Я уже забыл, когда мне последний раз снилось детство. Оно оказалось за «китайской стеной» прожитых лет. Что детство? Юность уже не снится. Ячейки мозга, хранившие память детства, заполнились более поздними событиями. Мозг - не компьютер, он само очищается на протяжении всей жизни.
Надо же такому случиться, недавно просыпаюсь среди глубокой ночи, даже сел в постели. Не пойму, в каком периоде жизни оказался. Пришёл в себя, и понял, что это был сон, мне приснилось детство. Один, давно забытый, эпизод, но он, видно, глубоко запал в моём детском сознании.
Я четко увидел себя, сидящим за партой в начальной школе с красивой, как кукла девочкой в белом переднике, волосы её, цвета льна, украшены двумя большими белыми бантами, курносый носик, руки лежат одна на другой на парте. Это же Олеся! Заснуть уже не пытался, остаток ночи провёл в воспоминаниях этого эпизода моего детства.
Вот, что я вспомнил. Это был 4-ый класс, конец 1-ой четверти, накануне праздника 7-ое Ноября, поэтому Олеся была в белом переднике. После праздника белый передник заменил чёрный, а вот белые банты она носила постоянно. Олеся появилась в нашем классе в конце сентября. Её папа был военный, и его перебрасывали служить из одного города в другой. Жили они в доме для военных рядом со школой.
Я рос без отца, его забрала война, хулиганистым мальчиком. Моя первая пожилая учительница - Елизавета Акимовна, (сколько нервов я ей испортил), как только меня не наказывала, но я был не исправимый. Она часто выгоняла меня из класса, я добровольно не уходил. Один раз она тащила меня к двери вместе с партой, прикусив нижнюю губу от злости. Брюки мои, чиненные и перечиненные, не выдержали и разошлись в одном месте по шву. Учительница испугалась и отпустила меня домой, сказав, чтобы завтра пришёл в школу с мамой. В моих отметках был полный набор: от колов до пятёрок.
И вот, в нашем классе появилась Олеся. Очень правильная, серьёзная девочка - недотрога. Мне она нравилась, и я при ней робел. Учительница, наверное, это заметила, и сделала, на мой взгляд, гениальный педагогический ход (это я понял позже). Она, в воспитательных целях, пересадила меня с задней парты на первую, рядом с Олесей. С этого момента меня, как подменили. Я оказался в самом пекле, сидеть рядом с такой необыкновенной девочкой. Она не обращала на меня внимания, не разговаривала со мной, я для неё был пустым местом. Она была очень прилежная, всё время слушала учительницу, сложив руки на парте. Я же боялся пошевелиться, боялся посмотреть в её сторону, делал это украдкой, когда она писала. Боялся нечаянно дотронуться до неё, заговорить с ней. Она была моим Богом, готов был молиться на неё, сделать для неё всё, чтобы она не попросила. Готов был нести её портфель хоть в зубах, как верный пёс, но был уверен, что она не позволит это. Мне было стыдно своих зашитых брюк. Утром перед школой мыл под колонкой свои туфли, старался носить чистые сорочки. На уроках мне ничего не оставалось, как смотреть на учительницу и делать всё, как Олеся. На переменах она почти не выходила из класса, а я стоял возле кучки шаливших мальчишек и поглядывал на Олесю. Только когда она выходила из класса, я оживал, но стоило ей зайти, как я снова становился паинькой. Вскоре из моего дневника исчезли колы и двойки, и трояки стали реже, а по дисциплине стояла пятёрка. Мне очень хотелось, чтобы Олеся обратила на меня внимание, заговорила со мной. И такой случай представился. Хулиганистый одноклассник сорвал с её головы белый бант и начал дразнить её этим бантом. Она положила голову на руки на парте и заплакала. У меня сердце сжалось от жалости к девочке. Я подбежал к обидчику, выхватил у него бант, хотя он был на полголовы выше меня, подошёл к Олесе и отдал ей бант. Она посмотрела на меня голубыми, словно озёра, заплаканными глазами, взяла бант, сказала: «Спасибо, мальчик» и вышла из класса. Я ещё подумал: «Почему мальчик»? Я для неё мальчик, хотя у меня есть имя Миша, и оно мне нравится».
С тех пор Олеся стала замечать меня, обращалась ко мне, но уже по имени. Но всё равно держала меня на расстоянии. Я не понимал, что со мной происходит. Она затмила в моих глазах даже мою маму. Кстати, и мама заметила перемены во мне. Она спрашивала у меня: «Что с тобой случилось? Ты стал часто задумываться, стал тише, наверное, взрослеешь». Я не мог сказать маме про Олесю, но в одном она оказалась права, меня действительно охватило чувство взрослых. Я стал ненавидеть себя за это чувство, за мою дисциплину. Самовольно пересел на заднюю парту, но учительница вернула меня к Олесе.
Так я окончил начальную школу. Новый учебный год я начал в школе – десятилетке. В какой школе училась Олеся я не знал, но очень хотел увидеть её, хоть из далека. Часто ходил мимо её дома, но она мне не встретилась. Постепенно переболел ею. Потом мне нравились другие девочки. И только в седьмом классе я встретил Олесю возле кинотеатра. Это была уже девушка стройная красивая, с распущенными волосами цвета льна. Мы вспомнили четвёртый класс и нашу парту. Она сказала:
- Я всё помню, ты был смешной, относился ко мне как к хрустальной вазе, меня это очень трогало. Ты для меня был самым лучшим мальчиком в классе.
- Почему же ты держала меня на поводке?
- Видишь ли, Миша. Мои переезды из города в город не позволяли заводить друзей.
- Я только сейчас понял, что ты была моей первой детской любовью. Оказывается, детская любовь может быть сильней взрослой. Спасибо тебе, Олеся, за то, что ты научила меня терпеливо любить.
- Ну, давай прощаться и, наверно, навсегда. Я завтра уезжаю, папа получил новое назначение.
Она чмокнула меня в щеку и быстро ушла. Мне показалось, что наша встреча затронула и в ней какие-то грустные струны, но она не подала виду.
Как-то я приехал к маме на каникулы. Решил сходить к школе. Я обошел её, зашёл во двор, заглянул в окно нашего класса, увидел нашу парту. Мне стало грустно, и тут я увидел совсем состарившуюся свою первую учительницу, она жила напротив школы. Елизавета Акимовна с интересом расспрашивала про мою жизнь. Я извинился перед ней за свои детские шалости.
- Ну, что ты, Миша, это была моя работа, но ты мне, действительно стоил нервов – сказала она. Мы как раз проходили мимо женщины, продающей цветы. Я подарил своей первой учительнице букет цветов. Она взяла его, поблагодарила, глаза её увлажнились, и сказала:
- Видно не зря я вложила в тебя частицу своей души.
Я поцеловал её руку, и мы расстались. По дороге домой, под впечатлением, вспомнил Олесю. Где же ты сейчас моя детская любовь, Олеся?