Письмо - воспоминание
одноклассникам на встречу «Тридцать лет спустя»
Тридцать лет, три десятка...
Счёт и цифры уже не имеют значения. Со временем открываешь для себя простую закономерность: чем дальше мы уходим от какого-то момента жизни, тем яснее понимаем значимость событий прошедших лет и ещё более значимость людей, с кем долго (или не так долго) были рядом. Несомненно, во многом, благодаря им, мы стали теми, кем стали.
Селецкая средняя школа…
Много лет прошло, а вроде бы всё так недавно.
Сначала - об интернате.
Помните, тогда он находился в двухэтажном деревянном здании. Детей - много.
Интернат - полон «разношерстной» детворы, приехавшей из близлежащих мест:
из лесного посёлка Пешемское, деревни Плёсо (настоящей деревни,со своими законами и традициями), из Тёгры – деревеньки в три околотка, Усть – Мехреньги - самого далекого места, откуда приезжали всего два-три человека, вернее, приплывали на лодке с верховий реки Емца.
Интернат... первый этаж – мальчики, второй - девочки - так и не стал мне лично вторым домом.
Наоборот, уходя из него, я говорила себе: « Мои дети никогда не будут жить в интернате, вдали от родителей». Это несправедливо для детства.
Сначала мы ушли из дома в интернат, а окончив школу насовсем разлетелись из родных гнезд.
Кажется, что навсегда осталось ощущение недоговоренности с родителями, недосказанности особенных, добрых слов маме и папе.
Став взрослой, понимаю их чувства. Жизнь не дала им права выбора.
В нашем маленьком лесном поселке были лишь детский сад и начальная школа.
Вот о них воспоминания - самые светлые!
В детском саду работала моя мама. Это отдельная история.
Самое тревожное воспоминание о начальной школе - пролитая на тетрадь чернильница.
Страшновато было. Учитель наш, Алексей Васильевич Аксёнов, был очень строг. ГОворил он мало и не спеша. А в некоторые моменты голос его становился настолько громким, что тишина звенела от напряжения между короткими фразами его, похожими на крик.
Однажды со своей обычной строгостью он обратился к нам с вопросом: " У кого есть вот такие шариковые ручки?" И поднял руку перед классом, показывая ручку.
"Ну, нет.... Ни за что не сознаюсь..."- думала я.
И в полной тишине Алексей Васильевич продолжил: "Принесите ручки в школу. Будем писать ими в тетрадях..."
То ли непослушная по природе своей новая ручка, то ли от одного её названия "шариковая", но она и вправду вертелась в моих пальчиках.
Ухитрилась же как-то девочка с белыми бантиками устроить чернильную лужу на белом листе тетрадки?!
Чему уж удивляться, что и письмо современной новой ручкой давалось непросто.
Но я старалась...Старалась, как могла. Как сейчас помню ощущение новой тетради.
Когда открываешь первый листочек, отодвигая в сторону промокашку, и с неимоверным желанием выводишь первые буквы, старательно, движима одной целью: всё-всё впредь делать аккуратно. Любое задание...
И помню, как коротко это терпение. Еще несколько минут напряжения, и вот уже буковки перестают быть ровными. Как-то сами собой, уменьшаясь в "ростовочке", становятся круглыми, а последние и вовсе поворачиваются в другую сторону....
Выдох... И с сожалением понимаешь, что абсолютно хорошо уже не получится...
Про математику, которая не вызывала никаких затруднений, и сказать-то нечего. Только в пятом классе, когда нас учил уже другой учитель - Василий Семенович случился небольшой казус. Каюсь, я этого не помню. Это рассказала мне моя подруга на встрече одноклассников через пятнадцать лет. Оказывается, четверка в моем дневнике по математике была вполне обоснованна. Галя рассказывала, что Василий СЕменович устал поправлять меня, когда я решала задачи у доски и всегда произносила по-своему: " Скока останется.....(того-то и того-то...)"
Никаких проблем не было и с чтением. Поскольку я была вторым ребенком в семье, то все вполне объяснимо.
Второй ребенок не требует особого внимания.
Для него есть пример во всем - старший: как держать ложку, говорить, рисовать...
А уж читать?!
