О времени и о себе в этом времени (Ада Геткер) / Проза.ру

Как мы были счастливы,
Когда думали,
Что быть нельзя несчастней
         (TV.канал "Дождь".
   Автор неизвестен)

            Есть только миг
            Между прошлым и будущим ,
            Именно он называется ЖИЗНЬ.

            (Дербенёв -Зацепин)


Прежде, чем приступить к написанию этого очерка-рассказа, я заглянула во всезнающий интернет. Захотелось поглубже узнать и понять - что же это такое Мемуарная проза. А задумалась я об этом почти случайно. Однажды обидело меня кислое выражение лица моей случайной читательницы, которой я опрометчиво предложила почитать свою, как мне казалось, чисто мемуарную книжечку” Жизнь сначала. Мысли и чувства вслух.” Бегло просмотрев её,стоя у своего рабочего (стоматологического) кресла, как бы не желая тратить драгоценное время на чужие глупости, она равнодушно, пустыми, ничего не говорящими о ней самой,какими-то бесцветными глазами, кинула через плечо: “ Так написать может каждый. У каждого есть своя биография”. В первое мгновение, похолодев от бестактности и откровенного неуважения, я всё же задумалась:” А она, вероятно, права, действительно КАЖДЫЙ. Вопрос только в двух маленьких,коротких словах- КАК и О ЧЁМ?
- Ну вот и пишите, а если это будет интересно, мы потом и вас почитаем- ответила я ей.
И всё же загрустила я. Видно, болезненно зацепила, заставила глубоко задуматься она меня. И в самом деле –как пишется Мемуарная проза? Кто имеет право врываться в неё? Каждый? Как ты? Как я? Как мы с тобой?(одесская присказка)
Генрих Густавович Нейгауз, великий Педагог, у которого учились в своё время и Гилельс, и Рихтер, и десятки других больших музыкантов, прославивших советскую фортепианную школу, когда-то писал:” Чтобы говорить и иметь право быть выслушанным, надо прежде всего иметь Что сказать.”
Кто имеет такое право? Быть может личности, значимости Льва Николаевича Толстого?? Несомненно. Его автобиографическая трилогия осталась на века. Всего три книги, вошедшие в понятие мемуарная литература: Детство(1852г),Отрочество(1854г), Юность(1857г). Они подчинены его мучительным поискам смысла жизни, нравственных идеалов, закономерностей бытия. И в то же время трилогия его была своеобразным психологическим исследованием того времени. По мере взросления, по мере “текучести” самой жизни, его внутренний мир созревал, менялся, ибо вело его за собой ВРЕМЯ . А сам он, будучи человеком глубоко талантливым, личностью сильной и постоянно заряженной внутренней энергией, несомненно влиял на это Время и самой сущностью своей, теперь уже это очевидно -создавал его.
Однако история мемуарной литературы полна и других примеров, величин другого масштаба, впрочем не менее значимых для нас и интересных. Среди них:
“Страсти по театру” Константина Райкина
“Встречи и расставания” Михаила Козакова
“ Всё, что нажито” Владимира Этуша
“Прощание с иллюзиями” Владимира Познера и многие, многие другие.
Люблю читать подобную мемуарную литературу. Интересно мне анализировать, сопоставлять свои мысли и свои чувства с этими талантливыми, неординарными людьми. Безусловно, мемуарная проза субъективна, и именно эта, личностная её пульсация, скорее всего создаёт нечто среднее между объективным и субъективным. И в то же время по своей искренности,быть может созданности на одном дыхании, она неминуемо должна граничить с какой-то исповедальностью.В противном же случае немедленно становится скучной, напоминающей дневниковые записки... Дневники же лично я активно не люблю и убеждена,что они как-то, каким-то незнакомым людям просто не могут быть интересны, ибо чаще всего это перечень повседневных дел, быть может внезапно возникших асоциаций, каких-то случайных встреч, любопытных лишь данной, конкретной личности и т.д. Т.е. Жизнь- через быт.
Совсем по- иному, в качестве личной исповеди восприняла я, к примеру,мемуарную прозу Владимира Познера “Прощание с иллюзиями” Прежде всего очень познавательно всё, о чём он рассказывает. Но ещё интереснее лично для меня оказалось КАК он это рассказывает. Искренно, откровенно, не щадя себя, не пытаясь переосмыслить, оправдать свои политические заблуждения, свои внутренние противоречия в рассуждениях о сути социализма - коммунизма - капитализма. Увы, читала - кое-кто уже сейчас считает его политическим дельцом, сумевшим приспособиться и в период “социализма с человеческим лицом”, и в период” зарождающегося капитализма”, и в период так называемого “звериного капитализма”. Я же воспринимаю его откровения с глубоким уважением, с сознанием того, что прикасаюсь к подлинной исповеди человека высоко эрудированного, искреннего, страдающего, неординарного. Уверена, что мемуарная проза Владимира Познера отвечает законам нынешнего времени, а он так скромно и в то же время так мудро резюмирует своё “Прощание с иллюзиями” ( уже само название так многое предопределяет): ”Что получилось и получилось ли - не знаю. Но этого не знает никто из тех, кто пытается свои мысли выразить словами и положить их на бумагу.”
Вот и я не знаю. Однако хочу надеяться, что в своих рассказах-исповедях я также достаточно искренна и последовательна. А непритязательность моя, моё искреннее, быть может по-прежнему несколько наивное желание поделиться своим внутренним миром -с Миром,(скорее лишь с теми - понимаю немногими, кому он может быть интересен), придаёт мне надежду убежать от графомании и далеко-далеко от нарциссизма, ибо сомнения, неуверенность в себе всю жизнь просто разъедали меня.
Нет, не могу я утверждать, что протестовала своему времени. Я лишь сопротивлялась ему. По-своему. Внутренне осознавая своё бессилие, нередко погружаясь в депрессивное состояние, не зная, не понимая где?, в чём?, как? могу я найти свою дорогу. И сопротивление это было на уровне обычных, простых, воспитанных советским временем людей. О какой-то иной жизни мы просто ничего не знали, даже не мечтали. До, так называемой “горбачёвской перестройки”, до первых обсуждений возможностей эмиграции оставалось не менее тридцати лет. Подобно дикарю Маугли, выросшему среди зверей и не ведающему настоящей человеческой жизни, мы ещё не знали, что есть на земном шаре жизнь иная. Вероятно, так и сейчас живут люди где-то в Северной Корее или племена государства СВАЗИЛЕНД (Южная Африка).
А тогда, когда только-только начиналась моя сознательная жизнь, в памяти народа ещё не стёрлись времена сталинских репрессий. И годы Революции, и годы Гражданской войны, и годы Голодомора, и 37 год - год Гулага и повальных арестов, и 41-45годы Отечественной войны, и тяжелейшие послевоенные годы- всё это наложило ужасающий отпечаток на жизнь обычных людей, наших родителей, их друзей, на наше детство.
