Нынче так много говорят о политике. Кто прав, кто виноват? Хороша ли демократия? Какова она должны быть? А мне всегда вспоминается один эпизод.
Конец пятидесятых годов прошлого века. Еще действовали старые порядки. Хрущев только входил во вкус власти.
Наша квартира, если можно так назвать, одной стеной примыкала к общему бараку. Папа пристроил веранду, сделал выход на другую сторону, и получилось изолированное жилье, с небольшим двориком. Тогда еще разрешалось иметь подсобное хозяйство. Ранним воскресным утром папа и бабушка поехали на базар и привезли двух розовых поросят. Я и брат визжали от восторга. Поросята резвились, похрюкивали, кусали друг друга, кувыркались, на месте им не сиделось. В небольшой кладовке во дворе им соорудили уютное жилье. Мы с братом каждый день навещали своих любимцев. Это неправда, что свинки грязные животные. По нужде они ходят в уголок, подальше от спального логова. А спят, зарываясь в густое сено, выставив наружу только пятачок с двумя дырочками. Зрелище, надо сказать, очаровательное.
Но кому-то из соседей, из зависти, или еще по какой причине, не понравилось наше хозяйство, и они написали жалобу.
Из райисполкома, пришли мужчина и женщина, поглядели, ничего не сказали и ушли. А может быть и сказали. Мама не стала нам объяснять. Ведь мы еще были совсем маленькие.
Папа написал депутату. Высокий мужчина, средних лет внимательно осмотрел наше жилье, свинок в сарае. С улицы, к нашему сараю, вплотную примыкало большое сооружение, куда раньше, соседний Рельсосварочный завод складывал уголь.
— Что здесь находится? — спросил мужчина.
— Ничего. — мама теребила от волнения концы повязанного на голову, платка.
— Кому принадлежит?
— Да вроде, хозяином считается Рельсосварочный завод.
Мужчина сел за стол, достал из портфеля бланки, и стал писать. Мы смотрели на него, раскрыв рот.
Потом поставил печать, и протянул бумагу маме.
— Не волнуйтесь! Больше Вас никто беспокоить не будет. А кладовку на улице, я распоряжусь, чтобы вам отдали.
На другой день, в калитку постучал директор Рельсосварочного завода.
— Лидочка, можете обустраиваться. Нам эта кладовка не нужна.
Так работала власть в конце пятидесятых годов.
Ну, а в шестидесятые, началась «оттепель», дали «глотнуть свежего воздуха», и затянули потуже пояса, пока только на животе. А уж, на горло, накинули ремень, в конце восьмидесятых. Перестройка выжала из человека все, что даже ей и не нужно было, авось пригодится, и получится квас.