Действующие лица:
Петро, боец сил народной самообороны, 45 лет
Мишаня, солдат войск специального назначения, 19 лет
Действие происходит в русскоязычной провинции теплой южной страны.
Погружённая в полутьму сцена представляет собой площадку перед массивным зданием с колоннами. Окна в здании не горят.
На переднем плане перед костерком сидят оба персонажа.
Петро – грузный мужчина средних лет. Без головного убора, светлые волосы немного взлохмачены. Одет в гражданскую куртку, футболку, на рукаве – повязка с неразличимыми буквами. Рядом с ним на земле лежит охотничья двустволка.
Мишаня – худой юноша в военной форме без погон и других опознавательных знаков, в каске и бронежилете. В ходе всей пьесы не расстаётся с автоматом.
Петро: - Всё-таки хорошо, что вы пришли нам помочь. Говорят, эти уже пёрли сюда, на машинах, с оружием. Ещё бы пару часов, и мы бы их не остановили. А тут вы – как с неба свалились! Мгновенно!
Мишаня: - Мы всегда действуем быстро.
Петро: - Ага. Не, я тоже в Советской Армии служил, в наземной авиации. Ну, то есть, мы аэродром охраняли. Погоны и лычки голубые, считалось – летуны. Два года, от звонка до звонка. В Уссурийске. Но это не спецназ, конечно, выучка не та. Хотя стреляю до сих пор хорошо. В тире. А ваша-то часть, говорят, с Урала?
Мишаня молчит.
Петро: - Понятно, извини. Как это мы с тобой, Мишаня, третьи сутки в один караул попадаем... Гора с горой не сходится, а человек с человеком... Ну, с вами-то мы парламент удержим, эти сюда даже сунуться побоятся.
Мишаня: - Пусть попробуют.
Петро: - Холодновато, конечно, весна только началась. У тебя дома-то еще и снег, наверное, не растаял?
Мишаня молчит.
Петро: - Ладно, ладно… Вот видимся мы с тобой третий раз, а ты мне уже как сын. Это потому что мы один народ.
Мишаня: - Конечно.
Петро: - У меня-то две девки, невесты уже, на выданье. А был бы сын – тоже в армии бы служил. С дочками что, ни в футбол, ни на рыбалку… (задумывается). Я, когда из армии пришёл, вернулся на судоремонтный, в тот же цех. И сейчас там работаю. Но раньше платили хорошо, я после армии сразу же стал не меньше бати получать. А потом… Ладно, судоремонтный еще жив, а так ведь половина заводов стоит. Да и у нас платят копейки. У вас, правда, тоже, говорят, эти…ваши…такие же… много что развалили. Ты до армии где успел поработать?
Мишаня (помешкав): - Продавцом-консультантом. Бытовую технику продавал в гипермаркете.
Петро: - Ну, извини, это для мужика не работа. Зато в армии всему научили. Орёл! До дембеля, поди, всего ничего осталось, у вас ведь сейчас всего год служат?
Мишаня молчит.
Петро: - Ладно тебе, Мишаня, разве я шпион? Русский человек, землю свою люблю. А эта вот страна… Ни то, ни сё. И этих всегда я недолюбливал, хитрые они какие-то, себе на уме. Только говорится так – одна история. Каины. Наши братья – вы.
Мишаня: - Да уж. Это точно.
Петро: - Нет, я за двадцать лет притерпелся, хотя иногда думал: взять бы автомат, да всех этих… Я не про нации даже. Надоело всё, воровство, к рабочему человеку никакого уважения. А этим главное – флаг, язык. Да бабло их поганое. А это наш остров, здесь отцы и деды наши полегли. У тебя ведь тоже наверняка в семье ветераны есть?
Мишаня: - Прадед воевал. Бабушка – труженик тыла. Подростком в колхозе работала в войну.
Петро: - Вот. Нам бы к вам присоединиться. Тут все русские люди, патриоты. Да и какая разница – остров же. Тут пролив, и там пролив. У вас, конечно, тоже… олигархи…
Мишаня молчит.
Петро: - Всё равно, экономику бы подняли. Сейчас что – работы нет, пенсии мизерные. Жена у меня в больнице медсестрой, платят слёзы. Молодежь кто куда разъезжается. У тебя, кстати, девушка есть?
Громко пищит рация.
Мишаня: - Дельфин, я Чайка, на связи…(слушает)…так точно… вас понял…есть! (быстро встаёт, вскидывает на плечо автомат).
Петро (хватает с земли двустволку, вскакивает): - Что там?
Мишаня: - Ладно, бывай, дядя Петро, вызывают в расположение.
Петро: - А смена твоя где?
Мишаня: - Не будет смены, ты сам тут до утра…поглядывай.
Петро: - Всю часть снимают? Когда другая приедет?
Мишаня: - Не приедет другая, дядя Петро, весь контингент уходит. Домой улетаем.
Петро (ошарашенно): - На Урал?
Мишаня молчит, протягивает Петро руку. Обнимаются.
Петро: - А как же мы?
Мишаня: - Да всё будет хорошо, держитесь тут, дядя Петро.
Петро: - А эти? Они же завтра здесь будут! Куда мы против них с берданками?
Мишаня: - Дядя Петро, ты же сам служил, приказ командования.
Петро: - Командования! Знаем мы ваше командование! Всё этот ваш! Проститутка! Сговорился с этими! Все нас предали и продали!
Михаил вздыхает, последний раз виновато смотрит на Петра и уходит во тьму. Пётр, сгорбившись и опустив голову, остаётся стоять на сцене с ружьём в руке. Костёр, потрескивая, догорает.