Люди очень устали от вечного страха, от бесконечной борьбы даже не за жизнь - за само существование в ней. Эта, абсолютная, повседневная враждебность, как паутина опутывающая простого человека, разрушала самосознание, постоянно нагнетала атмосферу необходимости борьбы как с внешним, так и с внутренним врагом. И целое поколение, моё поколение, даже не сомневалось - нас окружают сплошные враги, они за стенкой наших домов, они за стеной каждого рабочего кабинета. У врагов этих есть глаза и уши, они постоянно открыты, чтобы прислушиваться, приглядываться, принюхиваться. Не скрываясь, просто в наглую наблюдать,выискивать, нашептывать,открывать глаза начальству на скрытых врагов. Да и жизни иной уже почти никто не представлял(разве только самые смелые, самые умные, люди типа, созданного воображением Максима Горького, героя-романтика ДАНКО).
Как это иначе можно жить? Как американцы? Но это слово и тогда и, увы, так часто сейчас ещё, звучит просто нарицательно. Удивительно, как прочно сохраняется в человеке чувство примитивной зависти. Это чувство ещё с тех, сталинских времён основательно вошло в сознание толпы.
Американцы живут только ради обогащения и это очень плохо- так мыслило и, увы, по сей день мыслит большинство, опьянённое пропагандистской машиной.
“Мещане”- так (в самом начале 20-го века) заклеймил Максим Горький людей,жаждующих “сытости, богатства, тишины”.
Ну, а мы- советские люди- мы совсем другие. Мы много читали(и это правда).
Мы любили классическую музыку и искренно наслаждались музыкой бардов, они становились нашими кумирами:Высоцкий, Визбор, Галич, Тимур Шаов, Татьяна и Сергей Никитины.
Мы презирали попсовую эстраду, ибо- это пошло и бессмысленно- убеждали нас наши авторитеты. И в этом читался признак нашей культуры и нашей ложной интеллигентности.
Мы любили кухонные посиделки под гитару, взаимную откровенность за рюмкой вина и салатом ”оливье”(и это тоже была наша действительность). И пусть порой эти откровения, так бездарно, так неожиданно заканчивались где-то в Гулаге, либо в лучшем случае срочным, открытым парт.собранием, где жертве со всей партийно-комсомольской прямотой высказывалась вся "правда-матка". А за этим,как правило, cледовало столь же порочное и столь же ещё вчера не предвиденное, а теперь так неожиданно поддержанное окружением увольнение с работы...
Мы даже не хотели заглядывать так глубоко, искать виновных, внезапно обнаруживать в своей среде предателей. Мы просто боялись этой не физической - душевной боли. Вот почему так по-страусиному прятали голову в песок, так не любили этих "правдолюбцев", ведь все доподлинно знали: практически в каждой организации существовали тогда хорошо известные "Первые отделы", мимо которых не проносилось ни одно неосторожное слово. А они так бесцеремонно, прямо с сапогами, залезали в наши души, перетряхивали интимную жизнь,превращали в чёрный страх эти бесконечные разборки анонимных писем.
И ведь пресловутые "анонимки" действительно стали символом времени, всё глубже проникали в жизнь каждого, всё чаще требовали доказательств в том, что "ты не верблюд".
Я знаю что это такое. Я прошла через ЭТО! Я даже знала кто написал на меня ту грязную, без единного слова правды анонимку. Злющая, глубоко порочная, старая дева, некая Надежда, с острыми зубами и аналогичной фамилией (Зуб), она просто не могла не укусить никого, в ком с завистью замечала нечто большее,чем свою собственную примитивность и бездарность. А ведь и пытаться оправдаться в эти времена было бы не меньшей глупостью. Зал не без удовольствия внимал читающему вслух очередную анонимку. Вот и погибали люди- в лучшем случае МОРАЛЬНО, на партийно-комсомольских собраниях, в худших случаях- ФИЗИЧЕСКИ,в Сибирских Гулагах. Без попыток самооправдания перед этими, так называемыми "Великими Правдолюбцами." Однако большинство, подобные мне, ничего не могли сделать. Лишь широко улыбаться и через час смыть с себя чистой водой всю эту грязь.
Ну а смерть тирана Йосифа Сталина в 1953году стала подлинной трагедией всего народа. На его похоронах так много погибло людей, просто - в давках толпы. Моё же поколение, в то время ещё детей, мы так искренно, в голос рыдали, стоя в большом, актовом зале, под его огромным портретом с чёрной лентой по диагонали, сменяя друг друга в карауле каждые полчаса. Помню, как гоняли из школы тех, кто осмелился в Такой День придти в школу без красного галстука. И самое главное - все, и дети, и взрослые были уверены- без Сталина совсем скоро начнётся новая, страшная война.
Казалось, ещё совсем недавно так глубоко, так искренне верило большинство, что та дикая травля, которая планомерно осуществлялась вокруг самых талантливых, порой просто гениальных, проводилась по указанию лично, самого Сталина. А значит, "правда эта" не подлежала сомнению, и тем более несогласию. Все газеты, наперебой в этот период клеймили позором композиторов:Д.Шостаковича,С.Прокофьева,В Мурадели,А.Хачатуряна, М.Таривердиева ( какой-то идиот бросил сплетню об использовании плагиата великим мастером и ценой этого идиотизма оказалась сама жизнь и смерть гениального композитора). А оклеветали и растоптали тогда великие "правдолюбцы" даже самого Иссака Дунаевского, создавшего абсолютно невероятное количество ура-патриотических песен и музыку к очень любимым всем советским народом ура-патриотическим кинофильмам. Здесь цена жизни-смерти была уж вовсе примитивная- национальность великого композитора, веками назад отвергнутая христианством. Однако, уже через несколько лет все они станут гордостью страны, прославят русскую музыку, войдут в категорию классиков.
А тогда,газета “Правда” была рупором обвинений. На её страницах музыкально малограмотные журналисты брали на себя право давать советы, рассуждать на серьёзные музыкальные темы, клеймить позором, приклеивать штампы, типа” СУМБУР ВМЕСТО МУЗЫКИ”. Это выражение буквально вошло в лексику критиков-музыковедов и использовалось ими весьма активно лишь потому, что по утверждению современников оно принадлежало лично товарищу Сталину.
Я хорошо помню это время и эту статью. Будучи студенткой музыкального училища, я довольно основательно изучала её и даже сдавала по ней экзамен. Наши лекции по музыкальной литературе читал высокий, худой, рыжий, глубоко эрудированный, чисто по-еврейски картавящий преподаватель. Он знал и в любой момент урока мог наиграть на фортепиано либо напеть своим прекрасным, с абсолютным слухом баритоном любую арию, ариетту, либо партию вокального ансамбля, от дуэта до хора- из любой оперы. Также основательно, фундаментально он знал и любил классическую,симфоническую музыку. Нередко на экзаменах буквально врасплох заставал он нас своими хитрыми вопросами:”У какого композитора и в какой симфонии звучит данная главная, побочная или связующая партия? Он тут же наигрывал либо напевал её и бывал очень щедр, если получал правильный ответ на свой вопрос.
А вот теперь, обсуждая статью “Сумбур вместо музыки”, он был скучен, подавлен и на лице его мы читали - нет, не согласен он с линией Партии и Правительства. Во все века гении будут оставаться гениями, вне зависимости от того какая партия стоит в руководстве страной и с какой национальностью он явился на свет божий. Он просто вынужден довести мнение партии до сведения нас, студентов, даже не пытаясь внести сомнение в наше сознание. Удивительно, но никогда впредь не доводилось мне на своём музыкальном пути встретить такого уровня музыкальных эрудитов.
