От автора: повесть не предназначена для лиц моложе 18 лет. Если вы не достигли этого возраста, пожалуйста, покиньте эту страницу. Благодарю за понимание.
Произведение не пропагандирует однополые отношения и насилие. Персонажи и их имена вымышлены автором. Любые совпадения с реальными лицами и реальными событиями - случайны.
* * *
Кэп был уверен: Рыжий придет завтра же вечером. Найдет повод: таблетки там, массаж, еще какую приблуду. Собирался подтрунить над ним: мол, не долго держался... Картошки наварил – на двоих. Пива купил. Ждал. Но Рыжий не появился.
Кэп помыкался от ноутбука к телику, выключил и то и то. Настроение было сложным. Только теперь ему по-настоящему захотелось работать. Не потерянно слоняться по дому, гадая, как угробить время и где взять денег на зубную пасту, а вставать по будильнику, с деловым видом кивать соседям у лифта, здороваться за руку с сослуживцами. Делать что-то нужное, зарабатывать нормальные деньги, быть как все. И только теперь стало по-настоящему страшно: вдруг он не справится?! Он перебирал в памяти прошлые дни, и ему думалось, что он обидел Артема. «Раздевайся», «лицом к стене», «не встаёт», «вали отсюда»! Охрененная благодарность за то, что Рыжий примчался по первому зову, вытащил его с того света и нянчился с ним неделю, как с малым дитем... Кэп уже даже не был уверен, что Рыжий хотел секса. Может, «дал» просто потому, что отказать не сумел? Рохля - рохля и есть! В конце концов, ему стало жаль Артёма. Да – здорового. Да - ходячего. Да, одного из тех, кого раньше он считал врагом, и чье существование казалось издевкой над его безногой жизнью. В первый раз за долгие годы он по-настоящему жалел кого-то другого, а не себя.
Четыре следующих дня были хреновыми. Кэп дергался и ни на что не мог решиться. …Позвонить? И – что сказать? Сам же прогнал. А если всё выйдет как с медсестрой? …Не звонить, забить? И – опять остаться один на один с невыносимой жизнью?
Потом он решил, что Рыжий больше не придет. Он ведь искал себе защиту, сильное плечо. А Кэп у него на глазах выл от боли и лез в петлю. Кэп скис. Съездил за водкой. Но пока не распечатывал ее, тянул. Знал: сейчас крышку свинтишь, и – «Здравствуй, пропасть! Давно не встречались!»
Он курил на балконе. Дневная жара спала. У песочниц гомонила малышня. Тополиный пух лениво парил в остывающем мареве. В соседнем подъезде звякнуло окно. Он обернулся посмотреть: что там? И тут из-за угла во двор завернул парень в светлых брюках и белой рубашке. Сердце Кэпа бухнуло. Улыбаясь, он дождался, пока позвонят в дверь, потянул еще минуту и только потом покатил открывать.
Артем мялся у порога.
- Привет! – сказал Кэп без улыбки. – Забыл что-то у меня в прошлый раз?
- Нет, - Рыжий смотрел исподлобья. – Я подарок принес. Небольшой, - и протянул Кэпу пакет.
Кэп нервно закусил губу: не дай Бог, еда или деньги! Открыл - и изумленно прыснул:
- Что это?
В пакете лежали смешные пушистые хрени, похожие на детские чепчики.
- Это - наколенники. Из собачьей шерсти с ангорой. У нас одна гардеробщица вяжет. Тебе надо носить, когда холодно! – промямлил Артем.
- Ну, ты – юморист! – усмехнулся Кэп. – Ладно, входи! Я уж не ждал. Думал: я для тебя недостаточно злой или недостаточно сильный. Ужинать будешь?
- Почему «недостаточно»? – несмело улыбнулся Рыжий. – Наоборот, в самый раз.
- Ну, может, ужином тогда разочарую?! – хмыкнул Кэп. – Ты к чему привык?
- Я? Ну, там, бейлиз, фламбе, утка по-пекински,… - закатил глаза Артем.
- Тебе повезло! – хохотнул Кэп. – Всё, как ты любишь!
Рыжий ел картошку с огурцами. Кэп сидел напротив него, скользил взглядом по его острым плечам, по вьющейся челке, по нервным тонким пальцам и думал: «Это прилично - приходить в гости таким голодным?! Как долго можно жрать!?» Рыжий поднимал от тарелки вопросительный взгляд, но Кэп кивал ему:
- Жуй, жуй! - потом все же не выдержал, оттолкнулся от стола и укатил на своем стуле в комнату. Там, привалившись плечом к дверному косяку и не в силах больше держаться, начал водить ладонью по затвердевшей ширинке. Из кухни раздались шаги.
- Лёш, я тебе мешаю? Рушу какие-то планы?
Кэп крутанулся на своем стуле, взял рукой узкую кисть и сам расстегнул первую пуговицу на манжете белой рубашки.
* * *
Это был секс.
Только секс. Без обязательств. Без слов, без поцелуев, даже без взглядов. Рыжий приходил два раза в неделю, как договорились – для массажа. Кэп ждал его в прихожей, здоровался кивком и сразу катил в спальню. Рыжий ложился лицом в стену. Кэп касался его лишь настолько, насколько нужно было, чтоб трахнуться.
- Я не пидор, слышишь? – повторял он Артему.
Рыжий кивал.
- И никогда им не стану.
Снова - согласный кивок.
Считать себя геем Кэп не мог. Он и так – инвалид, изгой. Не дай Бог, еще – это… Как тогда друзьям в глаза смотреть?
Названия тому, что происходит, Кэп не подбирал. «Я подумаю об этом завтра». После секса Рыжий теперь не уходил. Одевался, брал принесенное массажное масло, командовал:
- Ложись вниз лицом!
Перед первым массажем Кэп думал, что на самом деле это будет - ласка. Даже предупредил:
- Смотри, полезешь, куда не нужно – огребешь, как посторонний.
Но оказалось – хрен! Артем потребовал найти рентген позвоночника, долго ворошил толстую папку Кэповых медицинских документов, качал головой.
- Чего тебе так не ровно оттяпали, а? Обычно стараются сделать культи одинаковые, а у тебя слева – «голый» сустав.
- «Спасли, сколько смогли!» - с горьким смешком процитировал Кэп московского профессора. - Я из-за левой ноги лишний год в госпиталях провалялся. Я уже согласился бы, чтоб отрезали на фиг всё колено, лишь бы оставили меня в покое.
