Рассказ ранее публиковался на andersval.com
Алексей Петрович Смолкин вернулся. Откуда и куда становится понятно, если ввести мизансцену. К примеру, встречаются два университетских или школьных друга через много лет, и один другого спрашивает:
- Смолкина помнишь?
- Помню.
- Вернулся.
- Да ну?
Ну, вот теперь все ясно: вернулся он из Америки в Россию почти через двадцать лет.
А вот зачем, на этот вопрос и сам Смолкин не мог ответить. Вроде бы и американцем уже стал, и фамилию не надо менять, она оказалась одной из тех немногих русских фамилий, которую американцы произносят без запинки. Ну, работу потерял, да он терял ее и раньше, и спокойно находил, ну с женой стали жить как два товарища, ну и что, ну мама заболела, но она всегда болела, словом, причины не было, как в песне Высоцкого «Мой друг уехал в Магадан»:
Не то, чтоб другу не везло,
Не чтоб кому-нибудь назло,
Не для молвы, что, мол, чудак,
А просто так.
На этот раз мамина болезнь оказалась не мнимой, а настоящей, и она умерла. Смерть не была преждевременной, поскольку маме было за восемьдесят, да и Смолкину было уже пятьдесят девять. Выглядел он, конечно, хорошо, по-американски. Улыбка демонстрировала достижения американской стоматологии, торс говорил о доступности и дешевизне массовых атлетических клубов, а честно заработанные на профессиональной работе доллары, лежащие на разных счетах и в ценных бумагах, придавали его лицу уверенность в завтрашнем дне, так что даже молодые женщины останавливали на нем взгляд.
До того, как мама умерла, Смолкин успел оформить все бумаги. Помогло то обстоятельство, что выехал он из бывшего СССР или СНГ, кто их там теперь помнит, в 1993 году и потому формально не был лишен гражданства, и теперь он жил в бывшей маминой, а точнее, той самой своей питерской квартире, из которой он когда-то уехал.
Сначала, все бывшие знакомые активно его посещали, с неизменными и обязательными, в таких обстоятельствах, пьянками, но, удовлетворив любопытство, быстро забыли о его существовании. Смолкин же не тяготился одиночеством. В лучшем духе американских традиций, он считал то обстоятельство, что он всем до лампочки, в порядке вещей, купил себе мотоцикл, стал читать книги, ходить на концерты и в театры и, естественно, продолжал свои занятия спортом, словом жил в свое удовольствие, ни о чем не думая. Беззаботную жизнь, правда, слегка омрачило уплотнение тканей, которое он у себя обнаружил. Пришлось обследоваться на онкологию. Но, как быстро выяснилось, беспокойство оказалось напрасным, опухоль оказалась доброкачественной и была без проблем удалена.
Уже через несколько недель после операции он отдыхал в курортном отеле в ближайшем пригороде, куда он приехал на своем мотоцикле. Вернувшись однажды из поездки по окрестностям, он обнаружил в холе гостиницы миловидную женщину примерно своего возраста. Судя по всему, она недавно заселилась и вышла из номера осмотреть территорию. Ее лицо показалось знакомым. Смолкин попытался вспомнить, где он ее видел, но лишь напрасно перебирал в памяти учреждения и события - школа, институт, американские корпорации, где доводилось работать, - ничего из них.
- Не пытайтесь меня вспомнить, - сказала женщина, - мы с вами не встречались.
- Откуда вы знаете, что я пытаюсь вас вспомнить?
- А все пытаются, просто у меня такое лицо, я собирательный образ русской женщины.
- Собирательный образ - это какое-то литературное клише из курса средней школы, - вспомнил Смолкин.
- Это правильно, я как раз и есть бывшая учительница русского языка и литературы и зовут меня стереотипно - Марья Ивановна.
- Марья Ивановна, - звучит как-то знакомо, - продолжил Смолкин, - но почему стереотипно?
- Ну как, почему? А анекдоты про Вовочку, забыли? Там, если присутствует учительница, то ее обязательно зовут Марья Ивановна.
