Посвящается подруге моей подруги
"Рябина - род листопадных морозостойких кустарников и деревьев семейства розоцветных. Ботаническое название рябины - Sorbus aucuparia, родовое название происходит от кельтского слова «sor», что значит «терпкий», а видовое — от латинского «aucupari», переводящегося «ловить птиц». Похоже, что название произошло от лакомящихся плодами рябины птиц" - из Википедии
Как хороша рябина осенью! Отягощённая созревшими огненно-красными, янтарно ли багровыми ягодами клонится она до земли, предлагая свои плоды человеку, идущему мимо.И тормозит он у красавицы, и рвёт такие обильные её кисти, и спешит домой порадовать последним солнечным приветом ушедшего лета своих близких рябиновым пламенем. Нет, не только птицы любят рябину, все мы радуемся буйству её плодоношения!
Несмотря на её броскую красоту, мне всегда приходят на ум слова народной песни: «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина" и становится грустно при виде этого тонконогого дерева.
Знавала и я одну такую «рябину» и качающуюся, но не сломленную, и сладкую, но терпкую, и яркую, но не оценённую... Речь пойдет об одной из моих ровесниц, что в предверии наступления зимы своей жизни полыхает костром рябиновым, сама озябшая напрочь.
О чём мечтает каждая женщина с неустроенной личной жизнью?
- Ясный перец, она мечтает найти сильное плечо,на которое могла бы приклонить свою головушку в минуту жизненных передряг, - в минуту откровения говорит мне подружка моей подруги Тата.
И как бы в подкрепление этой мысли заводит застольную песню про рябину, выделяя слова :"Как бы мне, рябине, к дубу перебраться?»
Тата ни минуту не сомневалась, что встретит, обязательно встретит могучего, доброго, умного, умеющего брать на себя инициативу не только в постельных баталиях, мужчину. Оставшись с двумя детьми в стандартной двухкомнатной квартире, в тридцать пять паспортных лет, Татка не расстроилась. Как говорится, вся жизнь впереди.
Была она крепкой, статной, глазастой и громкоговорящей сельской бабой, умеющей постоять за себя. К тому же она прекрасно пела в хоре, что приобщало её к искусству не только хорового пения, но и к искусству общения, к искусству подать себя в выгодном ракурсе. Словом, баба-огонь, о которой мечтает каждый мало-мальски понимающий толк в женщинах мужик.
Казалось, дня не пройдёт, как ей сделает предложение её тайная любовь, её Василий, из-за которого она, впрочем, решительно и разошлась со своим недотёпой – мужем. Но Вася рушить свою семью не стал, продолжая любить её только редкими чёрными ночами и преимущественно только на её территории.
Это была безумная страсть, взрыв, космос и порхающие бабочки в животе. Как ключик к замочку подходили они друг к другу, как два берега у одной реки. Но, как и два пресловутых берега, никак не могли они сойтись.
По- видимому, Василий испугался не столько её любовного аппетита, сколько её жажды жизни вообще: всё через край, всё по - самое не хочу. Внутри его грыз червь сомнения: «Не ли дубль-2 я её бывшего мужа?» Словом, погреться у костра – дело хорошее, но засыпать рядом с открытым огнём – опасно.
Впоследствии Василий всё же ушел из семьи, но не к Татке. И уже от второй своей жены, как ни в чём не бывало, продолжал похаживать к ней.
Тата голосила в хоре и на природе, изливая всю горечь нерастраченной любви, всю тоску по несостоявшемуся семейному счастью в горькие слова : «Но нельзя рябине к дубу перебраться, знать, судьба такая – век одной качаться». Качаться одной ей всё-таки не хотелось.
Наша «рябина» решила опять круто изменить свою жизнь. Было ей в ту пору сорок лет, как говорится, ещё до ягодки не созрела, но цветочки уже увяли.
Этот возрастной её рубеж пришёлся на период постперестроечной разрухи : дети стали студентами и надо было их доучивать. Профессия педагога дошкольного учреждения обеспечивала лишь небогатый обед себе в свою смену, но не давала гарантий получения вовремя мизерной зарплаты, ни сытой жизни даже по получении оной.
Татка решительно уходит из бюджетной сферы в сферу торговли. Хорошенькая мордашка, хорошо поставленный голос и умение общаться обеспечили ей быстрый рост карьеры продавца овощей-фруктов на городском рынке. Не будем углубляться в подробности этой, предполагающей не совсем чистые руки,профессии. Она торговала овощами так виртуозно – красиво, так артистично , что вскоре уже имела своих постоянных покупателей.
- Здоровье не купишь, а овощ для поддержки ентого самого – пожалста!,- ворковала, коверкая слова,Татка очередному покупателю, нахваливая румяный, изумрудный, цвета утренней зари, янтарный (в зависимости , что в данный момент предлагала) товара, перечисляя при этом его полезные свойства. Интеллегентного вида дамы и бывалые пенсионерки велись на обязательный от Татки довесок (не догадываясь, впрочем, что он уже ими оплачен её махинацией с весами ).Приятная во всех отношениях продавщица никогда не обманывала лишь измождённых старух, тянущих семьи своих спивающихся сынков и дочек, напрочь забывших о существовании своих деток – старухиных внучат. А ещё не могла она обвесить покупателей с детьми. Глядя на детские личики и ручонки, тянувшиеся к понравившейся ягоде-фрукту-овощу, Татка вспоминала свою основную профессию и желание дождаться своих внучат.