Но вот закончился этот страшный период. Те, у кого родные, близкие, друзья почти случайно не успели попасть в застенки НКВД в сталинский период, правду, и далеко не полную правду об этом времени узнали лишь после прихода к власти Н. С. Хрущёва, который возглавил новую эпоху в жизни страны - эпоху разоблачений. Это время получило громкое, ошеломившее всю страну название "ОТТЕПЕЛЬ". И главной идеей этого времени, не смотря на только недавнее близкое сотрудничество и раболепие Хрущёва перед Сталиным, стало “Разоблачение культа личности Сталина”. В 1956 году, вначале на закрытом и лишь позднее на открытом съезде КПСС под номером 20, “выстрелил” Хрущёв с разоблачением культа и что было в том докладе правдой, а что чистой попыткой самореализации - по сей день пытаются разобраться политологи. В одном лишь соглашаются все - взобравшись на пьедестал всемогущей власти, Хрущёв стал управлять страной фактически по тем же законам и принципам, по которым совсем недавно это делал Сталин. Основой политики Хрущёва и теперь стало унижение, преследование, осуждение самых достойных, самых талантливых, неординарных, нередко самых преданных всё той же Партии КПСС советских людей. Под разборки, гневные статьи в центральных газетах от имени рабочих, служащих, и увы, к особому сожалению, казалось всё понимающей интеллигенции попали: писатель Владимир Дудинцев(Не хлебом единым), Александр Солженицын (Один день Ивана Денисовича), поэт Борис Пастернак (его вынудили отказаться от Нобелевской премии под угрозой насильственного выдворения из страны), Поэт Евгений Евтушенко (на одном из съездов на него резко, истерично, неадекватно кричал Хрущёв) и многие, многие другие.
Но особенно яркие "сказания" на темы культуры, куда безапелляционно, через Екатерину Фурцеву (Министра культуры в тот период), вторгался полуграмотный Хрущёв, подлинные анекдоты ходили тогда по всей стране, со смехом передавались из уст в уста. По свидетельству ближайших соратников Хрущёва он даже резолюции свои писал с грамматическими ошибками. Чего стоили хотя бы такие его высказывания в адрес художников и музыкантов:
” Запретить. Всё запретить! Прекратить это безобразие! Я приказываю! “
“Кто им разрешил так писать, всех на лесоповал - пусть отработают деньги, которые на них затратило государство”.
“ Вы что – мужики или пидоры проклятые, как вы можете так писать? Есть у вас совесть?”
“ Я утверждаю:от саксофона до ножа - один только шаг!”
Все эти и им подобные “перлы” не требовали расшифровки, они говорили сами за себя. На выставке художников-авангардистов, которая проходила в декабре 1962 года и которую посетил Хрущёв, стенографисты больше часа записывали брань Хрущёва. Всех присутствующих,а затем и всю страну буквально потряс уровень интеллекта, бестактность, истеричность человека, который руководил такой огромной страной, едва ли не одной шестой всего земного шара. И, конечно, поражали пассивность, покорность, беспринципность, серость тех, кто окружал его, славословил ему, поддерживал в мракобесии. Предполагаю, что боялись полуграмотного Хрущёва не меньше, чем тирана Сталина.
А серость наверху плодила подобную же серость внизу, в повседневной жизни.
Эта серость накрыла и меня, в то время преподавателя музыкально - художественной школы-интернат. Здесь, в этой, одной из двух музыкальных школ-десятилеток города Ташкента обучались в основном дети-сироты, имевшие музыкальные либо художественные способности. Руководила школой женщина-узбечка (нужная национальность была чуть ли не главным условием назначения на такую должность), без всякого образования в этой области. Однако человек она была весьма энергичный, властный, ради собственного обогащения не брезговала никакими афёрами.
Помню, как однажды бросила она всему коллективу поразившую меня фразу:” Мы в принципе не нуждаемся в педагогах-талантах. Нас вполне устраивает средний, стандартный уровень педагогического состава".
Бацилла серости, покорности, единомыслия ( предполагаю- особенно на Востоке, в Узбекистане) уже в тот период всё шире распространялась, всё глубже заражала общество. Впрочем, Украина и быть может Одесса особенно, ещё взращивала и гордилась своими талантами. Такими, как брат и сестра Гилельсы, Ойстрах, Коган, Столярский, Бабель, А.Ахматова, И. Ильф, Утёсов, Жванецкий и т. д.
Однако моя судьба в эти времена привела меня в ташкентскую музыкально-художественную школу- интернат одарённых детей.Больше десяти лет проработала я здесь. Чисто в профессиональном отношении работа мне очень нравилась, ведь здесь серьёзно обучались музыке действительно способные, порой талантливые дети с трудной судьбой. Даже моя должность руководителя отдела не утомляла, казалось наоборот расширяла возможности поиска интересных в методическом плане путей музыкальной педагогики.
Просто любила и жалела учеников своего класса, ведь большинство из них были сироты, не обогретые материнским теплом. Помню Надю и Славу Синьковых. Тогда, в шестидесятые, оказались они, ещё совсем маленькие, подброшены в каком-то узбекском дворике- "махале". Уж не знаю,как оказались они в этой специализированной музыкальной школе, скорее всего чисто случайно. Но ощущала я с ними какую-то взаимную привязанность и нередко согревала их не только плодотворными уроками, но и просто вовремя принесённой из дома детской одеждой. А однажды, когда старшая Наденька успешно окончила 7 класс , я добилась у директрисы разрешения повезти её ( на собственные деньги) вместе с двумя моими детьми на отдых в Одессу. До сих пор помню эти светящиеся радостью глаза.
И всё же, не смотря на мои педагогические победы, не смотря на уважение коллектива, на постоянные поиски нового, интересного в работе всего отдела, однажды услышала я , теперь уже только в свой адрес:
-” Мы взяли вас с улицы (в переводе -без взяток и без протекции) и потому, если вы не согласны с моим стилем руководства, можете считать себя свободной”.
Ну что же делать- пришлось подать заявление об уходе с работы.
Начала “жизнь сначала”.
А директриса та вскоре погрязла в судебных разборках. На этот раз судили ещё не её, а её мужа, жившего,как и она воровством и афёрами. А когда начался судебный процесс и мужу- аферисту грозил длительный срок отбывания наказания, директриса много сил, времени, средств потратила на его выкуп.
Это было время больших финансовых разборок в Узбекистане. Такие всплески борьбы с коррупцией, с мафиями( вплоть до наркобизнеса),с протекционизмом, различного рода финансовыми нарушениями ещё много лет будут то вспыхивать, то затухать в Узбекистане. Пока однажды, уже в середине восьмидесятых годов приедут в Ташкент два следователя из Москвы Гдлян и Иванов (имена подлинные). Они прибудут сюда ради серьёзного расследования, так называемого хлопкового бизнеса. И разразится тогда, благодаря им, огромный скандал. Эти разборки совсем неожиданно повлекут за собой немало человеческих драм, в том числе и скоропостижную смерть уже опального Первого секретаря Ком. Партии Узбекистана, стоявшего у руля власти 24 года, Шарафа Рашидовича Рашидова. Впрочем, пройдёт всего лишь два-три года и подобные же обвинения теперь обрушатся на головы недавних героев-следователей. Отныне уже им самим придётся искать оправдание своим непомерно развившимся аппетитам в получении взяток, по нынешним временам именуемым так просто и даже элегантно - КОРРУПЦИЯ.