- А, так вы та самая, очень приятно познакомиться, меня зовут Алексей Петрович, а Вовочка тоже приехал?
- Который из них? У меня их было много, в каждом классе, - женщина засмеялась.
- Ну хорошо, а вот скажите, как звали лошадь Вронского в «Анне Карениной», которую он загнал?
- Вот прямо сейчас не могу ответить, нужно взглянуть в текст произведения, а почему это вас так интересует?
- Да это шутка, тест на внимательность к деталям, ее звали Фру-Фру.
- Ну, знаете, Алексей Петрович, не успели познакомиться, а вы уже меня на проф-пригодность тестируете.
- Извините, - смутился Смолкин.
- Да я шучу, тест интересный, - сказала Марья Ивановна.
Разговаривая, они незаметно вышли и уже прогуливались по аллее возле отеля.
- Ну тогда скажите во что играли Герман и Чикалинский в «Пиковой Даме» ? - продолжил Смолкин.
- А, ну это легко - в карты.
- Ну, понятно, что не в шахматы, а что за игра была, по каким правилам?
- Я полагаю, что ответ в дурака будет неверным, но это единственная игра, правила которой я знаю.
- Вы удивитесь, но правила этой игры были еще более примитивны. Игра называлась Фараон. Герман вытаскивал карту из одной колоды и клал ее на стол картинкой вниз, так что Чикалинский не знал, на какую карту Герман поставил. А Чикалинский брал другую колоду и, перемешав, раскидывал ее по одной сверху на две кучки. Выигрыш определялся в зависимости от того, куда ложилась, выбранная Германом карта - типа, налево или направо. Понятно, что раз Чикалинский использовал другую колоду, выбранная Германом карта там также находилась и шансы в одной игре были равны.
- Ах вот откуда три карты, - сказала Марья Ивановна.
- Ну да, старая графиня назвала три карты, которые, якобы приносят выигрыш три раза подряд. Строго говоря, если шанс в одной игре пятьдесят процентов, то выиграть три игры подряд - шанс равен двенадцать с половиной процентов, вполне реально, в жизни и не такое бывает.
- Простите, Алексей Петрович, это не совсем так, - перебила его Марья Ивановна.
- То есть, как это не совсем? Три попарно-независимых события с вероятностями пятьдесят процентов, перемножаем дроби и получаем одну восьмую или двенадцать с половиной процентов.
- Да нет, я не об этом. Просто надо говорить: шанс равен двенадцати с половиной процентам, а так очень интересно, продолжайте.
- Пока читатели не понимают правила игры, они не понимают произведения. Герман поверил, собрал все свои сбережения, плюс занял, ну и начал играть, удваивая ставку при выигрыше. Ну, понятно, если б план удался, то у него б оказалось денег в восемь раз больше начальной ставки. А в противном случае он терял свою первую ставку. Что касается Чикалинского, то ему достаточно было выиграть только один раз, все равно какой, во всех случаях он отыгрывал проигранное и выигрывал первую ставку Германа, ну и вероятность этого события соответственно восемьдесят семь с половиной процентов, я правильно просклонял числительное?
- Уже лучше, я думаю, что это не все, что надо знать для понимания произведения, нам из РОНО присылали различные инструкции, как надо трактовать произведение, но там не было такого глубокого анализа.
- Да есть там пара моментов, которые аналитики из РОНО проглядели. В последней игре, когда на столе было больше трехсот тысяч, Герман поставил на туза. Так он думал. Он просто ошибся, когда карту на стол положил, вместо туза оказалась дама, а так все правильно насчет трех карт. Пушкин решил показать, что если шансы маленькие, то что-нибудь, да и случится. Выигрыш был реален, но помешала оплошность. Да и сама стратегия была выбрана неправильно для Германа. Стратегией в теории игр называется набор правил, которыми руководствуется игрок в зависимости от исходов и действий партнеров. Эта, которую выбрал Герман, называется - стратегия, направленная на разорение одного из партнеров - удвоение ставки при проигрыше. Проиграл рубль - ставишь два, проиграл два - ставишь четыре, при первом же выигрыше отыгрываешь все плюс первую ставку. А дальше сначала - рубль, два... и так далее. В результате либо первый игрок по рублю все деньги вытянет, либо нарвется на ситуацию, когда нечего будет поставить, отсюда и название стратегии. Исход игры зависит больше от количества денег, чем от вероятностей. У Чикалинского денег было больше, и он выиграл. Герман выбрал стратегию, выгодную для Чикалинского и проиграл, произведение адекватное с точки зрения теории вероятности и теории игр и очень реалистическое. Помните? Было одно условие - как выиграешь, больше не играть. Это означает что тот, кто эти три карты придумал, сам в магию не верил. Один раз прокатит и все.
