Автобус, на котором я каждый день езжу, как всегда, забит до отвала. Я не вхожу в него, а меня почти аккуратно втискивают в салон, где я и нахожусь в слегка подвешенном состоянии. Со всех сторон слышатся голоса:
--Куда прешь, слонопатам.
--Сама прешь, свинья жирная.
--Бабулька, бабулька, не хватайся за что попало!— кричит верзила юркой старушке быстро протискивающейся между пассажиров.
--Не бойся, милок, не оторву!— отвечает та.
--Убери свои сумки, кикимора.
-А ну-ка, подвинься!
-Конечно, конечно! Проходите пожалуста!
-Че, интелегент?...
-Что вы! такое же быдло как и вы!!!...
--Чо толкаешься, в чайник получишь.
--А ты не стой, как бревно на ярмарке.
--Проходи, проходи, а то в дыню схлопочешь.
--Платите за билеты!— орет шофер.
--Сеня, покажи ему свой!— кричит женщина мужику, который тщетно пытается найти в карманах свое пенсионное удостоверение.
--Сейчас…—отвечает тот.
--Я вам счас монтировку покажу! Нечего меня пугать! Оторву, нечего будет показывать!—грозится водитель.
Быстро и усиленно работая локтями, какой-то молодой человек протискивает себе дорогу вперед, то и дело, осыпая не вполне цензурной бранью им же растолканных пассажиров.
--Ну, что, старая кляча,--говорит он мне,--или вправо, или влево перекинь свою задницу и дай человеку пройти.
Я не успеваю выполнить его команды, потому что он, оттолкнув меня с силой в сторону, отчаянно прорвался к единственно свободному сидячему месту. К этому же месту людская волна, своим мощным натиском, припирает меня. Он сидит довольный собой и жует жвачку, тихонько почавкивая. Вдруг он переводит свой пустой взгляд на меня и тупым голосом говорит: «Чего вылупила свои зельки, старая чувырла?
--Попрошу вас следить за своими словами, молодой человек.—отвечаю ему я,-- что в переводе на нормальный язык означает: цинкуй за трассой, козел!
Самодовольная улыбка сползает с его обделенного интеллектом лица и он сипло произносит: Ты что, коза, нюх потеряла?
--Как вы разговариваете с женщиной, которая вам в матери годится?!!—говорю я и тут же перевожу на доступный его пониманию язык.-- За базар отвечать надо. Я таких как ты хомячков по шуршам сарафаном бабушкиным разгоняла.
--Охренела бабка. У тебя в макитре твоей все с мозгами в порядке.
--Судя по вашему возрасту, вы сознаете, что ведете себя по хамски и вместо того, чтобы грубить или сквернословить, могли бы из вежливости помолчать. –и тут же перевожу,-- Заткни мурло, педрило. Пряники не летают, по крайней мере, так низко. Схлопочешь по самые помидоры!
--Ты чо, меня на понт берешь? Я тебе сейчас твою клюку в задницу забью и скажу, что растет она оттуда.
--Смотри, как бы я твои грабли в твою же задницу не забила! Если я начну на понт тебя брать, тебе всю жизнь придется за очко держаться. Чичу протараню, шнифты выколю!
--Ну так бы и сказали сразу…--произнес он поникшим голосом и, чуть-чуть помолчав, добавил,--прошу садиться, мадам.
--Благодарю вас,--отвечаю любезно я.
--Не стоит благодарностей,--с удовлетворенной улыбкой произносит он.
Что-то странное происходит в автобусе. Повсюду слышатся реплики:
--Будьте любезны, передайте пожалуйста на проезд…
--Благодарю вас…
--Ваша сдача, пожалуйста…
--Спасибо, вы очень любезны…
--Присядьте пожалуйста…
--Вас не затруднит передвинуть немного вашу сумку…
--Конечно, конечно, сейчас…
--Будьте добры, разрешите пройти. Мне сходить…
Правда и тут случился ляпис. Два школьника младших классов, сидящие на передних местах говорят между собой: «Типа, старушка стоит. Типа уступим ей, типа место? Типа, бабушка, типа садитесь». И уступают место старушке с сумками, которая им отвечает: «Типа, спасибо! Типа, да поможет, типа, вам, типа, Бог».
Но и с парнем моим еще не все кончено. Он протягивает мне руку, когда я ковыляю со своей палочкой по ступенькам.
--Держитесь за руку, мадам,--говорит он поддерживая меня, чтобы я не упала.
Впереди мужчина догоняет старушку с сумками и говорит: «Позвольте помочь вам донести ваши сумки. Нам по пути. Я ваш сосед по подъезду».
Как вы поняли, рассказывая вам эту историю, я немного смягчила краски, заменив полностью нецензурную лексику на вполне приемлемые в определенном обществе слова.