Яркие, театрализованные времена!
А в те годы моего учительствования в музыкально-художественной школе-интернат, вероятно,в подобной же компании оказался и муж руководительницы
"Школы одарённых детей". И спектакль, который она тогда мастерски разыграла, по силе своего драматизма, можно было сравнить лишь с трагедией Шекспира “ Ромео и Джульетта”. Для начала организовала она побег мужа прямо из тюрьмы в Москву. А когда и это не прекратило дальнейшего расследования его афёр, она сумела организовать официальные, многолюдные, фальшивые похороны . Хоронила его вся, большая “махаля”. Хоронили в специальном, нестандартном гробу, в родовом старинном склепе ( подобно склепам итальянских семей Монтекки и Каппулетти,они сохранились в Узбекистане ещё с дореволюционных времён). Заранее из склепа был прорыт ход, позволявший “несчастному умершему” выйти на поверхность и бежать далеко, вглубь Памирских гор. О его дальнейшей судьбе мне больше ничего не довелось слышать, но о "спектакле" том ещё долго говорил весь коллектив школы.
Теперь я начинала новую,очередную страницу своей( по сей день удивляюсь), но как оказалось, достаточно длинной жизни. Порой вся неразумность, одиночество, бессмысленность такого существования доводили меня до отчаяния. Буквально разрывали внутренние противоречия, какая-то общая неудовлетворённость бытия. Безусловно, сказывалась ещё свежая боль- трагедия, очень ранняя, просто случайная смерть моей мамы (55лет).Я окончательно осиротела:отец погиб на фронте, Курская Губа, 33года. Родной брат попал под трамвай, буквально рядом с моим одесским домом, в возрасте 9 лет. А жизнь на чужбине, вдали от близких, родных людей не давала мне чувствовать другие, более светлые стороны жизни.
И всё же жизнь продолжалась и необходимо было снова и снова искать в ней свою нишу.
Совсем недавно, уже в новом 21 веке,(а ведь дожила!) по телевизору услышала я как талантливый кинорежиссёр Сергей Александрович Соловьёв ( обожаю его фильмы и особенно один из последних” Анна Каренина”) сопоставляет этапы своей весьма насыщенной, яркой жизни с этапами новых, талантливых песен Аллы Пугачёвой. Несколько удивило меня такое отношение к собственной, далеко неординарной жизни, как вдруг пронзила мысль- а ведь и я связываю периоды своей жизни с этапами жизни всей страны и в частности с этапами смены в стране власти.
Именно в этот период моих метаний, элементарного поиска новой работы, сняли с поста Н. С. Хрущёва. Сняли также бесцеремонно, по-хамски, абсолютно для него неожиданно, через дикие закулисные интриги, как он сам распорядился, если не жизнью, то во всяком случае самой памятью ещё совсем недавно великого Сталина.
И ведь так просто, , казалось только что, из сознания многомиллионного народа удалили главного владыку Великой страны ,правда уже после его смерти.
Так похоже , так знакомо всё это было бедолаге Никите Сергеевичу. И как же обидно было ему, ведь просто вышвырнули из политики, на отдых отправили, в деревню. Вот там и сей свою кукурузу!.
Сталину, конечно, повезло больше,его просто все очень боялись.
С Берия- одного из организаторов сталинских репрессий, входящего в ближайшее окружение Сталина, всё получилось ещё проще. На очередной Съезд Партии пришли доверенные в то время люди Хрущёва и Ко. И почти без внешних проблем, без сопротивления окружения,без лишней траты дорогого времени на всякую болтовню, ещё совсем недавно всевластного Берия арестовали- посадили- расстреляли. Ведь все всё знали, все всё понимали, вот только уж очень боялись безнравстенного, жадного к крови Берия, не меньше чем самого Сталина.
С Хрущёвым же шли уже по накатанной дорожке. На 23 съезде КПСС, в октябре 1964 года Хрущёва осудили за допущенные ошибки- подытожили немалое их количество- освободили с занимаемой должности. Среди недостатков были указаны: чуть ли не приведший к новой мировой войне Карибский кризис; так называемая кукурузная политика,грозившая весь Урал и Сибирь засеять одной кукурузой, а также бесконечные аресты, осуждения, ссылки неугодных, типа: "Осуждение антипартийной группы Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова". Помню,как выражение "примкнувший к ним Шепилов" вошло в категорию самых смешных анекдотов.
И вот,наконец, новая смена старой пластинки. Путём так называемых выборов, мнимой демократии к власти приходит Леонид Ильич Брежнев. Начинается время,которое всего лишь через 20 лет уже будет называться "временем застоя". А ведь действительно стояли, прочно застряла в эти годы вся страна, особенно в экономике.    Колбаску по 2 рубля 10 копеек за 100 грамм очень любили и благодарили добренького дедушку Брежнева на всех выборах- перевыборах Съездов Партии. И всё же мир со всем Миром берегли, в драчки ни в какие, ни с кем не ввязывались, свою ПРАВДУ никому не доказывали. Все наелись и даже переелись ещё не забытой вспышкой Карибского кризиса. Уж очень хотелось в те времена Хрущёву доказать Америке, что и "нам не страшен серый волк." Однако, как вспыхнул, так и легко погас смелый на бедах Великой страны Хрущёв.Вот и отправился по быстренькому кукурузу выращивать в своей личной деревне. И отправился без семейных и личных трагедий, правда и без почёта и уважения. А сменивший его Леонид Ильич Брежнев преспокойно почивал на своих лаврах, ничего нового не придумывал, ни с кем в горячие споры не ввязывался, во всяком случае своими ПЯТЬЮ Орденами Героя Советского Союза был очень доволен. Впрочем, как и любой другой бижутерией, хвалебными словесами и горячими поцелуями на Съездах Партии.
Лишь при Горбачёве, наконец,будут развёрнуты реформы по всей стране, во всех сферах жизни общества, которые, как это не печально, в конце концов приведут к полному развалу Великой страны. Тогда-то и откроются ворота, позволившие одному миллиону советских евреев выехать за пределы страны и эмигрировать в Израиль, Америку, Канаду, Европу.
   А до тех пор всё ещё "серый туман" висел над страной.
Уж очень любил Леонид Ильич в эти годы выступать со всевозможными, длинными и практически бессмысленными докладами на съездах Партии. Эти доклады писали ему рабы-журналисты,а порой и рабы-писатели. Как правило, доклады писали сразу несколько человек и потому самым трудным оказывалось в конце концов собрать эти разные по стилю, по идеям, по планам дальнейшего развития государства части в единое целое. Однако после съездов эти доклады изучались, тщательно прорабатывались в коллективах и обязательно разбирались на последующие цитаты.