- Жаль, что я раньше этого не знала, - сказала Марья Ивановна, - я б на урок приносила колоду карт для более наглядного объяснения. Нет, это действительно довольно интересно, а вы, похоже, математик?
- Нет, просто инженер, но сейчас не работаю, надоело, живу на сбережения.
- А что, инженер может жить на сбережения?
- Ну, я почти двадцать лет в Америке работал.
- А, так вы не простой инженер.
- Простой, просто американский.
В это время они оказались возле его мотоцикла.
- А вот и мой мотоцикл. Вы когда-нибудь катались на мотоцикле?
- Конечно, нет. Как можно так издеваться над школьной учительницей. Когда я была молодой, это было аморально. А когда перестало быть аморальным, уже не предлагали.
- Я вам предлагаю прогулку на мотоцикле, обещаю не злоупотреблять первым законом Ньютона.
- Я знаю, только, как можно злоупотреблять служебным положением, - сказала Марья Ивановна, смеясь, - а как можно злоупотреблять законом природы?
- Очень просто, достаточно во время движения резко нажать на тормоз и тогда, сидящая сзади пассажирка невольно дает импульс положительных эмоций водителю, а он в свое оправдание говорит что-нибудь, типа: извини, этот козел меня подрезал.
- Ах вот оно что, не зря тридцать лет назад это считалось аморальным. Ну ладно, с первым законом Ньютона больших проблем не вижу, соглашусь, если обещаете мне воздержаться от «козлов», «свиней» и прочих уничижительных определений на время поездки, даже если они это заслужили.
- Разумеется, буду говорить: экий он, право, сегодня неловкий, вон тот симпатичный гражданин на иномарке.
- Ну тогда ждите, пойду, надену что-нибудь более подходящее для прогулки на мотоцикле.
Она ушла, Алексей Петрович задумался. Что это? Курортный роман? Он, вообще-то, представлял свою подругу лет на десять моложе. Марья Ивановна была явно ровесницей, выглядела хорошо, а главное общение шло легко и просто. Хорошо, что приличия требуют некоторого времени, прежде чем переходить к близкому физическому контакту. Будет возможность подумать.
Она появилась в джинсах и кожаной куртке.
- Да она симпатичная, - подумал он, глядя на ее стройную фигурку в облегающих джинсах, - наверно спортом занимается.
- Если вы думаете, что я спортсменка, то вы заблуждаетесь, - сказала Марья Ивановна, подходя к мотоциклу, - я такая от природы.
- Я уже не думаю, что вы занимаетесь спортом, я думаю, что вы ясновидящая.
- Опять неправильно, просто профессиональные навыки. Помните, в школе учитель на контрольной, не глядя в класс, говорит: «Иванов не списывать», так вот это то же самое.
Поездка была приятной. В дороге они не говорили. Просто любовались природой. Стояли последние теплые дни бабьего лета. Он повез ее по проселочным дорогам, которые он уже хорошо изучил. Временами открывался вид на поля, временами они ехали мимо сосновых деревьев с толстыми стволами. Остановились у какого-то озера, сидели на траве и почти не разговаривали, смотрели на воду. Вода была темная, небо - голубое, а деревья желто-красные, как и положено в это время года.
- А знаете что, - спросил Алексей Петрович, - давайте выпьем, прямо здесь у озера, вы как, согласны?