Массаж - это было трудно. Это было больно. Артем ругался:
- Ты нормальный вообще? Ты что себя так запустил, молодой мужик!?
Его железные пальцы немилосердно впивались в намертво закаменевшую поясницу. Кэп шипел.
- Терпи! – злился Артем. – Все мышцы спазмированы, одно плечо выше другого, кишечник ни к черту. Ты, блин, все эти шесть лет только водку пил и на боку валялся?!
Слова эти были обидны, потому что были правдой.
- …Не твое дело! – срывался, наконец, Кэп. – Отъебись от меня, садист! Не нужно мне никакого массажа. Катись отсюда!...
Рыжий отходил к окну. Отвернувшись, ждал, пока Кэп успокоится. Снова подходил:
- Прости, Алёш. Надо мышечный блок снять в пояснице. Ляг, пожалуйста. Я постараюсь аккуратней.
Кэп, закусив дрожащую от боли и досады губу, утыкался лбом в сложенные ладони. После массажа, кряхтя, собирал себя в кучку:
- Слушай, по мне как танк проехал! Откуда в тебе столько силищи? Ты, вроде, хлюпик с виду… Теперь понятно, зачем тебе «сильный» понадобился. Слабый бы от твоих экспериментов сдох.
В следующие после массажа дни у Кэпа болели все суставы, мышцы, кости и кружилась голова. Он жалел себя, злился на судьбу, на весь свет и на Рыжего. Пил водку, звонил Артёму ругаться, а через несколько часов – просить прощения. Артём дулся, грозил:
- Больше не приду! - но всё равно в оговоренный день приходил и прямо с порога - ложился в постель.
Через месяц боли отступили. Кэпу, кажется, даже стало легче дышать. И теперь после жесткой, болезненной части массажа, руки Артема всё дольше кружили по пояснице и спине легко и мягко. Прикосновения убаюкивали. Кэп боролся со сном, чтоб дольше чувствовать ласку. Но потом всё же вырубался. И включался, только когда Артём начинал шаркать кроссовками в прихожей.
- Спасибо, Рыжик. Дверь просто захлопни! – Кэп старался говорить бодрым тоном, чтоб нельзя было понять, что он только что спал.
- Ок, Алёш. До вторника! Спокойной ночи! – прощался Артём из коридора.
После того, как щелкала дверь, Кэп долго лежал в темноте, подложив подушку Рыжего себе под щеку. Только сейчас где-то глубоко внутри него словно начала расслабляться натянутая струна. Он словно возвращался к себе - прежнему, обычному, живому. По его щекам бежали слезы. Не от горя, не от счастья – хрен знает, от чего. Потом наступало странное состояние покоя. Он вытирал глаза, катился на кухню ужинать, смотрел телик, курил и до ночи смотрел порнушку с рыжеволосыми худыми девчонками.
* * *
В этот вечер Рыжий в первый, кажется, раз не кончил. Кэп уже знал, как ему нужно. Следил за его движениями и вздохами. Притормаживал, когда понимал, что – вот-вот… И с покровительственной, чуть насмешливой улыбкой вслушивался в сдерживаемые выдохи кончающего Рыжика. Но сегодня ничего не получилось. Артём был словно заторможенный. Лёха кончил сам, ласково стиснул ладонью родную уже косточку. Артём подождал полминуты, поднялся и стал быстро одеваться.
- Эу! Что – не понравилось? – негромко и почти заискивающе окликнул его Кэп. – Хочешь, через десять минут повторим?! Я – легко!...
- Не надо, - бесцветно ответил Артём. – Ложись, разомну поясницу.
Кэп с досадой закусил губу. Артём командовал:
- Вытяни руку вдоль туловища. Повернись. Так не больно? Подвинься к краю кровати, - закончил «силовую» половину сеанса: - На сегодня – всё, - и пошел в коридор.
Кэп выкатился за ним – провожать. Но когда Артём обулся, Кэп двинулся на стуле вперед и взял Рыжего за локоть:
- Подожди! Что не так?... Надоело? Приелось? Может, я тебе денег должен за массаж?
Рыжий поморщился:
- Какие деньги, ты про что? Всё ок. Я в пятницу приду, - и потянул на себя дверную ручку.
Но Кэп ладонью легко припечатал дверь обратно.
- Не пущу. Говори, что случилось? Я обидел? Что было не так?
- Ты ни при чем, - Артём сделал упор на первом слове.
- Вот даже как? – Кэп с вызовом, сердито рассмеялся. – Нашлись другие? Злей? Сильней? Несчастней, может быть? Или ебутся лучше?
Артём посмотрел на него и впервые за вечер улыбнулся:
- Лёш, ты меня ревнуешь?
Кэп молча загородил ему дверь. Тогда Артём, словно нехотя, сказал:
- У меня проблемы на работе.
Кэп только теперь вгляделся в его лицо и понял, что, действительно, Рыжий чем-то нехило расстроен. Он мягко взял его под руку:
- Тём, сегодня фламбе нет. Но есть гречка со шкварками. Идем ужинать, а?
Артём оказался голодным. Кэп наложил ему порцию, потом – вторую. Вынул пиво из холодильника:
- Будешь?
Рыжий кивнул.
- Ну, давай, колись: о чем мысли? Так, что даже койка не отвлекла…
- С работы, наверно, погонят меня.
Кэп присвистнул:
- Фига себе! За что?
- Всё за то же. Потому что – гей, - Артём налил пива в высокий стакан и взялся рассказывать: - Я после ординатуры работал в Москве, в Детской Республиканской. Мечтал стать великим хирургом, как Пирогов. А потом сдуру устроил каминг-аут. Коллеги отреагировали сносно, кто – поржал, кто - напрягся. Одна дамочка в душу стала лезть: расскажи что да как, как родители, кто твой бой-френд. Я уже решил: пронесло. Но через неделю меня вызвали в администрацию и заставили писать «по собственному желанию». Сказали: мы – не ханжи, но здесь же дети… А причем здесь дети, а? Я ж не педофил. Мне, ты сам знаешь, здорового бугая подавай... Но вякнуть мне не дали, выперли. Я вернулся в Брянск. Здесь начальству на работе всю правду выложил сразу, в первый день. Сказал: если берёте – берите. Если нет – скажите сразу… Сначала все нормально было. А теперь место зав. отделением освободилось. Я и не претендовал на него. Ясно, что - молодой, работаю без году неделю. Но, видно, коллеги во мне увидели конкурента. Подковерные интриги начались. Вызвало начальство. Снова носом ткнули, что – «пидор», да в детском отделении. И что кисть после ранения не разработана, поэтому я не все операции пока могу проводить. И что в командировку ездил из корыстных побуждений. …Короче, травля. Я должен в четверг плановую артропластику* делать пятилетней девочке. Там мамаша сложная, не давала разрешения на операцию, я ее месяц уговаривал. А теперь меня отстраняют. Всё – псу под хвост! – Артем махнул рукой с несчастным видом.