К своему стыду и мне нередко приходилось быть чёрным рабом своего руководства, писать для них всевозможные доклады-отчёты и при этом обязательно цитировать Леонида Ильича Брежнева. По сей день стыжусь я этого и оправдание себе нахожу лишь в том, что таким способом покупала я свою личную свободу, возможность быть независимой от полуграмотного руководства.
Заканчивая свой экскурс в политику моего времени и осознание себя в этом времени, хочу привести довольно длинную цитату (за что прошу прощения у возможного читателя этой мемуарной исповеди) Андрея Сахарова, которую писал он в 1977 году и которая лично мне оказалась очень близка.
“60 летняя история страны полна ужасающего насилия, чудовищных внутренних и международных преступлений, гибели, страданий, унижения и развращения миллионов людей... Сейчас всё это- безобразное и жестокое, трагическое и героическое -ушло под поверхность относительного материального благополучия и массового безразличия. Возникло кастовое, глубоко циничное и, как я считаю, опасное (для себя и всего человечества) больное общество, в котором правят два принципа:” блат”( сленговое словечко, означающее ты мне, я- тебе) и житейская квази-мудрость, выражающаяся словами- стену лбом не прошибёшь”.
Вот о том , как лично я, с какой-то,(только теперь понимаю), непостижимой наивностью, граничащей с элементарной глупостью, попыталась прошибить эту стену, я попробую рассказать в последней главе этого рассказа- очерка.
Наступил 1972 год. К этому времени я достаточно успешно окончила Консерваторию. Нашла новую работу. Дошкольное музыкально-педагогическое училище , даёт среднее профессиональное образование преподавателям музыки в детских садах. Очень быстро поняла, что работать мне здесь абсолютно неинтересно, просто скучно. Это было на 2-3 ступени ниже того, чем я занималась последние десять лет. Здесь приходилось работать со студентами, имевшими очень низкий уровень первоначальной музыкальной подготовки, да и общего интеллектуального развития. Большинство пришли сюда либо по всё тому же, описанному Сахаровым блату, либо через весьма немалые взятки, либо по распоряжению так называемых выше стоящих органов.
Во главе этого учебного заведения также стояла женщина-узбечка, такая же властная, дорого одетая, гордо несущая своё крупное тело и по азиатским критериям довольно красивое лицо. В её внешнем облике ощущалась какая-то породистость. Разговаривала она с педагогами всегда высокомерно, как бы спуская вниз "ценные указания". (хорошо знакомый стиль Брежнева и Ко.) Она и заместителями подобными себя окружила, ведь именно от них зависело её материальное благосостояние. Это они должны были регулярно приносить ей взятки на “блюдечке с золотой каёмочкой”( одесская присказка): молча, в закрытых конвертах, к праздникам, в период заключительных и особенно вступительных экзаменов. Такие взятки с поразительной ритмичностью, практически открыто, собирались, как с родителей бездарных наследничков, так и с преподавателей, не имевших законченного образования и вынужденных поддерживать свои зарплаты взятками - совсем просто и незатейливо.
Меня же всё это только поражало, внутренне возмущало, и я всё больше сознавала, что это вполне обычная, необсуждаемая внутренняя политика этого учебного заведения. Мне же необходимо было лишь приспособиться и смириться, либо молча, без революций уйти.
Бацилла полнейшего безделья, беспринципности, вседозволенности просто развратила коллектив. Целыми днями педагоги сидели в одной из аудиторий,
сплетничали, обсуждали домашние проблемы, отношения с мужьями и любовниками, демонстрировали купленные у спекулянтов тряпки и т.д. и т.п. А когда открывалась дверь и чья-то студентка робко заглядывала в ожидании приглашения на урок по специальности, она чаще всего слышала:” Пожалуйста приходи в следующий раз, у нас совещание.”
Скорее всего я, со своим трудоголизмом оказалась в этом коллективе просто “белой вороной.” Иногда, когда случайно оказывалась на таких посиделках и слушать всё это становилось совсем невмоготу, осторожно прерывала очередное пустословие, предлагала к чтению какую-то новую, по тем временам смелую статью. Помню, как убедила послушать статью талантливого журналиста Юрия Щекочихина
"Лев прыгнул". Статья разоблачала какую-то очередную мафию. Через несколько лет этого журналиста элементарно убьют и концы этой средне- вековой дикости по сей день не будут найдены. Ну послушали. Ну посудачили. Ну поговорили в своём примитивном, чисто мещанском стиле. Однако неожиданно разошлись по своим рабочим кабинетам.
   C трудом повернула лицом к себе студенток своего класса. Увлекла, заинтересовала перспективами подлинного образования. Передо мной была безвольная, инертная, малограмотная группа студенток, уверенная, что красивыми ножками и укороченными юбками можно решать все жизненные проблемы. Много времени и душевных сил потратила, пока буквально не” завинтила” в сознание нерадивых красоток необходимость серьёзного обучения, во всяком случае в моём классе. Уже к концу года появились первые успехи, первые недоуменные взгляды коллег- такой игры на фортепиано здесь ещё не слышали.
Однако вокруг по-прежнему царила атмосфера безделья и развращенности. Это было маленькое подобие внутренней атмосферы всей страны и бороться с ней я даже не предполагала. Мой многолетний опыт жизни в стране по имени Союз Сов. Соц. Респ. убеждал, что у меня на это слишком мало сил. Нет-нет, я не Сахаров, не Солженицын, и даже не Бродский. Меня никто не поймёт и просто растопчут- немедленно и безжалостно.
Неожиданно сама жизнь внесла свои коррективы.
Конец учебного года. Общее собрание педагогов всего коллектива. Большой актовый зал. Здесь проходят обычно экзамены по музыкальным дисциплинам, праздничные концерты, совещания, доклады, всевозможного рода отчёты. На этот раз проходило последнее обсуждение успеваемости учащихся, чисто формальная "галочка" для очередного отчёта в Райкоме Партии.
Среди тех, кто подлежит отчислению упоминается и имя моей студентки. Мне искренне жаль её. Поздно, слишком поздно узнала я о её трагедии. Совсем недавно в автокатастрофе погибли её мама и младшая сестра. И, конечно, ей не до занятий музыкой. Последний месяц она просто не приходит в училище. Отсюда и не сданные вовремя экзамены по целому ряду дисциплин. Об этом либо никто не знает, либо просто не осмеливаются выступить в защиту студентки, ибо уже есть решение всевластной директрисы об её отчислении.
И тогда прошу слова я. Сейчас, спустя едва ли не пол века, я понимаю - наивно, чуть ли не с детской уверенностью в торжестве справедливости.
-“У этой студентки большая трагедия в семье, она действительно по уважительной причине не могла посещать занятия, ибо у неё в автокатастрофе погибли мать и сестра. Со своей стороны хочу сказать, что в силу данных, чрезвычайных обстоятельств я ещё далеко не всё сделала, чтобы довести её обучение до логического завершения. И потому прошу, в виде исключения, продлить её обучение от полугода-до года”.
Кто-то из педагогов поддержал. Однако полной неожиданностью для меня оказалось то, что эта, весьма немногословная “адвокатская” речь моя понравилась не только аудитории, но и надменной директрисе. До сих пор отчислению, как правило, подлежали те, кто не сумел вовремя передать взятку, либо получить телефонный звонок-поддержку” сверху”. И потому абсолютно неожиданными для меня становятся слова директриссы. Нет, не вслух, не при полном зале педагогов, а у себя в кабинете, наедине с кем-то из особо приближённых замов:
-” Кто такая эта выступившая преподавательница, я её что-то не припомню? А не назначить ли нам её заведующей фортепианным отделом?”