- Конечно, согласна. Вступив на путь морального падения, надо идти по нему до конца. К тому же я много раз предупреждала своих учениц о недопустимости употребления алкоголя в общественных местах, должна же я сама попробовать, а то как-то непрофессионально получается.
Они раздобыли бутылку вина и стакан в ближайшем магазине и вернулись на то же место.
- Между прочим, у меня тоже есть опыт преподавания, только недолгий, я работал в американском колледже, - сказал Алексей Петрович, после того, как они покончили с вином.
- Вот как? Интересно. А почему недолгий?
- Да, ушел из-за одной студентки.
- Ага, так вы, значит, студентку соблазнили, ну-ка давайте рассказывайте, пока алкоголь действует,- засмеялась Марья Ивановна.
- Если б соблазнил было б не обидно, мы просто не сошлись в религиозных взглядах. Теория чисел, которую я объяснял, противоречила Гематрии, которую она считала божественной наукой. В этой Гематрии каждой букве алфавита присваивается цифра, но как-то по-дурацки.
- А как правильно?
- А никак. Присваивать ничего не надо, любое упорядоченное множество символов, как алфавит, уже составляет числовую систему. Любое слово это уже само по себе число и их можно также вычитать и складывать, к примеру, сложить два слова и получить другое. Гематрию я привел как пример непонимания фундаментальных основ исчисления. Студентка сказала, что Гематрия дана богом, на что я ответил, что ему следует подучить арифметику. Она пожаловалась, декан начал воспитывать у меня религиозную терпимость, я обозвал их мракобесами и уволился.
- Ну, вы, прямо, Джордано Бруно, - саркастически заметила Марья Ивановна.
- Нет, того сожгли, а я через две недели нашел работу с еще большей зарплатой.
- Судя по всему, вы ни в каких богов не верите, - заключила Марья Ивановна.
- Разумеется, и в реинкарнацию тоже. Главный атеист Америки Билл Маэр сказал, что если б реинкарнация существовала, какой-нибудь енот давно бы уже выложил камнями вдоль дороги слова «я не енот, а бухгалтер из Кентуки», но этого не произошло, а значит все, нет там ничего, умер - так умер.
- Поехали в отель, - неожиданно помрачнев, сказала Марья Ивановна.
Они вернулись в гостиницу, договорившись поужинать вместе. Алексей Петрович поднялся в номер, но не знал чем заняться. Что это у нее вдруг так резко настроение испортилось, тоже, что ли, религиозная? Ну, что за жизнь пошла, ничего сказать нельзя. Тоже мне вроде свобода слова, а религиозным ничего не скажи. Она-то вроде на соцреализме воспитывалась. Алексей Петрович то смотрел телевизор, то пытался уснуть, то читать, но все безуспешно. Потом вспомнил, что они не договорились конкретно о встрече, и, вообще, куда они поедут. В ресторан на мотоцикле не очень удобно, надо узнать, где тут у них есть что-то приличное, и заказать такси. Он вышел из номера и дошел до двери комнаты Марьи Ивановны. Дверь была приоткрыта. Он постучал, никто не ответил. Он вошел. Ее не было в комнате. Он включил телевизор и сел в кресло. Потом он вспоминал этот момент и думал, что если бы он не включил телевизор, и не сел в кресло, все может быть произошло бы по-другому, но он это сделал. Непонятно, зачем ему понадобился телевизор в чужом номере? Дурацкая привычка, включать телевизор при входе в помещение. Он переключал каналы, когда кто-то вдруг влетел в номер. Именно влетел, а не вошел. Обернувшись, он неожиданно увидел знакомую медсестру Ниночку из онкологического центра, где он обследовался.
Ниночка на короткий момент остолбенела, увидев его, а потом вдруг затараторила: о господи, Алексей Петрович, а Марья Ивановна еще жива? А вы, стало быть ... ну вместе, ... о господи, я так рада, вы ей нужны, ... не дайте ей это сделать, ... это не выход, ... я понимаю боли, метастазы, она не хочет, но эвтаназия - это не выход, ... я знаю, она уже узнавала, ... и второе и третье мнение совпадают, но вот так вот, как она хочет, просто нельзя ...