Кэп посмотрел на Рыжего новыми глазами.
- Ого, какой ты!... А если с самым главным поговорить?
- Я ходил к главврачу. Он сказал: «утомило меня ваше хирургическое отделение. Как пауки в банке». А я ни с кем грызться не хочу. Я работать хочу. Спокойно.
Кэп ссыпал в раковину тарелки и включил кран. Артём пил пиво, задумчиво глядя в окно на мокрые тополиные кроны.
- …Холодное в этом году лето, правда?
- Ага! – кивнул Кэп. – На неделю потеплело, потом снова дождь.
- Ты плавать умеешь?
Кэп промолчал. Но Артём вскинул голову:
- Лёш, ты не обижайся, я – серьезно. Тебе надо плавать. У тебя руки сильные, тебе легко будет.
- Где плавать-то – в ванне?
- Нет. Надо будет на Десну поехать, на пляж. Когда потеплеет.
- Ты волейбол смотришь? «Белогорье»* сегодня играет, - сказал Кэп, заканчивая с посудой.
- Смотрю, - ответил Артем.
- Врешь! – Кэп обернулся недоверчиво.
- Правда! Я за «Зенит» болею, там Алекно* - суперстар!
- Извращенец! – хмыкнул Кэп. – Болеть надо за свой регион. Вон Мусэрский* – суперстар! А сегодня они «Локомотив» сибирский вздуют. Идем!
Они сидели перед теликом на Кэповой кровати. Пиво кончилось. «Белогорье» продуло. Нужно было прощаться, но Кэпу хотелось чего-то еще от сегодняшнего вечера. Чего-то, в чем он не желал признаваться и чему не смог бы подобрать названия. Щелкая пультом телевизора и медля включать свет в тонущей в сумерках комнате, он вдруг подался чуть вбок и накрыл своей ладонью лежащую на покрывале Тёмкину руку. Тонкие пальцы вздрогнули, попытались выскользнуть. Но Кэп властно придавил их сверху. И – сам захлебнулся от неожиданной нежности, взмывшей в нем волной и теснящей дыхание. Это была ласка, признание, открытие для него самого. Он бережно водил пальцами по острым косточкам, по которым считают месяцы: «январь, март, май». Ему хотелось сжать их, хрустнуть со всей силы, но не со злости, не чтоб причинить боль, а чтоб заявить свои права и выразить странное, сильное и одновременно беспомощное чувство, которому не полагалось имени. Артём замер под этой целомудренной стыдливой лаской. Даже его дыхания не было слышно. Кэп вдруг опомнился, оттолкнул от себя узкую ладонь и сказал хрипловатым голосом:
- Позвонишь завтра вечером, ладно? Что и как на работе?...
Артём молча кивнул, встал и через две минуты уже щелкнул за собой входной дверью.
* * *
Скрутило Кэпа не по-детски. Правда, которую он скрывал от самого себя, обрушилась на него неумолимо и жестко: он влюбился. Вот в этого рыжеволосого щуплого парня, такого непростого и разного: застенчиво мнущегося у порога, вышедшего с «крамольным» плакатом против тысячи десантников, не умеющего наладить отношения с собственными родителями, делающего сложные операции и болеющего за судьбу совсем чужого ему ребенка…
У Кэпа сердце начинало сбоить, когда в дверях раздавался долгожданный звонок. И хотелось не скомканного быстрого перепихона. Чёрта с два! Хотелось, встречая Артёма, зарываться лицом ему в живот, тискать, увлекая к себе на колени. Хотелось увидеть, какими станут серые глаза, если наклониться к ним с поцелуем. Хотелось, раздевая, подтрунивать над Тёмкиным смущением, шептать смешные нежности в краснеющее ухо и ерошить мягкие вихры. Хотелось защищать его, поехать в клинику и вцепиться в глотку всем его недоброжелателям. Но всего этого было – нельзя! Артём был мужиком. Единственное, что было можно – спокойно дружить. Всё остальное – позор, которого Кэп позволять себе не собирался.
- Нам надо расстаться! – репетировал он серьезный разговор, бреясь перед зеркалом в ожидании Тёмкиного визита. – Ты – отличный парень, но траха между нами больше не будет. Я тебя не люблю. …Чёрт! – матерился он, порезав щеку дрогнувшей рукой. И огорченно спрашивал у своего отражения: – Как говорить такое, а?
Как назло, у Артёма продолжались проблемы на работе. Операцию, к которой он месяц готовился, провести ему не дали. Прооперировал девчушку другой доктор. Состояние ребенка было нормальным, но сустав так и не восстановился. Артём казнил в этом себя:
- Это я мамашу уговаривал... А результата – ноль!
- Ты не виноват, – вступался Кэп, – тебя же отстранили!...
- Это ТЫ говоришь? – огорченно перебивал Тёма. – Ты что - не знаешь, что такое еще одна дополнительная операция!? Тем более для крохотного человечка.
Про операции Кэп знал всё. И незнакомую малышку ему было по-настоящему жаль.
Артём приходил через день. Они ужинали, смотрели телик. Вместе искали в интернете информацию о протезах. Секс у них теперь бывал не каждый раз: Кэп начал его сторониться. Ему всё труднее было держать отрешенную маску. Он боялся не выдержать, дать себе волю, затискать, исцеловать хрупкие плечи, признаться в чувствах и, как ему казалось, потерять лицо. Зато, проводив Артёма до порога, Кэп открывал порносайт, переходил в лёгкую эротику и долго, едва ли не часами, смотрел романтичные ролики с томными и нежными поцелуями…
Не ко времени кончились деньги. От слова «совсем». На последние «медяки» Кэп купил пачку сигарет и батон. До пенсии осталась неделя. Если бы не Рыжий, он досидел бы на пшёнке с подсолнечным маслом. Во-первых – не барин. Во-вторых – не привыкать! Но перед Рыжим за свою нищету было стыдно. Правда, Артём как-то раз попытался внести свой финансовый вклад, но Кэп расставил все точки над “i” однозначно и четко.
В тот вечер они смотрели футбол. Матч был нервным, пиво кончилось уже к перерыву.
