Немного сильных долей – достаточно и одной, чтобы у человека выработался устойчивый иммунитет к силам зла. А поэтому эти рассказы не рекомендуется читать ведьмам, колдунам, магам и чародеям, т. к. они будут инвертировать в своём мировоззрении. Этот вирус очень силён и очень заразен…
Король базара.
Порой умерший передаёт своё наследие тому, кто был с тем долго знаком. Т.е. этот человек как бы доделывает дела умершего. В уме. Т.о. хранит о том память.
Так было с Пикассо, когда он прошептал на смертном одре: “Модильяни”. Заповеданное ему… Он, наверное, весь свой век хранил память о том. И доделывал его дела после смерти того, много лет пережив Модильяни…
Человек, о котором я хочу рассказать, был обычный мужчина, доживший до сорока трёх лет. Никогда не имевший жены. И детей. Его отец давно умер. И его, и его брата растила мать. Обыкновенная женщина. Жили они в двухкомнатной квартире. Она работала на хлебозаводе. Потом вышла на пенсию. Брат был моложе его и, как все молодые братья, постарался раньше прочно устроиться в жизни. Не исключались, поэтому, между братьями стычки, например, деля квартиру. Т.к. молодой брат готов был привести туда жену. Тот, о ком я веду разговор, наоборот, никогда ни к чему не стремился. Как все он вначале учился в школе. Затем был в армии в стройбате. Затем был длинный перечень его рабочих строительных навыков, которые так или иначе позволяли ему жить по средствам или без таковых. Он рано овладел и всеми азами того, что, живя на полудеревенском поприще, позволяло ему сводить концы с концами. Лес, рыбалка, шабашка, как уже говорилось,..да и всё…Знание – и полная принадлежность полудеревенскому укладу жизни – его окружавшей. Вот, пожалуй, и всё. Как все – курево, питьё…
Он часами, чуть ли не каждый день, просиживал в специальных отведённых для торговли местах. Или простаивал в местном бистро. Кто нальёт? У кого есть мелочь. Или, кто подойдёт. Знакомые. Собутыльники. Его знали все. И он знал их. Раньше, он чаще был занят на оговорённом поприще. Теперь, последние лет семь, почти никогда. Полностью пустив себя в плавь по этой жизни – без берегов… Ел/спал как попало. Пил. И почти постоянно просиживал на базаре. В бистро его так и прозвали: “Директор”. Я однажды спросил местных женщин, которые там работали, за что ему дали прозвище “свисток”.
- А за то, что любит всё объяснять, - ответила та, которая часто обслуживала и меня. Я тоже стал захаживать туда, снять напряжение с работы. Там с ним и познакомился. И регулярно, уже, беседовал с ним о том, о сём.
Он обладал какой-то странной эрудицией и сметливостью. Однажды, сказал одно единственное слово, которое стоило дороже полного курса по математическому анализу.
Мне надо было как-то доставить в квартиру диван. И вот шофёр взял в подручные его. В эти дома, и в эти квартиры такие с виду габариты не так-то просто затащить. Но я-то с этим не был знаком ещё. И, как обычно, мы, было, взялись нести через подъезд. Но что-то как-то мешало. Мы и то так его, то эдак. Затем через окно первого этажа лоджии. Тоже напрасно. А он подошёл с рулеткой. Измерил створ подъездной двери. Затем – окна лоджии.
- Через лоджию лучше, - коротко резюмировал он.
- Почему, - спросили мы, - Ведь и так, и так – не проходит!?
- Здесь размер побольше, пройдёт, - был ответ.
И после многих проб и ошибок мы протащили этот диван через окно, что вряд ли было возможно через подъезд. И всё это благодаря одному едва уловимому движению рулетки…
В течение десяти лет, пока мы были с ним знакомы, мои не очень частые посещения района базара, когда я бывал там, переросли в некоторую форму отметки. Т.е. я уже считал за правило. Найти его, угостить, обсудить ряд проблем. А иначе, как сказал однажды один лесник – он ездил на работу из деревни; и туда обратно, перед тем как, обязательно попить пива в местной забегаловке на автостанции, - прогул!..
Иногда я что-то выдумывал, видимо, это требовалось моей душе. Считая себя старшим товарищем по возрасту, давал ему жизненные напутствия… Постепенно такого рода общение начало перерастать в потребность. Если раньше он просто иногда просил меня дать ему денег и налить, то в последние года четыре он уже ничего у меня не просил. А просто принимал меня, как Гекльберри Финн. Наши с ним отношения были, как у Тома Сойера и Гекльберри Финна.
Поэтому, когда я теперь бываю там, в районе базара, мне кажется, что я вижу его, сидящего под навесом…