В это время в дверях появилась Марья Ивановна со словами: ну вот, стоило только на минуту зайти к соседке. Как я поняла, Ниночка, вы ринулись меня спасать от суицида, вот только Алексей Петрович не член семьи, мы познакомились несколько часов назад.
- Ой, извините, Марья Ивановна. Я, кажется, сказала что-то не то, - протянула Ниночка, глядя в пол.
- В данных обстоятельствах больше подойдет слово «ляпнула».
- Ну, извините, мне ваша сестра из Новосибирска позвонила, вы все долги раздали, счета оплатили и на последние сбережения поехали зачем-то в этот дорогущий отель, ну мы и подумали... Она уже вылетела из Новосибирска, а меня вперед послала.
- Нина, я действительно рассматривала эвтаназию, но только на последнем этапе и не здесь и не сейчас, я здесь просто отдыхаю, мне нравится это место, извините Алексей Петрович за мелодраму, но вам тоже не следовало располагаться, как у себя дома, в номере малознакомой женщины в ее отсутствие.
Поняв, наконец, что произошло, Алексей Петрович только пробормотал - простите, - и вышел из комнаты.
Удивительно как быстро вечер из приятного перешел в неприятный, - думал он. Обычно в отношениях между мужчиной и женщиной это развивается плавно, а тут на тебе, в считанные секунды. Черт его дернул зайти и включить телевизор. Да еще эта Нина, надо ж чтоб так совпало, оба лечились в одном месте. Может, Марья Ивановна решила себе устроить напоследок перед суицидом бабье лето с мальчиками по вызову, а тут он с романтической прогулкой. Понятно теперь, почему она так быстро согласилась сесть на мотоцикл с малознакомым мужчиной, - терять то нечего. И что он там ей плел у озера? У женщины неизлечимый рак, а он к ней с атеистической пропагандой, мол, нет там ничего, умер, так умер, замечательно.
В дверь постучали, он открыл. На пороге стояла Нина.
- Алексей Петрович, извините, я не хотела, Марья Ивановна не будет подавать иск за разглашение врачебной тайны.
- Я тоже, не волнуйтесь.
- Вы? - удивилась Ниночка, - ах да, раз я вас знаю, значит, вы лечились, но вы же здоровы, или это тоже врачебная тайна? А я не сказала Марье Ивановне, что вы здоровы, таким образом, я ничего не нарушила, так ведь?
- Ниночка, если вы будете долго объясняться, то опоздаете на электричку, а комнаты здесь стоят дорого.
- Я все поняла, Алексей Петрович, хорошего вам отдыха.
Алексей Петрович лег на кровать и задумался. Вел он себя как идиот, и надо пойти извиниться. А что сказать: не принимайте всерьез, что я сказал, загробная жизнь есть? Это вообще звучит как издевательство. Он спустился вниз просто пройтись и наткнулся на продавщицу цветов. Это была девушка, одна из тех, которые в ресторане ходят между столами и назойливо предлагают цветы сидящим там парам. Он порадовал ее, купив большой букет роз, и отправился опять к Марье Ивановне.
Дверь опять была приоткрыта. Алексей Петрович решил, что ничто не заставит его когда-либо еще раз зайти в приоткрытую дверь гостиничного номера и постучал, решив, что если ответа не последует, он уйдет.
- Входите, Алексей Петрович, - раздался голос Марьи Ивановны.
- Совсем забыл, она ж ясновидящая, - подумал он, открывая дверь.
Когда он вошел, он увидел ее в красивом черном облегающем вечернем платье с украшениями и макияжем. Она выглядела эффектно.
- Ну что вы застыли, - прервала затянувшуюся паузу Марья Ивановна, - я не собираюсь в вечернем платье прыгать с крыши или глотать таблетки. Если цветы мне, то давайте я их поставлю в вазу или вы их на похороны приготовили?
- Ах да, конечно, поставьте.
- Ну, вот и хорошо, я оделась так, чтоб пойти в ресторан и поужинать, может даже и выпить. Это внизу, не надо никуда ехать. Там будет пианист неназойливо играть на фортепиано, если у вас нет более грандиозных планов на вечер, присоединяйтесь.
