконце глянешь – раскинулась в зелёном мареве тайга уральская, в которой птицы и зверя не считано. В другое посмотришь – голубое озеро глаза слепит. На крылечко выйдешь – слышно, как щука хвостом бьёт да рыбью мелочь по камышам гоняет.
А вокруг горы синие щетиной сосен заросли. Золотыми свечками берёзы горят, красными шапками рябины покачивают. Прыгая с камушка на камушек, падают с гор звонкие ручьи. Вербы смотрят в студёные воды быстрых речек, а по берегам топким – заросли черёмухи и хмеля буйного.
Уважали деда Кудельку, за советом не раз приходили. А дед мужикам молодым, как бы невзначай, подсказывал, намекал: какое место малахитом богато, а в каком огненной змейкой жилка золотая проскочила.
Народ здесь рослый, могучий. Всё больше по горному делу старались да зверем пушным промышляли. Но и такие были, на которых и слов хороших тратить не хочется.
Соседом у деда Кудельки никудышный жил мужичонка. Шаромыга-Торопыга, Алёша-два гроша, шейка-копейка, алтын-голова, по две денежки – нога: вот и вся ему цена. Верхуш¬кой прозвали. Словами туда-сюда, а делами никуда. За десяток работ сразу брался, да ни одной до конца не доводил.
Все верхоглядом. А на язык – подковыристый, занозистый, с рыжеватинкой в волосе да со ржавчинкой в голосе.
Дед на бережку озёрном новую лодку мастерит, топориком помахивает, молотком постукивает. Рядышком в траве высокой Верхушка валяется, сны богатые видит: золотые горы, сун¬дуки, полные дорогих каменьев, да себя, в бархатном кафтане и в сапогах со скрипом.
А у деда под руками парнишка соседский, Пострел- Семидел прозваньем, крутится. Мальчи¬шечка такой непоседливый: то там, то сям его видят. Все-то ему любопытно, все-то узнать хо¬чется: «А из чего у тебя, деда, одежка рабочая сделана?» «Из горного льна-кудельки. В деле удобна и огня не боится».
Тут проснулся Верхушка и здесь свой нос сунул: «Сказки всё это».
«Эх, ты! – рассердился дед. – В каждой сказке правдинка есть. Любопытствовать надо. Идёшь по земле-матушке, так не по верхам гляди, а в оба. Тут она тебе тайный знак свой и объявит. Вон в Коелге, к примеру, белый мрамор из-под земли выходит. А возле реки Урал, в степях, так и вовсе из цельного железа гора».
«Вот бы из золота!» – насмешничает Верхушка.
Плюнул тут дед: «Одно звание тебе – Верхушка! Верхушка и есть! Доброму хозяину и железо к месту».
Потягивается Верхушка, рассуждает: «Не везёт мне никак! Сегодня опять тот же сон видел: иду я будто, а камни дорогие везде разбросаны. Играют, переливаются!»
Слышит слова эти Пострел–Семидел, смеётся: «Куда тебе! Матушка про тебя говорит: и простого камня не заметишь, пока не за¬пнёшься».
Побрел Верхушка к себе домой. Идёт, лаптями пылит, да и запнулся за камень, в котором Бедовика-Огневика заточили.
«Эй, ты! Выпусти меня, – шумит Бедовик-Огневик. – Одарю несметно!»
Перепугался Верхушка. Потом осмелел, торговаться стал: «Много ли дашь?»
«Сколько захочешь! Золото, рубины, топазы, хризолиты... Хозяина настоящего ждут».
«Только как же я вашу светлость из камня выпущу?»
«Ударь камень о камень!» – приказал Бедовик-Огневик.
Ударил Верхушка. Выскользнул Бедовик из камня.
Пал на сухую траву малой искрой, стал набираться сил. Дохнул на Верхушку горячо, огненным столбом выше него прыгнул.
Огневик радуется, растопырил горячие ручищи и ревёт: «Ох, погуляю! Ох, накуролесю! Всё сокрушу!»
Налетел Бедовик горячим ураганом на леса, деревья на корню погубил, зверью шкуры опалил. Горы чёрным дымом окутались, в озёрах и реках вода кипит, паром к небу идёт.