И это всё! На этом судьба моя была решена. Фраза эта немедленно вылетела за двери кабинета. Вот когда начался настоящий гон” белой вороны”. Внутренний, внутри- отдельский. “Ату её-ату”! - кричали вокруг меня.
Сейчас уже просто память моя не восстанавливает те ярлыки, что были навешаны на меня.(да и почему-то по-прежнему так болит это воспоминание?!) Мой жалкий лепет в своё оправдание казался даже мне, при взгляде на себя со стороны просто бредом.
Как тупо,как бездарно, как безвольно, почти в парализованном состоянии искала я слова. Как зло, с полными ярости глазами не давали мне мои недавние коллеги хоть как-то высказаться, оправдаться :”Нет, нет, не хочу я заведовать отделом. Мне это совсем не нужно, у меня нет на это времени, желания…У меня маленькие дети... Люди! Ау-у! Спасите! Помогите! Я не хочу-у-у!...”
Сейчас мне казалось, что стадо диких буйволиц(это был чисто женский коллектив) разъярённо набросились на ягнёнка и не обращая внимания на потоки крови и предсмертные крики безжалостно продолжают терзать животное.
Пришла домой. Легла. К счастью детей не было дома. Муж, как обычно -в командировке. Моему отчаянию,казалось, не было предела. Я не видела выхода. Всё никак не могла понять и всё задавала и задавала себе этот маленький, ничтожный вопрос – за что? Я ещё не знала, я ещё совсем не понимала, что подоплёкой этой травли было, быть может чисто случайное, ещё не до конца продуманное высказывание директрисы о возможном назначении меня на должность заведующей отделением. Она ведь не знала, она даже предположить не могла смогу ли я, подобно ныне действующей заведующей отделением, так же безропотно, регулярно приносить ей взятки. Этого не знали и, вероятно, потому так испугались мои коллеги, как мне казалось,всегда с искренним уважением относящиеся ко мне. И главное, расчитывающие в любой момент на чисто профессиональную помощь с моей стороны.Ещё совсем недавно я даже додуматься не могла, что по какому либо поводу они могли бы в принципе как-то испугаться меня.Хотя бы потому,что с приходом новой руководительницы отделом могли бы быть разрушены уже устоявшиеся, давно принятые коллективом правила игры.Эти правила были удобны, привычны и так просто решали многие проблемы жизни, особенно преподавателям, не имевших законченного образования. Вполне вероятно, что это национальность моя не давала директрисе возможности усомниться,а наоборот создавала уверенность в том, что уж эта еврейка,быть может ещё круче предыдущей, сумеет обслуживать её непомерные аппетиты?! Обо всём этом сейчас я могла лишь только догадываться.
Так или иначе, но вокруг меня, абсолютно неожиданно,образовалась такая пропасть, такая невыносимая для меня, увы не борца за справедливость атмосфера, что я окончательно решила: во-первых немедленно уйти с работы, а во-вторых уехать из города. Подальше. На край света. Нет, не эмигрировать, такие планы тогда ещё даже не возникали в подсознании, не обсуждались в семье. Я устала. Я просто невыносимо морально была раздавлена, опустошена. И в корне моего отчаяния лежала примитивная человеческая зависть, жестокость и несправедливость. Подобно Чеховским” Трём сёстрам”, мечтающим только об одном- убежать в Москву, теперь я убедила себя, что сбежав из Ташкента,все годы столь нелюбимого мною на край света, я спасусь, во всяком случае душевно. Не знаю доподлинно что в медицине означает понятие депрессия. Предполагаю, что моя депрессия граничила с психическим заболеванием, и я предпочла психбольнице немедленный отъезд.
Теперь, бессонными ночами, уложив детей спать, я заходила в кабинет мужа и изучала географические карты, которых благодаря образованию мужа( он закончил географический факультет Таш. Гос. Университета) в доме было много и в любых масштабах. И вот теперь его географические карты стали моими настольными книгами. Наконец остановилась на самом (по моим знаниям) отдалённом месте. Город Эгвекинот. Это Колыма, Магаданская область. Эгвекинот- посёлок городского типа, административный центр Чукотского района. Вероятно, место такое должно быть очень красивое. Почему-то именно это обстоятельство теперь казалось мне особенно важным. Анадырский хребет в сочетании с заливом Креста и по сей день считается одним из подлинных чудес, сотворённых природой. Мне казалось, что красота этих мест будет заглушать мои страхи перед неведомым, мою тоску по сыну и мужу, которых по моему плану я должна была оставить на 2-3 года. Ехать туда, на далёкий Север я собралась только со своей младшей, четырёхлетней дочерью, ибо жизнь и без неё была бы для меня уже за гранью самой жизни.
А выяснила я, что в городке Эгвекинот есть большая общеобразовательная школа и небольшая, но с фортепианным отделением музыкальная школа. Не вычитала я только одного- зимой температура там может опускаться до минус 46,9градуса,а лето(?) бывает только два месяца в году. Да, думала я, сидя в Ташкенте, наверное, там холодно. Но сейчас, при температуре 36-40 градусов жары это совсем не пугало. Одену ребёнка потеплее- живут же и там люди и как-то работают, общаются, не замерзают. Так убеждала я прежде всего саму себя, а затем понемногу начала убеждать и мужа, и его родителей, и его друзей.
А вскоре написала письмо директору эгвекинотской музыкальной школы, предложила себя в качестве педагога по классу фортепиано. Написала скорее всего в стиле Чеховского Ваньки, писавшего когда-то своё трогательное письмо – “на деревню дедушке.” Неожиданно быстро получила ответ:” Приезжайте. Место педагога фортепиано есть. Обеспечим комнатой в общежитии и местом в детском саду для вашей дочери.»
Обрадовалась, засобиралась. Не уверена, но вполне вероятно, что ожидала более активного сопротивления мужа. Вот, когда нужна женщине жёсткая мужская позиция. Вот, где вопрос должен быть поставлен ребром –или,или. Нет, не в моём случае. Либеральный демократ- так я называю своего мужа. Это сейчас, в своём преклонном возрасте я горжусь и наслаждаюсь его мягким, гибким, безконфликтным характером.(плюс- сохранённый высокий интеллект). Тогда же скорее всего обижал меня этот пресловутый либерализм. Быть может и этим ускорял он, утверждал моё решение, пусть временно, но изменить свою жизнь.
И уехала. Вернее улетела. С ребёнком. Прямо до Магадана. Там встретила нас и приютила в своей однокомнатной квартире моя бывшая однокурсница по далёкому (1960г.) музыкальному училищу. Здесь мы должны были сделать трёхдневную передышку перед основным "прыжком" в город Эгвекинот, а это ещё примерно три часа лётного времени от Магадана.
На всякий случай позвонила директору, уже через неделю предстоящего мне места работы. То, что внезапно услышала, повергло в настоящий шок.