- Конечно, я присоединюсь, но прежде я хотел бы извиниться ...
- Алексей Петрович, давайте не будем превращать эту историю в рассказ Чехова «Смерть Чиновника».
- А это о чем, простите, конечно, мое невежество. Я что-то этой драмы не припоминаю.
- А это о чрезмерно назойливых извинениях, помните, там экзекутор Иван Дмитриевич Червяков случайно чихнул в театре и обрызгал статского генерала Бризжалова, потом долго извинялся и умер от раскаяния, кстати, произведение было в школьной программе, когда вы учились.
- Помню, проходили, училка говорила, что рассказ юмористический, но мне тогда больше анекдоты про Вовочку нравились.
- Я думаю, что вашей училке тоже, спускайтесь вниз, я буду в ресторане, надеюсь в этой деревне не надо резервировать места заранее.
Алексей Петрович быстро вернулся в номер, переоделся и через несколько минут они уже сидели в ресторане. Они заказали еду, но почти ничего не ели, зато прилично выпили. Настроение улучшилось, и они начали вспоминать смешные истории из школьных лет.
- А у меня всегда были конфликты с учительницами русского языка, - рассказывал Алексей Петрович, - вечно они меня из класса выгоняли. Вот задает как-то она придумать предложение со словом всвязи.
- Она такого задать не могла потому, что в связи - это два слова.
- Ну, хорошо, не надо цепляться, я - американец. Так вот, а тогда кругом был дефицит всего, ничего не купить, особенно в сезон. Ну, я тут же придумал предложение: «В связи с наступлением зимы, в магазин завезли плавки и купальники». Ну и результат не замедлил сказаться, она это произносила в одно слово: СмолкинВонИзКласса.
- Смолкин, какая чудесная фамилия.
- Да, американцам тоже нравилась. Когда они спрашивали, как переводится, я вспоминал анекдот про Василия Ивановича, когда Петька доложил о приезде Блюхера и перевел фамилию на русский, а Василий Иванович ему, мол, фамилии не переводятся.
- Ну, этот анекдот скорее про Блюхера, чем про Василия Ивановича, - заметила Мария Ивановна.
- А вот, как-то проходили русские пословицы и поговорки, - продолжал Алексей Петрович. Ну, наша и говорит: дети приведите пример. Главный хулиган и второгодник Лебедев тут же с места: раньше сядешь - раньше выйдешь. На что последовало: ЛебедевВонИзКласса. За ним отправился Травкин за поговорку : чай пьешь - орел летаешь, водка пьешь - арык лежишь. Ну а потом я за поговорку: деньги есть - с чужой гуляю, денег нет - к своей иду, это в шестом классе. А в коридоре нас директор встретил, ну, говорит, рассказывайте, что натворили. Мы ему пословицы прочитали. Над моей он поржал, сказал, что не слышал, надо запомнить. А потом говорит: ну будущее у вас будет по вашим поговоркам. Тебе, Лебедев, сидеть. Ты, Травкин, алкоголиком будешь. Ну, а ты Смолкин, от жены налево бегать будешь.
- Ага, понимаю, - саркастически заметила Марья Ивановна, - сейчас мы находимся в первой половине вашей поговорки: деньги есть - с чужой гуляю. Вы сегодня много не тратьте, а то завтра уже к своей надо будет.
- Не заставляйте, Марья Ивановна, вспоминать песню группы Pink Floyd о среднем образовании, в которой есть строчка: no dark sarcasm in the classroom. Расскажите про своих Вовочек.
- А чего рассказывать, они талантливы, вот один пародию написал на Михалкова, помните строки:
Мы видим город Петроград
В семнадцатом году:
Бежит матрос, бежит солдат,
Стреляют на ходу.
Рабочий тащит пулемет.
Сейчас он вступит в бой.
Висит плакат: «Долой господ!
Помещиков долой!»