Дождаться внучат входило в долгосрочные планы, а в текущие – устроить наконец-таки свою личную жизнь. Среди своих товарок – рыночных продавщиц- нашлись ей подружки с той же мыслью в голове. Женщины эти были пусть и не сплошь и рядом с высшим образованием( за что Тату уважали отдельно), но такие же горемыки, вытягивающие свои семьи в горькие для общества времена, оставившие свои прежние занятия и не побоявшиеся испачкать руки, а трудовые книжки – пробелом в трудовом стаже, уйдя в сферу частного предпринимательства…
Одна из них – хохотушка Юлька – заприметила Татку сразу, но до поры до времени приглядывалась к новому кадру. После пары-тройки совместных деньрожденьевских чаепитий за бутылочкой винца неустроенность обеих выкатила наружу и пролилась обоюдолюбимой песней про пресловутую рябину. Дуэт был так хорош, что пробудил светло-горькие чувства не только у слушателей этого стона-плача, но и у самих исполнителей. Юлька решилась срочно исправить судьбу своей новой подруги. Был у ней троюродный разведённый брательник Пётр – мужчина положительный во всех отношениях: некурящий, в меру выпивающий, работящий и живущий после развода с женой – алкоголичкой в своей «однушке». Правда, было у него одно НО : был старше Татки на тринадцать лет – без малого пятьдесят четыре.
Найти мужчину – себе ровесника - в сорок лет женщине проблематично: хорошие - при жёнах сидят, а завалящих самим не надо.
Юлька надеялась, что братец её ещё конь не выработанный( в смысле мужских достоинств), а остальные, как уже было сказано, были при нём.
Решила она пригласить свою новую подругу на втречу Нового года к братцу, приехавшего как раз из очередной своей поездки : был он шоферюгой-дальнобойщиком.
Взяла Юлька выходной, вылизала запущенную берлогу Петра, напарила-наготовила-настрогала щедрый стол и стала поджидать свою гостью, ничего об её стратегических планах не подозревавшую.
Брат тоже не был осведомлён о решении своей участи. Он принимал кое-какое участие в предпраздничных хлопотах сестры, но, сморённый накопившейся недельной усталостью, ближе к вечеру уснул под работающий телевизор в старом продавленном кресле.
Татка в тот день торговала. Отстоять день предновогодней торговли – всё равно, что три-четыре отмантулить. Приехала она к подруге с набором своей продукции и застала уставшую Юльку, спящего дяденьку в кресле и ломящийся от закуси стол.
Дяденька был разбужен, представлен Тате и все трое уселись поглощать кулинарные изыски Юльки, работающей по совместительству феей для своей подружки и брата.
При ближайшем рассмотрении дяденька оказался вполне адекватным мужиком, развлекающих своих дам и историями из своей шоферской жизни, включающими смачные( в пределах дозволенности) выражения, и вовремя сказанной шуткой, и знанием песенного застольного репертуара. Словом, образовалось приличное трио, оценить которое смогли и соседи. Кстати сказать, про любимую девушками рябину в этот вечер не пелось, всё больше про «крепче за баранку держись шофёр», « а нам всё равно» и про «парня в горы тяни-рискни».
Тата не помнит, когда её сморил сон, но проснулась она часов в шесть утра от того, что кто-то бережно поправил плед, сползший одним концом на пол, которым она была укрыта. Тата поняла, что лежит на хозяйском диване нераздетой, а сам хозяин квартиры тихо опустился на кресло в другом конце комнаты и продолжил свой сон в неудобной позе. Юльки не было. В предутренней полумгле углядывался неубранный стол с остатками еды и недопитой бутылкой вина.
И эта вот нечаянная забота с подоткнутым пледом в сущности незнакомого человека вызвали в Татке такую жалость к себе, привыкшей отдавать , а не получать заботу, что она тихо заплакала в это первое зарождающееся утро нового года.
Этот год стал началом другого её существования.
Татка переехала в город, сдав в аренду своё пригородное жильё, купаясь в заботе своего «дяденьки» (как стала она ласково называть своего гражданского мужа Петра), умелые руки которого незаметно правили её быт, а его опыт, доброта и та же забота помогли вытянуть детей, устроить им свадьбы.
Прошло тринадцать лет тихой, размеренной жизни… Но однажды вечером нечаянно-негаданно в городском муравейнике повстречалась Татке её бывшая любовь – Василий.
Как оказалось, любовь бывшей не бывает.
И закрутилось, понеслось… И бабочки в животе, и чувство полёта, и упорное Васино молчание насчёт совместной жизни.Видать, был он из породы любителей сладких лишь ягод рябины, но никак не дубом, дающим опору тонкой рябине.
Она таилась сколько могла, она боялась смотреть в глаза Петру, но однажды не смогла выдержать пристальный взгляд его всёпонимающих глаз. Пётр молча собрал вещи и уехал в очень долгую поездку, предоставив Тате сделать свой выбор.
Она сделала. Живёт опять в пригороде. И голосит в хоре.