путешествиями он жил. мир каких только дивных красот и чудес не открывали ему
дальние страны. начиналось всё с самой тщательной подготовки. поднималась вся
доступная информация по стране куда был намечен его следующий визит.
традиции, праздники, кухня, его интересовало всё. наставал момент, когда закрывая глаза,
человек в красках представлял себе, например, пустыню.
океан желтых волн песка и редких оазисов с прозрачными водами родника.
крики верблюдов, шатры и пальмы, горячий, сухой воздух ощущался всем телом и был
сладковатым от дыма костров синих людей Африки.
или Америку, которая поражала его зеркальным величием небоскребов Нью-Йорка и
вечно спешащими куда-то людьми. неестественная форма их тел и улыбок напоминала
пластиковый вкус пестрой еды, которой были забиты огромные магазины.
замками и дворцами манила его Европа. Монмартр, Колизей, каналы, мосты...
вглядываясь в лица, в глаза людей, в улицы и дома, он пытался разглядеть пышность
Франции или чопорность Англии, холодность Норвегии или горячо жестикулирующую Италию.
а загадочная Азия, так не полюбившаяся вначале?
она год от года всё чаще звала его в свои объятия. женские лица с характерным разрезом
миндальных глаз, бархатная кожа и какие-то особенные, плывущие походки. на них он мог
смотреть часами, как на огонь или воду.
но ни с кем, ни разу не пробовал завести разговора. дружба или просто небольшая
привязанность были не нужны, пугали его, возвращая в прошлое, туда где хруст порванных
связей отразился преждевременными морщинами и серебром волос. поэтому кроме обычных
приветствий в гостиницах, односложных объяснений в метро или в офисах компаний,
куда он заглядывал из любопытства, человек ни с кем не говорил.
он молчал и запоминал. это было его богатство, которое старательно и аккуратно
раскладывалось по ящичкам памяти, чтобы хранить все события, все места, ощущения
вкуса и даже запаха тех мест, где его никто и никогда не видел.
двадцать лет, ночами, он путешествовал по Земле.
в тот момент когда глаза открывались, чувства свободы, полета и радости покидали человека.
безликая комнатка с функциональной кроватью, инвалидная коляска и дневные
картинки в давно немытом окне, делали это его пространство таким серым и унылым, что он
со временем вообще перестал понимать зачем каждый день таинственным образом
появлялся именно в этой комнате, именно у этого окна с треснувшим по краю стеклом, с
закрашенными наглухо створками и шпингалетами, которые последний раз открывались в
прошлом столетии. он, своим отсутствующим видом, был похож на это окно, такой же
прозрачно серый с однообразной картинкой лица.
как и готический слой пыли между рамами, он вызывал легкое раздражение, и желание
немедленно отвести глаза. все попытки открыть и вычистить прошлое, и человек, и окно
выдерживали не напрягаясь. окно никак не хотело отдавать высохшие трупики осенних мух,
человек при чьей нибудь попытке заговорить с ним, склонял голову набок,
виновато улыбался и пряча своих "тараканов" начинал часто-часто махать ресницами.