Саше Хворостову показалось, что легкий непринужденный повествовательный стиль противоречит драматическому содержанию, и он написал пародию. Я все не помню, но там были такие строки:
Матросы город Петроград
Штурмуют в Октябре.
Тела защитников лежат
Горою во дворе.
Рабочий тащит пулемет
По трупам, молодец.
Щас как возьмет - как долбанет
И всем придет конец.
Только вместо слова «конец» там стояло другое.
- Да-да, мне тоже показалось, что слово «конец» не может быть в лексиконе учащегося средней школы, явно напрашивается другое.
- Там была целая тетрадка, мы в учительской читали. У химички от смеха косметика потекла. Ну, а мне была поручена воспитательная работа с Хворостовым. Да вы лучше расскажите, как вам в Америке работалось.
- А чего рассказывать, сидел с утра до вечера в офисе ошибки в программах вылавливал. Вечно с недосыпом и небритой мордой, одет как охламон.
- А что, разве в корпорациях не заставляют прилично одеваться?
- Только не программистов. Один раз, правда, работал во Всемирном Банке в Вашингтоне, там пытались заставить нас выглядеть прилично, но мы сопротивлялись, как могли. А тут в Белом Доме кому-то пришла в голову идея назначить директором Всемирного Банка бывшего рок-гитариста Боно из U2. Ну, мы обрадовались, думали, скоро можно будет в шортах и на велосипеде на работу приезжать. Но не тут-то было, не прошла кандидатура, банкиры возмутились и отфутболили бывшую рок звезду в связи с некомпетентностью.
- Это, что как в трилогии «Юность Максима», - вспомнила Марья Ивановна. - Помните, там революционера Максима назначили руководить банкирами, а один из них встает и задает технический вопрос: в чем разница между активом и пассивом? - и все давай смеяться.
- Ну, наверно так и было, в общем, не удалось выставить Всемирный Банк всемирным посмешищем.
- А женщины у вас в программировании были?
- Да, в общем, нет. Они больше с графическим дизайном работали. Вот я один раз на митинг пришел с книжкой по программированию, написанной женщиной. А там все наши веб-дизайнерши сидели. А другой программист спрашивает, что за книга, а потом обратил внимание на женское имя, удивился и спрашивает: что, женщина написала? - Тут я и ляпнул : да, женщина, но книга хорошая. Что там началось - не передать. Женщины обвинили в женофобии, у них такое слово есть sexism. Они ж там до сих пор за свои права человека борются, определили, что мужчины на тех же должностях в среднем получают больше на двадцать процентов. А один хитрец хотел было посеять раскол в лагере противника, определил статистически, что блондинки получают на семь процентов больше брюнеток, на тех же должностях. И говорит брюнеткам: ну чего ж вы с блондинками то не боритесь? Но не тут то было. Женщины еще теснее сплотили свои ряды в борьбе за равные зарплаты и сказали, что это мужики - сволочи блондинкам больше платят, а сами блондинки, в общем-то, бабы неплохие.
- Ох, вижу, недолюбливаете вы нашу сестру - женщину, - смеялась Марья Ивановна.
- Ну, нет, неправда, я ее ..., то есть их ..., то есть вас люблю, вы меня запутали. Но просто я за справедливость. Вот вспомните фильм «Sex and the City». Там, буквально у каждой одинокой женщины, есть друг гей и они с ним обсуждают дамскую одежду. А почему тогда нет подруг лесбиянок у каждого одинокого мужчины, с которой они бы обсуждали футбол? Несправедливо.
- По-моему, у вас начинаются сексуальные фантазии в извращенной форме. Обсуждать футбол с лесбиянкой, я боюсь, таких услуг не оказывают даже в области телефонного секса. Может, в Америке они более продвинуты, но у нас они застряли где-то на уровне садомазохизма.
- Извините, меня иногда заносит, увлекаюсь в дискуссиях, - смутился Алексей Петрович.
- Ну, так вы закусывайте, нельзя же так рюмку за рюмкой без закуски.
- А, кстати, вы замужем?