Мы учились читать по районной газете "За коммунизм", сами того не осознавая. Андрюша расстилал газету на полу и читал вслух. Я сидя напротив, читала вместе с ним.
Причем, мое положение вынуждало меня видеть буквы "вверх ногами".
И это было нормально. И я вверх ногами читала так же легко...
Чтение было освоено Андреем в пять лет, я -на два года младше... Это мне так думается, а спроси нашу маму, в каком возрасте мы научились читать, вряд ли она скажет точно. Все происходило между делом.
Так же между делом мы освоили шахматы. Но это уже папина заслуга...Спасибо ему!
РОдители постоянно заняты на работе. Папа возил на лесовозе лес. Мама работала заведующей детским садом.
Какое же все-таки это счастливое время!
В начальную школу мы ходили вместе с моей подружкой Валей. На пути к школе мы преодолевали небольшое заболоченное место. В осеннюю пору вода из болота проступала на мосточки. И если еще на них, на этих пружинистых досочках, попрыгать или покачаться на ногах, то воды станет больше.
Вот только замочить ноги, даже обувь сверху- было нельзя.
Не помню, нарушала ли я, любопытная девочка с тонкими хвостиками, это условие... Но вот точно помню, как мама мне всегда приводила Валю в пример. И я потом внимательно приглядывалась к подружке. Валя носила желто-коричневые ботиночки, белые гольфики и еще чулочки....
Цвет ботинок Валиных я вижу и сейчас также ярко, как цвет географической карты на доске в классе. Нас учили по два класса сразу: первый и третий, второй и четвертый.
Видимо, я была во втором, и сидя за партой бесконечно завидовала четвероклассникам, которым можно было стоять у красочной блестящей огромной карты...
Завидовала ли я еще чему -нибудь в то время - не помню...Наверно, нет.
В третьем классе нашим учителем стала Татьяна ВАсильевна Бочкарева. Славное время. Мы сами проверяли тетради.
Однажды утром, бегали будить Татьяну Васильевну, потому что она не пришла на урок. В то время к ней приезжал друг Вася.
Отучив нас ровно один год, Татьяна ВАсильевна уехала с ПЕшемского. КАкое-то время мы переписывались с ней.
Ровным почерком, чуть округлым, ( детская память на почерка, на лица и голоса -сильная) Татьяна Васильевна сообщила в одном из писем, что тот самый Вася стал ее мужем. ТОлько он совсем не рыжий, как написала ей я. И живут они в городе Чапаевске Куйбышевской области...Сейчас это Самарская область. Фамилия на конверте - Зенкевич....
Начальная школа закончилась третьим классом.
Уже с четвертого нас, малышню, отправили в интернат. До Селецкой средней школы - двенадцать километров.
Итак, с четвертого и по десятый класс шесть дней мы живем в СЕльце, а
каждую субботу после уроков едем домой, на двух автобусах, всю дорогу распевая песни. Дружно и весело! Потому как - домой:
- Ах, Пешемское – поселок мой родной!
- Ах, Пешемское! А я хочу домой….
Ах, Пешемское! Тебя увижу вновь.
Ты подари мне, счастье радость и любовь.
Дома вкусно - вкусно едим, и прямо до пяти часов вечера воскресенья делаем всё- всё, что хотим, вместе с мамой, папой, братом – Ура!
В воскресенье всегда пекутся пироги и не только потому, что выходной – воскресенье, а просто нужно что-то положить детям в сумку с собой в интернат. Самые вкусные мамины пироги – с ягодами: на тонком воздушном тесте большой слой сладко-кислой сочной брусники.
Кусочек пирога приносится прямо в постель, ароматный, только что из печки.
И снова вечером в автобус и снова песни от Развилки и до Шеломка – сколько их перепето…не сосчитать. Почти каждый интернатовец вынес из наших традиций, как само собой разумеющееся, желание поделиться личным. Большая часть продуктов вываливалась из родительских сумок на общий стол и съедалась всеми желающими соседями по комнате в день приезда.
Интернат, хоть и не был « вторым домом», а все-таки воспитывал он, приучая к труду, к порядку. Вернее, не он, а Люди, работавшие там. Главной и самой яркой личностью стала для меня , и, думаю, для многих директор интерната – Попова Юлия Ильинична - ЮЛИЯ! – так мы её называли. Строгая во всём : в одежде, в обращении к нам, в требованиях к исполнению обязанностей.
