В августе 1979 года я и Таня приехали в Севастополь, став на постой в частном секторе недалеко от Карантинной бухты. Вообще, Севастополь – не лучшее место отдыха на Черном море, а пляж Карантинной бухты – далеко не лучший пляж Севастополя. Но мне хотелось именно в Севастополь – были причины ностальгического характера: здесь обосновалось несколько давних потийских друзей.
Встречу с друзьями – теперь по прошествии многих лет правильнее сказать знакомыми – начал с Жени Небояловой. В Поти мы вместе учились и жили на одной лестничной площадке. В 4-6 классах Женя была пухленькой румяной симпатичной девочкой с двумя косичками – такой она и запомнилась. Наши мамы переписывались, и разыскать Женю не составляло труда. Я позвонил ей из автомата, и она пригласила в гости.
Следующим вечером мы с букетом цветов и бутылкой шампанского остановились у порога ее квартиры. Дверь открыла Женя, и у меня глаза полезли на лоб: перед нами стояла та, потийская Женя – пухленькая, румяненькая, с косичками…
– Здравствуйте! Что же вы в прихожей застряли? Проходите-проходите! – в проеме комнаты появилась молодая стройная коротко стриженая блондинка.
«Господи – вот Женя!» – дошло, наконец, до меня. – «А это ее дочка – Наташа!». Мы долго сидели за накрытым столом, предаваясь воспоминаниям. Но я никак не мог сосредоточиться на прошлом, потому что украдкой наблюдал за Наташей, которая неугомонно вертелась вокруг нас. Как же она похожа на Женю в пору нашего детства! Я задавал ей вопросы, она отвечала – учиться хорошо, занимается плаванием, любит рисовать. Несколько раз я обнимал Наташу за плечи и даже слегка дергал за косички – точь-в-точь как в свое время ее маму.
Когда мы возвращались, Таня заметила, что я больше внимания уделял Наташе, чем Жене. Может быть, задумчиво согласился я – во всяком случае, у меня было такое ощущение, что с Женей я познакомился только сегодня, а Наташу знаю со школьных лет. Время любит порой подшучивать над нами!..
Сережку Макеева я отыскал через справочное бюро. Тогда это было просто: говоришь ФИО человека, год рождения, откуда приехал – и через полчаса получаешь адрес. Все удовольствие – 30 копеек! В Поти Макей был озорным, но на редкость трусливым пацаном. Здорово умел придумать забавы, хотя участвовать в них побаивался – больше наблюдал за другими. Иногда, пробравшись на стройку, мы прыгали со второго этажа в кучу песка. «Давай, Макей, не бойся!» – подбадривали его снизу прыгнувшие, наблюдая, как он с дрожащими коленками стоит у края стены, никак не решаясь сделать последний шаг.
– Да что же ты за трус такой! – возмутился однажды Толян Бартновский. – С цоколя-то хоть спрыгнешь, всего метр высоты? Попробуй!
Макей залез на цоколь и снова затрясся. Мне казалось, его трусость носила патологический характер, потому что при необходимости совершить мало-мальски рискованное действие он дрожал и покрывался холодным потом. А Толян высказал предположение, что Макей должен был родиться девчонкой, но произошел какой-то хромосомный сбой и родился пацан. В общем, мы прозвали Макея «Шестьдесят шесть процентов», имея в виду его очевидную неполноценность в мальчишеских играх и драках. В пятом классе он начал курить, поругиваться матом, хватать двойки. Но с кем из мальчишек таково не бывает – переходный возраст!
Макей проживал в частном доме рядом с Карантинной бухтой. Вечером я собрался к нему, а так как Таня идти отказалась, то на этот раз захватил бутылку водки. Найдя нужный дом, открыл калитку, миновал палисадник и постучал в открытую дверь террасы. Ответа не последовало. Где-то внутри громыхал телевизор, я двинулся в направлении звука и во второй проходной комнате увидел здоровенного детину под два метра ростом, который лежал на диване и тупо смотрел на экран.
– Сергей Макеев? – неуверенно спросил я.
– Ну, Макеев.
– Привет! Я – Миля. Узнаешь меня?
– Чего-то не очень, – посмотрел на меня детина, не меняя позы.
– Да мы же вместе в Поти жили – разве не помнишь!
– А, припоминаю, – продолжая пялиться в телевизор, ответил он и замолчал. Я тоже молчал, озадаченный таким приемом.
– Здесь, понимаешь, уже вторую неделю с женой отдыхаю, вот решил тебя проведать, – наконец продолжил я разговор.
– Угу, – равнодушно кивнул головой Макей. – Правильно сделал.
– Слушай, давай выпьем, вспомним Поти! Я бутылку принес…
Макей оживился, встал с дивана, пошел на кухню за рюмками и закуской. Глядя на его широкие плечи, я вспомнил, как частенько поколачивал его в Поти – сейчас бы он сшиб меня одним ударом. Вот тебе и шестьдесят шесть процентов!
После третьей рюмки завязался разговор. Вернее – допрос, потому что я спрашивал, Макей – отвечал, практически не проявляя интереса к моей персоне. Тем не менее, разговор получился занимательным. Я с удивлением узнал, что Макей проходил срочную службу подводником на Северном флоте, сейчас работает водолазом на судоремонтном заводе, хорошо зарабатывает… О прошлом Макей говорил с неохотой, больше распространялся, где и как в Севастополе можно хорошо заработать.
– Не женился? – спросил я.
– Зачем! – искренне удивился он. – Здесь отдыхающих баб всегда полно!
Водка закончилась, и Макей снова уставился в экран телевизора. Я стал прощаться.
– Заходи еще, – сказал Макей, проводив меня до калитки. – Посидим, выпьем…
Какая же метаморфоза произошла с человеком, размышлял я по дороге домой. Кто бы из нашей потийской компании мог подумать, что Макей станет водолазом! Хотя с другой стороны – все течет, все меняется! Года три назад я, будучи в Киеве, встретил Толяна Бартновского. Он работал мясником на рынке – разве не метаморфоза! Перемены всегда зримее, когда долго не видишь человека. Наверно, и я изменился – и не только внешне. И изменился, пожалуй, больше, чем он. В детстве мы мечтали стать военными моряками или летчиками – даже поклялись в этом. И еще поклялись никогда не жениться! Ну и что! Я – инженер, женат. Толян – мясник, успел развестись и жениться по второму разу. А Макей – не женат! И профессия его – водолаз! – как ни крути, намного ближе нашей детской мечте. Да, время, порой не только подшучивает, но и откровенно смеется над нами!