- Давай сгоняю? – предложил Артём.
Кэп кивнул:
- Давай! – и вытащил двести рублей из ящика серванта.
- У меня свои, - пытался отмахнуться Тёма.
Но Кэп нахмурился и отрубил:
- Значит, так. Когда я буду у тебя в гостях, ты подашь фламбе, коньяк «Наполеон» и прочие суши в коробочке. А пока здесь я – хозяин, и денег с гостей не беру.
Спорить у Рыжего кишка была тонка.
* * *
Так относиться к деньгам Кэпа научили в госпиталях.
В военном санатории врач-реабилитолог Ирина Александровна вела занятия для группы из четырех человек: кроме Кэпа - шебутной одноногий осетин Гацыр, апатичный, почти полностью парализованный москвич Влад и танкист Денис с обгоревшим лицом.
- Запомните, мальчики, - говорила Ирина Александровна, - вы должны себя полностью обслуживать и содержать. У каждого из вас - здоровые, сильные руки. У каждого - пенсия. И пока вы знаете, что можете купить продукты, приготовить еду, принять душ и постирать одежду, вы – нормальные люди. Обычные. Как все. Каждый из вас научится жить со своей проблемой, и каждый найдет свое счастье, - она переводила взгляд с одного молодого лица на другое: - Расскажите, как вы представляете Счастье? Чего вы достигнете за первый год «мирной» жизни?
- Мой брат живет в Геленджике, – охотно делился Гацыр. – Он отдаст мне свой опель: там две педали, я смогу его водить. Буду таксовать в аэропорту, заработаю на немецкий протез.
Ирина Александровна кивала, поворачивалась к Владу:
- А ты? Что будешь делать дома? В Москве ведь такие возможности!
- Буду лечиться, - покорно «фантазировал» Влад. – Встану на ноги. Женюсь.
Кэп старался тянуться за ними в своих планах. И только Денис, упрямо глядя в сторону своими странными глазами со сгоревшими куцыми, незакрывающимися веками, молчал.
- Денис, ну представь что-то хорошее. Пусть не через год, пусть – завтра. Пусть – сегодня вечером. Чего ты ждешь? Чего тебе хочется?
- Вечером на ужин будет рыба, - сдавался Денис. – Я люблю есть рыбу, это будет хорошо.
Ирина Александровна касалась пальцами его локтя:
- Ну, молодец. Это – тоже хорошее.
А после занятий звонила по местному телефону поварихе:
- Мариш, что там у тебя на ужин? Ты можешь одну рыбу приготовить – для этого обгоревшего, из третьего корпуса, Рябинин фамилия, номер стола – не знаю. Сделай, а? Не спасем пацана…
Судьба с каждым из них распорядилась по-своему. За Владом приехала мать с готовыми визами и билетами в Израиль, где уже оплачено было лечение в клинике с мировым именем. Гацыра накрыли фантомные боли, и он с кавказским темпераментом скандалил в ординаторской, требуя обезболивание, грозил всех убить и ломал стулья. Неделю после этого лежал в госпитале, вернулся оттуда бледным, притихшим. Извинялся перед врачами и сестричками и таскал им пышные букеты. Денис пытался покончить с собой, его вынули из петли и, по слухам, перевели в психиатрию.
Когда Кэп выписывался, Гацыр вышел к воротам санатория на костылях - провожать. Сунул бумажку с телефоном:
- Звони! Приезжай в гости. В сентябре, когда созревает вино, у нас – праздник.
Подошла и Ирина Александровна:
- Удачи тебе, Алексей! Ты – сильный, ты – справишься. У тебя обязательно будет хорошая, полная жизнь!
Кэп жал руку Гацыру, кивал доброй докторше. Он тогда еще наивно верил в простые решения сложных проблем и не сомневался в своей силе, которую видели врачи, и которую шесть лет спустя разглядел в нем Тёма.
* * *
Решать вопрос с деньгами Кэп поехал к Галке.
Она открыла дверь с баночкой йогурта в одной руке и ложкой в другой:
- Кэп?! Что случилось?
- Галь, мне нужна работа, - он просительно смотрел на нее снизу вверх. - Позарез. Может, грузчиком? Или хоть давай, полы помою?...
- Может, тебе в долг дать? – сочувствующе спросила она.
- Не, я и так полпенсии каждый раз раздаю за долги. Мне бы работу. Любую. Может, огород поливать?
Галка хмыкнула:
- Какая из тебя поломойка-огородница? На карачках будешь ползать? А вот ты компом хвастался. Ты как в нем – шаришь? Можешь мне тетрадку в комп перепечатать?
Кэп, сам лично разобрался с регистрацией электронных ящиков и научился пользоваться поисковиками, и поэтому наивно предполагал у себя недюжинные программистские таланты, поэтому сказал с энтузиазмом:
- Легко! У меня в колледже по информатике было «отлично».
Галка принесла две тетради заказов:
- Вот: ты их знаешь, ты и сам сюда писал. Мне для бухгалтерии, для упрощенки, надо это в базу занести. Ты с базами работал?
Кэп, знавший базы только военные, на всякий случай кивнул. А Галка продолжала:
- Вот – экселевский файл. Ищешь нужную дату, вставляешь строку и из тетрадки печатаешь: телефон заказчика, название памперсов, количество, цену. Я сама собиралась, да руки никак не дойдут. Я за каждую тетрадь заплачу по три штуки. Сумеешь?
Три тысячи казались Кэпу панацеей от всех бед. Он кивнул. Галка скинула файл на флешку, протянула тетрадь:
- Смотри, я проверю. Должна общая сумма за месяц совпасть. Если будут ошибки, то не заплачу!
- Нормально сделаю! – заверил ее Кэп.
Она посмотрела с сомнением, но всё же вынула из кошелька купюру:
- На: задаток. Завтра зарулю посмотреть, как получается.
Дома Кэп сунул флешку в ноутбук. Зашуршал дисковод, открылось окно: «Обнаружено новое устройство. Выберите программу просмотра». Кэп повозил мышкой по экрану и озадаченно выдохнул:
- Бляяяяя…
Компьютерной «скорой помощью» всегда был Серый. Ему Кэп и позвонил.
- Серёг, ты «эСэЛьные базы» знаешь?
- Какие базы? Ты про что?
- Это - в компе. Я работу нашел, а там нужны «базы». Поможешь?
- Я – нет. Если только Маринка… Приезжай часам к шести.
Серегина Марина была по образованию бухгалтером. Она как не фиг делать открыла непонятный файл, перетащила его на Кэпов компьютер.