Не забыть её темно-синий костюм, прямые волосы, стриженные коротко и всегда зачесанные назад послушной гребенкой. Это она, сама увлеченная чтением (помню всегда на столе в директорской лежал номер литературного журнала «Новый мир», книги), собирала нас на «громкие читки». В абсолютной тишине мы слушали повесть о герое – мальчишке наших лет.
Каждый вечер на первом этаже в коридоре проходила линейка, где обсуждались важные дела за прошедший день, назначались дежурные на завтра.
При всей своей строгости Юлия могла и искренне, заразительно смеяться. И что уж совсем удивительно по тем временам у нас разрешались свои танцы. В фойе играл магнитофон и под хиты того времени: … «У той горы, где синяя прохлада, У той горы, где моря перезвон. К тебе спускались ветви винограда зеленым водопадом на балкон…» - мы танцевали в такт музыке, ставя впереди то правую, то левую ногу, прискакивая так, как требовал тогдашний стиль…
Уважение заслужило и великолепное чувство справедливости, отличавшее этого педагога.
Походы в кино – для нас – интернатских, как получение особого поощрения шли с разрешения ЮЛИИ. Она внимательно просматривала дневники всех желающих посетить сеанс и всегда знала, с кого из учеников нужно требовать пятерку, а с кого достаточно твердой тройки. Вот оно, одно из кчеств, справедливого человека.
Навсегда запомнила сказанное ею однажды: существуют правила для человека, а не человек для правил.
Наверно, интернатская жизнь чего-то недодала нам – какого-то чувства
« одомашнивания». Желание « свить уютное гнездышко» своё, личное, формировалось позднее. А вот чувство коллектива в нас живо всегда.
Уже работая, не задумываясь, как истину говорю коллегам – мы делаем общее дело, давайте вместе искать способы, ведь цель у нас одна.
Вот так во всем и всегда ищем единомышленником и призываем к единству.
Так вот, к чему всё это говорю.
Кто же, как ни мы, одноклассники и ровесники, и есть первые единомышленники.
Значит, речь о школе.
Воспоминания о школе - это тоже ЛЮДИ. Учителя и ученики.
Сдаю экзамен по геометрии в 8- м классе и странным для себя образом доказываю теорему (не потому, что выучила, а потому, что логика привела именно к такому выводу).
Простите, вдруг как-то сходу не вспомню, кто вёл биологию и ботанику, но я так её знаю эти предметы, что других учу.
… Маргарита Арсеньевна! Простить нельзя.
Это она говорила: "Не ходи, Таня, учиться на биолога, один пришкольный участок замучает".
Всё лето, и весну, и осень нужно на нём работать. Для неё это был физический труд. Для нас, отрабатывающих на участке, просто красота: клумбы желтой эшшольции, малинник в конце участка и огромные плантации клубники.
Те, кто работал на пришкольном в июле, собирали зрелую, ярко-красную ягоду. Ягоды покупались - по одному рублю за трехлитровый бидончик. С Маргаритой Арсеньевной мы общались больше, чем просто с учителем. Это её дочь была самой частой гостьей в нашем интернате. А мы потом оказывались в гостях Томиловых. У Люды было много каких-то очень интересных коробочек. Люда, что ты копила в то время, помнишь? Точно помню фотографии артистов. Что ещё?
А в октябре 1982 года поздним вечером мы явились в их дом нежданными гостями: мама, я и доченька моя, новорожденная Наташа Ильина. В тот день, 19 октября, когда мы выписались из холмогорского роддома, вставала Емца. А нам нужно попадать за реку. Вот и пришли незваными гостями в дом Томиловых.
А утром, после теплого ночлега, перейдя речку по первому льду, уехали на Пешемское.
Чувство благодарности за приют и добрую встречу живо в душе до сих пор.
Наша отдельная история – физкультура.
Николай Романович! Что Вы с нами сделали, если мы в восемь утра, перед уроками, прибегали в спортзал потренироваться.
Не забыть письмо - послание от любимого физрука на нашу встречу - 15 лет со дня выпуска..
Потрясение! – он не только помнит, как нас зовут. Он помнит, что мы каждый из себя значим, каждый поименно!