-“Извините, но места для вас нет. Дело в том, что преподавательница нашей школы планировала уехать на” большую землю” рожать и жить там от двух до трёх лет. Но передумала, осталась в Эгвекиноте и первого сентября приступает к работе."    Сказать, что я была в отчаянии -это ничего не сказать. Сейчас даже описать то своё состояние- вероятно, не сумею слов подобрать. Полный душевный обвал. Значит возвращаться обратно?! В Ташкент?! Я никогда не любила этот город. Будучи уроженкой Одессы, я навсегда внутренне ощущала себя одесситкой. Ташкент, с его тяжёлой летней жарой, сырой, грязной зимой, ежедневной, казалось заполняющей лёгкие, какой-то дикой пылью, узбекским национализмом и беспределом: на улицах, базарах, в элементарных банях для мытья( о домашних ванных комнатах люди ещё даже не мечтали)- никогда душой не принимала, как будто предвидела- временно!. Держала в нём только семья, работа мужа, связанная с научными исследованиями в области дождей и снега в горах Памира и Тянь-Шаня. Тогда, в 1972 году “застой” ещё был в самом разгаре и предполагаю, что в восточных республиках он проявлялся с особой остротой. Впереди оставалось ещё 13 лет правления Леонида Брежнева. Лишь в 1985 году возглавит страну и станет Первым Секретарём Коммунистической Партии Михаил Горбачёв, а с его приходом появятся и первые надежды на лучшее будущее.
А вот сейчас, сидя в Магадане, всё ещё держа в руках телефонную трубку, я поняла, что подобно пушкинской старухе из “Сказки о рыбаке и рыбке” я внезапно оказалась у абсолютно “разбитого корыта”. Мне предстояло возвращение в такой чужой, такой нелюбимый, принесший мне столько душевной боли город Ташкент.
И всё же беру себя в руки, снова и снова делаю попытку трудоустройства, теперь уже в самом Магадане. Работу ищу сначала в Магаданском музыкальном училище -безрезультатно. Затем в магаданской музыкальной школе-семилетке- безрезультатно. Взятки, протекционизм и здесь никем не отменялись. Сибирь живёт по тем же законам, что и так красиво здесь называемая БОЛЬШАЯ ЗЕМЛЯ.
И вот теперь я вынуждена идти в кассу аэропорта и брать билеты на обратную дорогу.
Я хорошо помню этот день 27 августа 1972года. С тех пор прошло более сорока лет. В центре города функционировала одна, очень маленькая касса, всего на одно окошко, с одной кассиршей, работавшей только в светлое время дня. Ночь начиналась здесь очень рано. Заказываю два билета на рейс Магадан- Ташкент. Уже через пять минут билеты у меня в руках. Вот только ноги обратно не идут. Присаживаюсь на одиноко стоящий стул. Сердце бьётся гулко и быстро. Едва сдерживаю рвущиеся из груди слёзы. Что же делать? Неужели всё по-прежнему? И где работать? Обратно, в училище не пойду -это однозначно. Через три дня начинается новый учебный год. Скорее всего все школы уже заполнены, работы не будет. Сидеть дома? Только быт? Нет, не смогу. Сейчас, скорее всего я никак не поняла бы саму себя . Но в то время я была молодая. Многие уважали, считали,что работаю на довольно высоком уровне. И потому без работы жить просто не смогла бы.
Подхожу ко всё той же единственной кассирше:” Простите пожалуйста. Я передумала. Возвращаю наши билеты”. Нет ,ни слова не возразила, тут же отменила . Вышла на улицу. Прохладно, холода врываются здесь резко, конец августа уже действительно холодный. Ребёнок сидит с моей приятельницей, ждёт меня. Что скажу я ей? Жить в однокомнатной квартире Людмилы? Мешать её личной, ещё не устроенной жизни? И чего ждать?. И здесь через три дня начинается учебный год. Снимать квартиру? -денег нет. В садик ребёнка не возьмут- нет магаданской прописки. Значит и работу нигде не смогу искать, даже не только в области музыкальной педагогики, но и в любой другой, посильной мне. А дочка смотрит на меня своими огромными , карими глазами и казалось- всё, всё понимает. Её вырвали из дома, из всего понятного, привычного. Оторвали от отца, от родного брата. Он на шесть лет старше её. И он так любит опекать её, играть с нею, а порой и по-мальчишески дразнить.
-“Смотри, смотри, вон жук ползёт, он сейчас укусит тебя”. И она горько, отчаянно, такими крупными, как горох слезами начинала плакать. Теперь уже он выступал в роли защитника, настоящего старшего брата. Нет, нет, он не допустит жука к такой маленькой, хорошей девочке, он первый с ним расправится! Этот сценарий я наблюдала не раз из окна нашей квартиры. Хорошо, что успокаивалась она также быстро, как и пугалась. И вот теперь смотрит на меня этими огромными, говорящими глазами и кажется вот-вот скажет:” Кончай эти глупости, мама. Всё как- нибудь разрешится. Давай вернёмся домой. Я так хочу к папе и брату”. Внутренне я слышу эти слова. И вновь отправляюсь в кассу аэропорта:
-“Пожалуйста, два билета на рейс Магадан-Ташкент”. И вновь отчаяние, и вновь всё сначала. Похоже кассирша всё понимает, не упрекает,не вредничает, безропотно отменяет и вновь выписывает мне билеты. Так я выкупала, а потом снова и снова возвращала билеты четыре раза. Предполагаю, что терпеливая кассирша неоднократно бывала свидетельницей человеческих страданий и потому лишь удивлённо смотрела на меня всё понимающими глазами.
Наконец, в отчаянии я решаюсь на последнюю попытку. Беру билеты на самолёт в город Сусуман. Это относительно недалеко, всего полтора лётных часа от Магадана.( для сравнения: в Израиле, из самого северного города до самого крайне южного - один час лётного времени).
Уже холодно. Всё, что есть тёплого одеваю на ребёнка. В 12 часов утра прилетели в Сусуман. На улицах никого не видно, безлюдно. Всё серо, сумрачно, туманно. Только горы угля или чего-то серо-чёрного, похожего на уголь, припорошенные снегом, стоят по обе стороны неширокой улицы. У случайного, единичного прохожего спрашиваю есть ли в этом городе гостиница. Да, есть -недалеко.
Так называемую гостиницу нашли быстро. Заплатила за ночь пребывания. Одна небольшая комната, одна железная кровать, одно довольно тонкое одеяло. Ни стола, ни стульев, ни воды. Уложила ребёнка спать, сама пошла к дежурной выяснять есть ли в этом городе музыкальная школа. Оказалось -нет, есть только одна общеобразовательная школа, а в ней только одна учительница, играет на баяне. Работница гостиницы не знает преподаёт ли учительница музыку детям, скорее всего только организует с ними праздники. И директора ещё нет, он уехал на "большую землю" и когда вернётся никому неизвестно. Так, через час после прилёта я уже имела полную информацию. Ждать директора было бесполезно, он и опоздать может. Похоже, что живут здесь люди по своим, особым, северным законам. Значит домой. Значит Ташкент. Теперь уже без сомнений. Окончательно. Переночевали в гостинице. Всю ночь укрывала дочку одеялом, сама спала прямо в верхней одежде. Всю ночь гонялась за комарами, они тучами летали над кроватью. Огромные, не виданные мною никогда прежде, они "визжали", кусали, будили ребёнка. Едва дождались раннего утра, в половине шестого утра самолёт уходил на Магадан. К самолёту пошли пешком, в полнейшей, кромешной, пропахшей серо-чёрным углём темноте.