- Смотри: делаю копию. Если файл испортишь, копия останется нормальной. Вот - добавляешь строку. Сюда – печатаешь. Попробуй!
Провозились они целый час. Кэп уже едва не плакал от злости на свою тупость, когда, наконец, ухватил суть. Всё оказалось несложно: пяток операций, потом – всё сначала. Главное, столбцы не перепутать.
Дома он трудился полночи. Тетрадь, правда, всё еще была открыта на первых страницах. Но и три тысячи – это ж будь здоров, какие деньги! За них можно и попотеть. Зато на следующий вечер, когда пришел Артём, Кэп кулинарил, кромсая помидоры с луком и переворачивая шипящие в сковороде румяные сардельки.
- Ты вовремя пришел! – подмигнул он Тёмке. – Будем ужинать.
* * *
Перед Днем ВДВ он подначивал Артёма:
- Ну, пойдешь еще раз на площадь?
Рыжий краснел и мотал головой:
- Нет.
- Струсил? – улыбался Кэп. – Ладно, я шучу. Смотри, не высовывайся завтра без необходимости. Приедешь ко мне вечером, ок? Все-таки – годовщина знакомства!
Утром у него было изумительное настроение. Как он хотел увидеть всех своих! А как надеялся на турнир по армрестлингу! Чтоб потом небрежно выставить перед Рыжим завоеванный кубок и быстрыми, словно нечаянными взглядами ловить восхищение в серых глазах.
Праздник вышел что надо: музыка, флаги, оживленные друзья. Сейчас Кэп был не таким, как год назад. К нему вернулась улыбка – теплая и светлая. И мир улыбался в ответ. Один из приятелей, Борис, пришел с двумя девчонками:
- Знакомьтесь: Оля и Поля!
Кэп сграбастал обеих:
- Красотки, поцелуйте десантника!
Одна, хохоча, отбивалась. Другая шлепнулась к нему на колени и обвила рукой шею:
- Герой, а не раздавим мы твою коляску?
- Да ну! Чего ты весишь-то? Пушинка! – он потянулся к ней с поцелуем.
Она не отшатнулась, не отпрянула. Ткнулась упругими губками в его губы. От нее сладко пахло духами. Он бережно огладил ладонью ее формы, и его член толкнулся снизу вверх.
- Ой! – вскочила она, взвизгнув.
- Не знаешь, что это такое? – игриво спросил он.
Окружающие захохотали.
Кто вспомнил Рыжего с плакатом, Кэп не просек. Но разговор-таки вернулся к прошлогоднему случаю.
- …Ты разве не видел?! – пересказывал приятелю Кирилл. – Наш Кэп сцепился с пидором. И тот сразу в штаны наложил, ****ьмо сраное!
На удивление, в разговор раздраженно встрял Серёга:
- Ладно тебе! Больше вспомнить не о чем? Может, парень тот - нормальный человек?!
- Нормальный не орет на площади о том, что под одеялом делает! А это – членоглот и жопошник!
Кэп хотел заступиться за Рыжего, но – не решился. Ему казалось, что он покраснеет и выдаст себя с головой.
Столы для турнира по рестлингу были расставлены на площади.
С какой стороны ни глянь, а шансы у Кэпа были отменные. Ему ведь только на руки и приходилось рассчитывать. Вот он их и качал: каждая гантеля – двадцать четыре кило!
Первые пять поединков он выиграл без напряжения. Потом напротив сел задорный молодой пацан.
- Я тебя положу! – подмигнул он Кэпу с вызовом.
- Меньше трепись, больше делай! – ответил Кэп.
Упирался парень достойно, но когда стало ясно, что Кэп его дожмет, зашептал:
- Слышь, друг, поддайся, а? У меня здесь невеста.
Но Кэп качнул головой:
- Не, прости. Самому – очень надо! – и впечатал в стол его кулак.
Следующим соперником оказался взрослый кряжистый мужик. Кэп молча поставил руку, уперся. Мужику было явно за тридцать, уже лысина наметилась на лбу. Но сила в кулаке была свинцовая. Кэп пыхтел.
- Откуда ты взялся? Я тебя раньше не видел.
- Извини, что не предупредил! – коротко выдохнул мужик. – Я кемеровчанин. Сибиряк. Шахтер. Сила!
- Найдется и на твою силу кувалда! – шипел Кэп. Но рука его дрожала. Публика волновалась.
- Кэп, жми! – орали одни. – Ми-тя! Ми-тя! – скандировали другие.
Кэп разозлился, подался корпусом вперед. Но шахтерская клешня была неколебима. Плечо Кэпа дрожало. Он закусил губу до боли, но – не сладил. Локоть пополз вбок, и рука, отдавая сантиметр за сантиметром, склонилась к столу. Кэп круто развернул коляску и поехал искать водку. Наткнулся на Борьку с Кириллом. С ними была давешняя девчонка. Кэп потянулся к ней:
- Оля? Иди ко мне!
- Я – Полина! – ответила она.
- Тоже хорошо! – кивнул Кэп. – Пойдем погуляем. Я тебе цветы куплю!
Поля и сейчас не отстранилась, положила руку на его плечо:
- Ну их, цветы! Пойдем шашлыка поедим!
Под шашлык она уговорилась на пиво. Кэп взял себе водки. Небо затянуло тучами. Кто был с детьми, собрались по домам.
Кэп с Полей сидели под пластмассовым зонтом шашлычной.
- Поедем ко мне, а? – он обнимал девчонку за талию. – Я любить тебя буду – до утра. Ласково. Нежно. Как у тебя ни разу в жизни не было!
- Возьми мне мороженое! – протянула она томно.
Кэп покатил к прилавку, продиктовал официантке заказ, потом обогнул столы и отъехал к скверу, где не было народа, и не так орала музыка. Достал из кармана мобильник.
- Рыжий? – зашептал он в трубу. – Ты где? У меня во дворе? Ты – дурак! – он был уже пьян. И ему казалось, что вот сейчас как раз время всё выяснить, про всё поговорить. – Знаешь, ты – отличный парень, хоть и ***сос. Но вот того, чем мы с тобой занимались, больше не будет. Это – противоестественно, ты понял? Это против природы. Мне это мерзко! Есть – мужчина, есть – женщина. Есть всё для них. А то, что ты придумал – херь на постном масле! Ты меня не жди, я с девочкой приду!
- Я не могу уйти! – выдавил Рыжий. – Мне твоя соседка Галя мобилу и тетрадку для тебя передала. Сказала: ты знаешь, зачем. Я - дождусь.