ОН обращается ко всем нам, не просто перечисляя имена и фамилии, а давая при этом маленькими характеристики каждой и каждому.
Ого?!Читая письмо любимого учителя, мы вдруг открылись друг для друга и " элегантными ( это мою Валю он назвал так!), и целеустремленными, и тактичными ( а это меня), и по-девичьи капризными", такими, какими он знал нас.
Будучи южанином, Романыч, тем не менее, обожал занятия лыжами, и мы влюбились в этот спорт. Пять километров на лыжах - это задание практически на каждом зимнем уроке.
"Лыжню!" - глухо и строго произносит мне в спину Лена Малыгина. А Танюшка ОБухова звонко кричит: "Лыжню!"....
И уступаешь, как научен, одну полосу лыжни...
Бегите, девочки! Бегите!
Красив зимний лес. Снег и тишина.Солнце как-то лениво растягивается между деревьями, как и я, не спешит, видно, к финишу...
Запах лыжных кроссов - не поверите! - не запах пота. Нет, это аромат вскрытых силосных траншей. Видимо, в феврале-марте, а то и раньше, начинали кормить силосом коров. Селецкий совхоз в ту пору славился показателями!
На осенней общешкольной линейке председатель сельсовета Отроков Дмитрий Григорьевич, ветеран войны, награждал всех школьников, кто работал в совхозе летом ценными подарками и грамотами.
Неудивительно, что помимо основных уроков, мы учились животноводству и получали специальность - оператор машинного доения.
Вот, девчонки, наша первая профессия!
Ах, как много хотелось тогда!
Скорее всего поэтому, наша внеучебная жизнь кипела. Это была настоящая школа творчества.
Танцевальная группа. Пение, начиная от пионерских и комсомольских песен, выученных с Надеждой Ивановной Поповой: « … Товарищ Комсомол! Товарищ Комсомол! Немало ты дорог в сражениях прошёл…», и до двухголосья « … на проселках России у деревни любой…» - в хоре.
Смотры художественной самодеятельности в Холмогорах остались в памяти яркой страницей. Как в начальной школе- начисто, старались исполнить все номера. И это удавалось!
Помню, как у всех пробегали мурашки по коже от исполнения драматического «Японского журавлика». В то время, широко обсуждалась тема ядерных взрывов, особенно на специальных уроках по гражданской обороне. Запомнилось одно из занятий с Валерией Анатольевной (дочь нашей Юлии Ильиничны).
Это было какое-то санитарное дело, когда у мальчиков - военка.
В конце урока она задала нам такой вопрос:
Произошёл ядерный взрыв. Вы медицинские работники. В зоне поражения – раненые. Они нуждаются в вашей помощи. Если вы пойдете в очаг поражения, то сами пострадаете от излучения. Если не пойдете - люди умрут. Да, они, в принципе, и так уже обречены. Скажите одно, поёдете ли вы на помощь раненым?
Она смотрела в наши глаза и ждала ответа.
Подумав, сказали, что пойдём.
"Спасибо!" - закончила урок Валерия Анатольевна и, растревоженная темой, вышла.
А ещё, помню, урок астрономии. Александра Ильинична ставит стул на стол и говорит, смотрите вот это Земля, я – Луна, а все вы звезды....
Здорово, да!
Стали ли МЫ ЗВЁЗДАМИ, дорогие мои одноклассники?
И надо ли это нам, сегодняшним.
Все мы где-то трудимся или уже нет, чего – то добились, а до чего – то так и не дотянулись, хотя очень хотелось.
Уж если говорить о звездах, то давайте о земном.
Главное, я искренне в это верю, что есть в Вашей жизни близкий человек, который хоть один раз сказал Вам: ЗВЕЗДОЧКА моя ясная...
ПОмните, когда-то это была любимая наша песня....
июнь 2008 года.
Участвовать во встрече не смогла........
А письмо Люда прочитала вслух перед классом.
Ольга, моя соседка по интернатской комнате, красавица с толстенной русой косой, плакала, слушая и вспоминая....
Нет в живых уже моей подружки по начальной школе Вали. Ей адресовано вот это прощальное посвящение:
http://www.stihi.ru/2009/12/09/7848