- Очень хороший вопрос, но почему-то мне казалось, что вы спросите это раньше, например, когда приглашали на мотоцикле покататься. Была два раза, один муж любил выпивать, другой муж любил изменять. Теперь разведена. Детей тоже нет, так получилось.
Подошел официант: не желаете ли заказать такси? - спросил он.
- Нет, мы живем здесь, но можете вызвать лифт, - пошутила Марья Ивановна.
Официант что-то буркнул и ушел.
- Это был намек, чтоб мы убирались или мне показалось? - спросила Марья Ивановна.
- По-моему, это был уже не намек.
Они не заметили, как ресторан опустел, в некоторых частях зала уже погасили свет, и персонал занимался уборкой. Они расплатились и вышли. Когда они вошли в лифт, рука Марьи Ивановны на секунду задержалась у кнопок. Комната Алексея Петровича была на третьем этаже, а комната Марьи Ивановны на четвертом.
- Зайдете? - спросила она.
Он кивнул. Она нажала кнопку четвертого этажа, и лифт двинулся вверх. Они больше не говорили.
- Вот так умные женщины делают предложение интимной близости, - подумал он, - а мужики голову ломают, ну как спросить, а просто «зайдете?» и все. Естественно он зайдет, зачем к одинокой женщине может зайти одинокий мужчина в полночь, ну, значит, все понятно. Как не зайти, если женщина просит. И песня когда-то была такая, Нани Брегвадзе пела: «Снегопад, снегопад, если женщина просит, бабье лето ее торопить не спеши». Все, кому не лень, на нее пародии делали и издевались, как могли, а песня хорошая.
В номере они поцеловались, как только вошли, и дальше все начало происходить по каким-то клише из американских фильмов. Они срывали друг с друга одежду, роняя с грохотом какие-то предметы. Но в американских фильмах в самый последний момент возникало неожиданное препятствие, и секс срывался, а им ничего не помешало, и он состоялся, бурный и страстный, как в молодости, с шепотом, поцелуями и нежными прикосновениями. Повторными вспышками и отдыхом. К утру он понял, что заснуть вместе не удастся и засобирался к себе, сказав предварительно Маше:
- Ты тут не вздумай, пока меня нет, ... ну сама знаешь ... это всегда успеется.
- Ну, хватит об этом, ... сказала же, не здесь и не сейчас.
- Поклянись.
- Выражение «чтоб я сдохла» в данных обстоятельствах будет неуместным, иди уж ...
Он спал как убитый почти весь день, потом встал, позвонил и попросил доставить ему в номер букет роз. Он думал, проснулась она или нет, потом решил, что если не проснулась, то он разбудит. Было уже четыре. Он не обратил внимания на лестнице на двух полицейских, потом на какого-то доктора в белом халате, а когда заходил на этаж, не придал значения какой-то необычной суете и постучал в дверь. Она сразу отрылась. Там была женщина, похожая на Машу, с заплаканными глазами. Она посмотрела на букет и сказала:
- Машеньки больше нет, несчастный случай, передозировка лекарств.
Он молча положил букет на столик в прихожей, повернулся и пошел. Ну как могла?
Эгоистка. Болей испугалась. Что, нельзя было еще пожить? Ну, покололи бы морфием, пожила б, может, еще с пол годика. Нет, ну красиво - ничего не скажешь, последняя страстная ночь перед уходом из жизни... А мне тут что, ну только встретились, только все началось. И речь ее, умная, всегда с сарказмом, ну ни с одной так просто и ясно не получалось, все они с какими-то выкрутасами говорят, а она нет. И где она сейчас, этот собирательный образ русской женщины? Зачем он ее вчера оставил? А, впрочем, ничего изменить было нельзя. У нее был план.
Он не заметил, как оказался внизу и, выходя из отеля, задел какого-то парня.
- Эй, дедуля, поосторожней!
- Что там? - спросил молодой женский голос.
- Да дед тут один, шары залил и идет, не разбирая дороги, что-то бормочет.
На улице похолодало, небо было затянуто тучами, в воздухе кружились мелкие снежинки.
- Ну, все как в песне, - подумал он: «Снегопад, снегопад, если женщина просит ...»