- Говорю же: дурак! – отрезал Кэп и отключился.
Они добрались к его дому уже под дождем. Полинка ёжилась под крупными каплями. Кэп отдал ей свой берет и парадку. И девчонка трогательно тонула в его огромной куртке. Кэпа крепко вело от водяры, и он напрочь забыл, что Рыжий обещал его ждать. Поэтому, подкатив к подъезду, он опешил, увидев, что тот жмётся под козырьком.
- Ой, мокро каааак! – хохотала Полинка.
Кэп сделал Рыжему знак, чтоб тот не подходил, открыл брелком домофон:
- Пойдем сушиться, краля! – пропустил девчонку впереди себя и закрыл дверь перед носом Артёма.
* * *
Как ждал Артём этого дня! Год со дня знакомства, «юбилей». Он долго выбирал подарок. Понимал: для себя Алексей ничего не возьмет. Дарить бутылку – мелко. Торт – как-то по-детски. Наконец, он нашел странное решение, так подходящее для их странной любви.
Он купил обручальное кольцо.
Одно.
Для себя.
Заказал гравировку на внешней части: «Алёша». Решил, что наденет его при Алексее и поклянется не снимать, любить до гроба.
С работы он теперь освобождался рано: от ночных дежурств его отстранили, и в палатах детской хирургии осталось лишь трое «его» пациентов. Он вышел из больницы в пять и сразу поехал к Алёше. У его дверей встретил Галку, озабоченно искавшую, кому отдать на вечер «рабочий» телефон. Галка оживилась:
- Вы к Кэпу? Вы его дождетесь? Передайте, а? Он знает, зачем, - и отдала мобильник и тетрадь.
Артём кивнул. Потоптался под дверью, потом ушел во двор. Звонок раздался через два часа. То, что Кэп пьян, Тёма понял сразу. То, что настал его Судный день – через минуту.
Ни винить, ни осуждать Любимого Артём не мог. Никогда. Ни в чём. Целый свет мог быть виновен, но не Алёша! Артём растворился в своей Любви, стал ее счастливым и восторженным рабом. Год назад, узнав, что в этом мире действительно живет вот этот человек, он стал лучше относиться к миру, к людям, к небу, к солнцу... Всё было не зря, всё - не страшно, стоило лишь вспомнить, что Алёшка, который мерещился в детстве, которого он любил и ждал годами, не просто ЕСТЬ. Он – ЕСТЬ в этом городе, он ездит по соседним улицам на своей коляске, и он даже лучше и прекрасней, чем грезился в мечтах. Да нет, Артём всё видел: что – безногий, что – натурал, что – пьет. Но всё это ничтожно меркло по сравнению с тем ослепительным фактом, что он просто ЕСТЬ.
Тёма завербовался на войну, только чтоб заслужить право подойти к Алексею, заговорить, напомнить о себе. Он не тешил себя надеждами, не ждал снисхождения. И те отношения, которые вдруг у них сложились, принял как Чудо. Кто-то, глядя со стороны, назвал бы их «любовь в одну калитку». Кто-то покрутил бы пальцем у виска. Но Тёма, приходя домой от Алексея, часто ложился и плакал от счастья. А проснувшись утром, в первую секунду замирал: вдруг его Любовь – мираж, а Алёша – фантом, или – чужой человек, который так и не подпустил его к себе?! Но потом облегченно улыбался: ВСЁ – правда. Он вытащил счастливый билет! Он снова увидит человека, ради которого живет!
Артём стерпел бы пьяные жестокие слова: «***сос», «против природы», «мерзко». Но две фразы ударили наотмашь: «ничего больше не будет» и «меня не жди». Он похолодел. Сбылось самое страшное. Его счастье было слишком огромным, чтоб быть правдой. Грудь сдавило тугое кольцо боли. В трубке запиликали короткие гудки. Он сидел на детских качелях напротив Алёшиного подъезда и, кажется, отключился и некоторое время не воспринимал окружающее. Через несколько минут гомон детворы привел его в себя. Он огляделся, как спросонок, пытаясь понять, что он здесь делает и вспомнить то страшное, что, как он знал, случилось и после чего не стоит жить. …Его прогнал Алёшка… Ему стало зябко. Он вынул из кармана и надел кольцо: казалось, с ним будет теплей. А в голове бродили смутные, больные мысли о том, что он должен сделать со своей жизнью что-то плохое и последнее.
На работе всё рушилось. Отношения с родителями, которые он старался наладить, раз за разом кончались скандалом. Алёша – свет в окне, который озарил его судьбу, поставил сейчас окончательную точку. Сейчас Артём был истерично благодарен Галкиной мобиле за то, что она давала право еще раз увидеть Любимого. Пошел дождь. Тёма промок и спрятался под козырьком подъезда. И тут из-за угла показались Кэп с девчонкой. Они смеялись. Им было весело вместе. Артём отстраненно подумал: хорошо, что девушка – хорошая. Больно закусил губы, готовясь выслушать казнящее «Прощай!» Но Кэп ему ничего не сказал, отшатнулся, словно не ожидал здесь увидеть. Дверь подъезда закрылась. Тёма вздохнул… облегченно. Смысл его жизни не иссяк. Ему еще было чего ждать. Пока он не отдаст тетрадь и телефон, впереди будет светло. Пусть – только узкий лучик, пусть – одна минута. Но Алёшка обязательно подойдет к нему, что-то скажет, может, даже - улыбнется…
Двор заполнялся автомобилями. Народ возвращался с работы. Грохала дверь. Сердце Артёма сжималось: вот сейчас выйдет Кэп, протянет руку за тетрадкой, кивнет:
- Спасибо, Рыжий. Пока!
И – точка...
Но Кэп всё не шел. Дверь хлопнула раз тридцать. Тёма продрог. Он знал код домофона и пошел в подъезд. За лифтом, у двери на лестницу было окно с широким подоконником. Он сел, сжимая в кармане чужую мобилу. Здесь было теплей. Ливень за окном сменился спокойным и нудным дождем. И Тёма не заметил, как заснул, приткнувшись головой к холодной раме.
* * *
- Оль, входи! – Кэп распахнул дверь перед гостьей.
- Я – Поля! – фыркнула она.
- Упс, прости! – он сгреб ее в объятия, коснулся губами пухлой руки: - Ммм, какая сладкая!
- Засос не поставь! – хохотнула она, отталкивая его голову. Потом настороженно спросила: – А у тебя вместо ног - шрамы? Ты покрывалом их накроешь, ладно?