Послал дед Куделька мальчишку Пострела за мужиками работными, сам одёжку из горного льна надел, лопату на плечо – пошёл навстречу буйному губителю. Тот огненным глазом на деда косит, опасается: «Ты чего это, хитрый старик, задумал? Аль не боишься меня?»
«Оно, ясное дело, боязно – силища-то у тебя непомерная. Ну, да ничего. В одёжке из горного льна мне огонь нипочем».
Прибежали люди с лопатами. Канаву глубокую выкопали, вёдра с водой наготовили. Бушует Огневик, горячим жаром пышет, искрами сыплет. Хотел канаву с маху перепрыгнуть, да силёнок не хватило. Свалился в ловушку, совсем маленьким стал, сизым дымом задышал. Просит деда: «Не губи!»
«Губить тебя расчёта нет. Ты вот посиди-ка пока в горшке глиняном, а мы тут обмозгу¬ем, к какому ремеслу тебя определить». Позвал дед Куделька Пострела: «Пойдём-ка к Семигору. С ним посоветуемся».
Привела их тропка к вершине горы Таганай. Из горы дым идёт, грохот. Закричал дед: «Эге-гей!» Раздвинулась гора, показался человек огромный. Одет по-рабочему: рубаха простая, фартук, волосы тесёмкой подвязаны. Борода русая, глаза молодые, живые, с хитринкой. Заговорил Семигор, словно гром в горах зарокотал: «Кто зовет? Какая надобность в Семигоре вышла?»
Пригляделся – деда узнал: «Здравствуй! Все ещё по горам, по лесам ходишь, мужикам работным места богатые под¬сказываешь? А мальчонку-то в ученики привёл? Шустрый, видать». Протянул Семигор свою громадную ладонь Пострелу. А на ладони камни драгоценные. У мальчишки в глазах круги цветные пошли. Грохочет Семигор: «Хочешь, горщиком знаменитым сделаю, камни-самоцветы в горах добывать станешь. Или по чугуну мастером, и равных тебе не будет. А того лучше – огневому ремеслу учись. Радостное это дело, особливо сталь варить».
И сделался тут Семигор голубым-голубым – борода голубая, волосы голубые, фартук рабочий и тот оголубел.
Задумался Пострел, говорит твердо: «Мне бы без волшебства всякого, своим умом до дела дойти».
Зарокотал Семигор, горным эхом вокруг рассыпался: «Слыхал, усмирили вы Огневика. В помощники его к тебе определяю. Пора и младшему сыну в люди выходить. Определим его к работе горячей – пусть присматривается, что
к чему. Может, и в мастера, как братья, выйдет. Сталь да чугун – это, брат, не уху варить».
Отвели Огневику хоромы. Ну, печь не печь, больше на дом походит, только громадный. По¬этому и называется эта печь – доменная. Стал Огневик ремеслу учиться. С охотой. Мозоли набил, фартук прожёг, дымом пропах – силу
в себе почувствовал. И стал он Огнём-Великаном.
И Пострел к огневой работе тянется, про секреты мастерства у деда Кудельки выспрашивает. Не в обычае человека работного тайны ремесла при себе хранить. Один придумает, другой подскажет, третий руки золотые приложит. День и ночь у печи пропадали – большую работу наскоком не возьмёшь.
Да и Огневик себя показал – стал настоящим Огнём-Великаном.
И вот, словно молния, побежал по желобу металл, голубым огнём вспыхнул, птицей в не¬беса взвился. Побежали по земле маши¬ны, по воде поплыли, по воздуху полетели. А мастерам и этого мало.
Говорит Пострел деду Кудельке: «Хочу я, дедка, такой мета выплавить, чтоб конём крылатым выше звёзд поднялся».
«Видно, как в сказке, чудо сотворить собираешься?» – хитро улыбается дед.
«А все чудеса вот эти руки делают».
«Верно, – говорит дед, – нет такого дела на земле, на воде и на небе, до которого бы ра¬бочие руки не дошли».
Упорны в работе мастеровые, слов на ветер не бросают. Варит Пострел звёздную сталь. Подходит к печи доменной,
в огненные глазки заглядывает и, как доктор, спрашивает: «Как дела? На что жалуетесь, Огонь-Великан?»
А Огонь-Великан красным глазом подмигивает и гудит весело: «Всё в порядке, Мастер!»
***
г. Челябинск