И вот наконец снова Магадан.Нет, нет, не вижу другого выхода. Нет больше сомнений. Ташкент и только Ташкент. Придётся выживать. Придётся снова и снова начинать жизнь с белого листа. И вдруг… Совсем уж неждано-негадано… Сейчас на Ташкент уже нет рейсов. Метеостанция не даёт разрешения и когда погода прояснится, наука ещё не умеет прогнозировать. А куда возможен вылет? На Владивосток. Соглашаюсь. Время теперь гонит меня вперёд. Из Владивостока, правда через всю страну, но можно будет уехать на поезде и тем самым не зависить от капризной северной погоды. К счастью во Владивостоке живёт друг мужа , надеюсь на его помощь. И действительно встретили, обогрели, накормили, спать уложили на двух раскладушках.
А утром оказалось, что дочка заболела, всё тело покрыто красной сыпью, температура под 39градусов. Бегу к какому-то знакомому, получастному, детскому врачу. Успокоил. Эта сыпь свидетельствует не о кори, не о скарлатине, даже не о ветрянке,а чисто аллергическая реакция ребёнка на владивостокский климат.
- "Как только сядете в поезд и проедете сто километров, сыпь исчезнет".
И действительно в поезде , уже через 2-3часа сыпь начала бледнеть, температура упала, а к утру дочка была здорова.
До дома мы ехали больше недели.
Повторюсь- это был 1972 год. Жёсткие, грязные, плацкартные вагоны. Бывшие белые, давно уже серые, полувлажные постельные принадлежности.Какие-то странные, полуворовского вида соседи. Всю дорогу играли в карты, матерились, выясняли отношения. С трудом отцепились от меня. Вероятно просто пожалели. Молодая…! С ребёнком…!
И вот наконец Ташкент! Какое счастье! Поверить в него можно только многое испытав, многое осознав и многое, наконец, оценив.
Нас встретили такие родные, такие близкие люди. Ни слова упрёка. Только беспокойство на лицах. Долой все сомнения!...
   Жизнь продолжается! И открывается людям жизнь, по мере всё той же "толстовской текучести", разными своими сторонами. Увидеть светлое, позитивное, не погрязнуть в собственных депрессиях, поверить в будущее, если уже не своё, то во всяком случае детей и даже, быть может, внуков своих - теперь, после всего пережитого,я просто была обязана внушить всё это самой себе
И главное - продолжить сознательно, уже с накопленным опытом, ВОСПИТЫВАТЬ в самой себе веру в уже иное, более счастливое продолжение самой ЖИЗНИ.
Впрочем, и тогда вопрос эмиграции ещё даже не поднимался в нашей семье, да и напрочь отвергался,когда слышали мы обсуждение этой проблемы в семьях своих друзей, соседей, коллег. Ибо предательством воспринималась сама мысль- неужели такое в принципе возможно?! Оставить навсегда могилы: моей мамы(55лет), брата(9 лет), пустое надгробие лишь с именем отца(35лет, погиб в 1943 году под Курском), отца моего мужа(коммунист довоенного разлива), брата моей мамы(37лет -погиб в 1942 году), братьев моего отца(тяжёлые послевоенные ранения), мужа его родной сестры -инвалида Войны, жившего и трудившегося до последних дней своих-БЕЗ ДВУХ НОГ и т.д., и т. д. Это они и им подобные,отдавали свои жизни за эту, такую сложную,такую противоречивую, нередко лживую, нередко жестокую, живущую в вечных поисках своего, особого пути существования. Однако, не смотря на всё это СВОЮ, несчастную, привычно Родную страну?!
Думаю, что именно эту способность, как теперь мне самой это не удивительно, я не растеряла и, скорее всего в награду за всё пережитое, в моё последнее десятилетие жизни в Советском Союзе я была, во всяком случае более счастлива(или сумела убедить себя в этом),чем предыдущие двадцать самых молодых и здоровых лет жизни в Ташкенте.
P.S.Довольно быстро нашла работу в музыкальной школе, почти рядом с домом. Получила целый класс учеников, на одну полную ставку. Именно здесь я впоследствии достигну пика в своей преподавательской работе. Здесь серьёзно занялась наукой- Методикой преподавания фортепиано. И хотя в аспирантуру так и не поступала, кандидатскую диссертацию так и не защищала, но увлеклась методикой серьёзно. Уже через несколько лет стала Председателем методического объединения города, читала лекции на всех уровнях, выезжала с ними во многие города Республики. Правда, в стране ещё существовал социализм, хоть и с “человеческим лицом”, и потому лекции мои никак не оплачивались, а лишь (надеюсь), приносили пользу педагогам, ,во всяком случае тем, кто любил своё дело и искал новые пути в музыкальной педагогике.
Знаю доподлинно - до сих пор многие вспоминают, как большой Концертный зал на 300-350 мест встал и стоя, бурными аплодисментами приветствовал очень удачное выступление моей ученицы, исполнившей на этом Республиканском конкурсе Сюиту Дмитрия Кабалевского “ Школьные годы”..
Самой большой своей победой до сих пор считаю” Концерт для фортепиано с оркестром” композитора Вебера в исполнении оркестра нашей же школы под руководством талантливого скрипача Александра Бравермана. Солистка- моя ученица Машенька Кужель, которая в дальнейшем закончит Московский Институт им.Гнесиных и станет высокопрофессиональным педагогом по классу фортепиано.
В доброй памяти моей остался и мой личный праздник. Вся школа отмечала моё пятидесятилетие. В концерте приняли участие все ученики моего класса. Каждое выступление сопровождалось действительно бурными аплодисментами. Среди них "Памяти Листа" в исполнении Ольги Краинской, "Рапсодия на темы одесских песен" композитора Богословского в исполнении одного из очень способных моих учеников,ныне москвича Жени Московцева,также нашедшего свой личный путь в музыке, и многие другие.
С тех пор прошло 26 лет. Сейчас мы с моими учениками-друзьями живём не только в разных странах, но и на разных континентах. А душевная связь наша продолжается и никакая политика наших разных систем не в состоянии эту близость разрушить.
Эта связь поддерживается и благодаря гениальному изобретению человечества-интернету.А мой, увы уже преклонный возраст, именно сейчас так нуждается и так бережёт эту память-дружбу.
Оглядываясь назад,на прожитую большую и нелёгкую жизнь, я нередко,особенно бессонными ночами, вспоминаю всё то, что пришлось мне испытать. Думаю, что зависть,жестокость, несправедливость порождаются и подпитываются Системой и в связке с такой системой озлобленными самой жизнью людьми. И лишь Время может помочь заживить человеческие душевные раны. Вероятно, судьба(а моя, когда-то четырёхлетняя дочка,прошедшая со мной короткое испытание Сибирью, утверждает - это Бог наш ) послала мне именно такую меру страданий для того, чтобы ярче научилась я чувствовать вкус своих педагогических да и общежизненных побед.