Он кивнул. Просьба для него была не новой: «девочки по вызову» почти всегда просили спрятать культи.
– Иди в душ, грейся!
Поля шмыгнула в ванную. Навязываться в зрители он не стал. Поехал на кухню, вынул из холодильника припасенное для Рыжего вино и стал пить из горла. Настроение было ни к чёрту. Всё шло наперекосяк: тупые разговоры про пидоров, «слитый» турнир, стыдная тайна. Виноватей всех в его бедах был Рыжий. Приперся, в душу влез, всё перекроил. И теперь неясно, кто Кэп среди своих друзей: равный среди равных или урод и изгой? А он ведь – нормальный мужик, разве нет?! Вон как легко девчонку «склеил»! Непонятно, почему раньше так не получалось!? Кэпу не пришло в голову, что он сейчас – влюбленный в Тёму, сильный, яркий - был в сто раз обаятельней и сексуальней, чем год назад, когда он топил в водке свою тоску и от каждого встречного ждал жалости или подвоха.
Полина вышла на кухню, завернувшись в полотенце.
- Есть пожрать чего-нибудь?
Кэп щедро выставил приготовленные для Тёмки вкусности:
- Копченую курицу будешь? Огурцы малосольные? Перчик?
- Угу! – Поля взяла рукой куриную ножку. – Вина нальешь? …И колбаска хорошая есть?
Они ели, потом целовались. Потом Кэп увлек ее в постель. Ее уже разморило от пива, вина и еды. Она «прыгала» на нем, он тискал ее юное тело. Но второго раза ей уже не хотелось.
- Ну, Полечка, ну, радость моя, а? – упрашивал он.
- Я спать хочу! – лениво уворачивалась она.
Он всё-таки уговорил на повтор. Уложил ее на бок, спиной к себе, как клал Тёмку. И с трудом удержался, чтоб не попросить пустить его в «другие двери». Потом выпитое победило их, и они заснули, обнявшись. И Кэп даже не вспомнил ни о Рыжем, ни о Галкиной мобиле.
В два часа ночи Кэп проснулся оттого, что кто-то возится с ним рядом. Спросонку показалось: он – в больничной палате. Он тревожно поднял голову, но комната была - своя, фонарь на улице – привычный, а на соседней подушке спала вчерашняя девчонка. Он вспомнил праздник, вечер, потом сразу – Рыжего.
- Ё-моё! – выстонал он и закрыл лицо ладонью.
В своём Тёмке он не сомневался ни минуты. Звонить не стал. Судорожно натянул брюки. Футболку и парадку напяливал уже в лифте. Сердце билось в горле. Боже, что он сделал! На первом этаже он сразу порулил к пандусу и не обернулся бы, если б его не окликнули:
- Алёш!
Прикорнувший на подоконнике Рыжий сонно щурился на яркую кабину лифта. Кэп облегченно выдохнул, подъехал, перебрался с коляски на подоконник рядом с Тёмой и положил руку ему на плечо. Рыжий вздрогнул, минуту сидел напряженно, очень прямо, потом – сдался, обмяк, позволил сильной руке привлечь себя ближе, кротким движением ткнулся лбом Кэпу в шею. Кэп трудно, через боль, вздохнул и зарылся лицом в Тёмкину макушку. На ощупь рыжие волосы оказались даже мягче, чем на взгляд, и пахли они дождем и шампунем.
- Замерз? – прошептал Кэп в пушистые вихры.
Рыжий качнул головой.
- Дать денег на такси?
- Не. Мне недалеко, дойду.
- Нет. Еще обидит кто-нибудь... Звони! - Кэп чуть ослабил объятие.
Артем покорно вытащил мобильник, набрал номер такси, продиктовал адрес. Потом Кэп снова притянул Тёмку к себе, обхватил второй рукой спереди. И они сидели так, слабо покачиваясь, пока не приехал таксист. У Тёмки звякнул телефон, он ответил:
- Выхожу! – и обернулся на Кэпа отчаянно и жалко.
Слов Кэп не нашел. Просить прощения язык не повернулся. Ни о чем другом говорить сейчас было нельзя. Он перелез в свою коляску, спустился по пандусу вслед за Артёмом. Рыжий в дверях спохватился:
- Да, был заказ на памперсы. Я его в телефон сохранил, мне записать было нечем.
Кэп молча кивнул. Проводил глазами жигуленок с «шашечками» и покатил домой, где в его постели спала девушка, имя которой он неотчетливо помнил.
В семь утра у Полины запел будильник в телефоне. Она спросонку никак не могла попасть по кнопке сброса. Потом повернулась к Кэпу:
- О. Привет. Доброе утро!
- Доброе! – кивнул Кэп. – Чай? Кофе? Потанцуем?
- …На работу! – в тон ему ответила она. – Блин, что мы вчера такое пили? Голова гудит... Слышь, здесь какие автобусы? Тридцать восьмой есть? Мне – в Володарку*.
- Здесь пятьдесят второй за рынком, - ответил Кэп и поехал ставить чайник.
Полина долго возилась в ванной: мылась, красилась. Вышла огорченная:
- Не, мне точно - домой. В этой юбке нельзя на работу.
- А где ты работаешь? – спросил Кэп.
- Смеяться будешь: в школе!
От чая Поля отказалась. На прощание наклонилась и поцеловала Кэпа в губы:
- Ты – красавчик! – и хлопнула дверью.
Кэп сообразил, что телефонами они не обменялись. Но догонять ее не стал.
* * *
Башка болела, словно он пил неделю.
Думать о вчерашнем было тошно, не думать - просто не было сил. Он попытался наводить порядок: сменил постельное белье, стал убираться на кухне, потом всё бросил. Метался по квартире и не мог решить, что делать. Звонить Артёму? Искать? Извиняться? К чёрту послать? Ведь он, Кэп, не гей! Не гей! Он бабу трахал ночью! Но без Рыжего дальше жить было нельзя. Это было ясно. И с этим надо было смириться…
Он нашел в интернете телефон поликлиники.
- Горобченко сегодня принимает с трех до семи, завтра – с восьми до двенадцати! – ответили в регистратуре.
Кэп решил: до половины восьмого – ждать дома. Потом – звонить, искать, писать Мадьяру в «Амбразуру», встречать завтра в восемь утра у больницы… В семь вечера он считал минуты: вот Артем выходит из поликлиники, вот идет на остановку. Сколько ждать автобуса? Три минуты? Пять? Двенадцать? В семь-двадцать он маячил между балконом и дверным глазком. В половине восьмого стал одеваться, чтоб ехать на улицу. И тут раздался звонок! Кэпа бросило в пот. Он прикусил кулак зубами и решил досчитать до шестидесяти прежде, чем открывать. «Один, два, три, …восемь,… двадцать девять, двадцать десять, сорок один… К чёрту!» Он распахнул дверь. Да, это был Рыжий. Стоял и испуганно хлопал глазами. Кэпу подумалось: шагни он сейчас к лифту и, Кэп, наверно, на коленях бы пополз за ним! Но Рыжий, опустив глаза, как против воли, как на плаху, сделал шаг к двери. Кэп откатился, впуская его в квартиру, и сказал сдержанно:
- Дверь закрой. На два оборота.
Артём щелкнул замком.
- Дай сюда! – Кэп забрал у него ключ.
Артём спросил, не поднимая взгляда:
- Ты – один?
Кэп сначала не понял, о чем он, обернулся на свою квартиру: кто мог здесь оказаться? Сообразив, хмыкнул:
- Да. Она ушла.
Тогда Артём шагнул вперед, опустился на пол и зарылся лицом в Кэповы колени.
Его плечи дрожали. Он порывался что-то сказать, но не мог: вместо слов вырывались всхлипы. Только через пару минут он смог прошептать:
- Алёш, не прогоняй меня... Я – никогда… ни звука!...
Кэпа затопило сладкой болью. Он накрыл ладонью вихрастый затылок. Голос дрогнул нежностью:
- Господи, Рыжик, откуда ты свалился на мою голову!?
Тёмка плакал на его коленях. Его Тёмка. Глупый. Влюбленный. Родной.
- Вставай! – негромко и тепло сказал Кэп, но Рыжий лишь мотал головой, крепче вжимаясь лицом в промокшую от слез джинсу. Кэп добавил в голос строгости: - Встань, сказал. Накажу!
Тёма вскочил.
- Прости. …Я не буду!
Кэп покатил в комнату:
- Иди сюда, рёва, - перебрался со стула на кровать, обернулся к Рыжему: - Ну?
Рыжий, пряча взгляд, сел рядом. Кэп усмехнулся и ласковой решительной рукой сгрёб его за плечи:
- Да иди уже, балда!
Он навалился грудью на Тёмкино плечо, наклонился к зажмуренным ресницам, из-под которых текли слезы. Выждал долгую минуту, потом коснулся губами. Его самого словно током прошило. Тёмка тоже вздрогнул, попытался спрятаться от властных губ, отвернуться, но не к стене, а Кэпу в грудь. Зарылся лицом в отворот его рубашки и твердил:
- Не надо!... Нет!...
- Тебя - не спросили! – Кэп на секунду оторвался от поцелуев, взъерошил ему волосы, прижал к себе крепче: - Во сколько работа закончилась? В семь? Что так долго ехал?
- Боялся! – выдохнул Тёма.
- Что я – не один?
- Что - прогонишь!
Кэп засмеялся.
- Господи, глупый! Ну как я тебя прогоню? Куда, такого мелкого, такую рохлю?! Как ты без меня вообще, а?
- Никак! – эхом подтвердил Рыжий.
Кэп подпихнул ему под голову подушку и руку, придвинул удобней к себе.
- Тебе простить меня придется, Тём. За две вещи. Иначе – никак.
- Я – простил! – очень быстро ответил Артём.
- Даже не дослушаешь?
- Нет! – замотал головой Рыжий. – Всё на свете. Любое.
- Мелкий ты мой!
Кэпу хотелось лечь на Рыжего сверху. Закрыть собой от жестокого мира. Защитить от своих собственных жестоких слов. Но слова эти должны были быть сказаны.
- Простить две вещи, - снова заговорил он. – Первое: мне нужны будут бабы. Не раз и не два. Я – мужик. Я тебя хочу и их.
Тёма еле заметно кивнул.
- И второе, - продолжал Кэп: - Я никогда не признаюсь вслух про нас с тобой. Не смогу, понимаешь? Мне и так тяжело: я – без ног, без здоровья, без денег. Я без друзей не справлюсь. …Я – сволочь, да? – в голосе его звучала искренняя мУка.
- Не надо признаваться! – торопливо сказал Тёмка. – Нельзя. Я буду приходить осторожно. Хочешь даже – ночью?!
- Бедный мой Рыжик! – выдохнул Кэп. – За что тебе такое?
- Ты ничего не понял! - робкая улыбка озарила заплаканное лицо. – Мне – самое лучшее! Я люблю тебя. Больше жизни. Так – бывает.
Улыбнулся и Кэп. Медленно, словно неуверенно. Он водил кончиками пальцев по мокрым ресницам, вытирал уже редко выкатывающиеся из-под них большие капли.
- Ты плачешь как девочка.
- Вчерашняя тоже ревела? – спросил Рыжий.
- Со вчерашней я трахался. Показать – как? – жарко шепнул Кэп.
- Да, - покорно кивнул Рыжий. – Я хочу тебя, Лёша. Люблю. Умираю!
- Ну уж. Умирать не смей! – в голосе Кэпа уже была ирония. – Там, кстати, «праздничный стол». Правда, подруга была с хорошим аппетитом. Но чуточка всего еще осталась.
Артём вспомнил про подарок. Поднял руку так, чтобы пальцы были перед лицом Кэпа:
- Смотри, Лёш. Это для тебя. С годовщиной!
- Что - это? Кольцо? – вгляделся Кэп.
- Буквы читай! – улыбнулся Тёма. – Это на всю жизнь. Я никогда не сниму, что бы ни случилось!
Кэп наклонился и быстро поцеловал Артёма в закрытые губы.
- У меня тоже есть подарок. Не такой дорогой, но тебе понравится. Спорим?! - он покатил в коридор, вернулся через полминуты. – Руку дай!
Он вложил в Тёмкину руку небольшую невесомую вещицу и собрал его пальцы в кулак. Тёмка повернул ладонь к себе, разжал и – ахнул! Это был ключ. Точно такой же, как тот, которым он несколько минут назад по приказанию Кэпа запирал входную дверь.
* Артропластика - операция, восстанавливающая функцию сустава.
* «Белогорье» - волейбольная команда из г. Белгорода, один из лидеров российского чемпионата. В. Алекно – в прошлом волейболист, сейчас тренер казанской волейбольной команды «Зенит». Д. Мусэрский – игрок «Белогорья» и сборной России.
* Володарка - Володарский район Брянска.