…Сегодня ровно год, как она работает в театре гардеробщицей, но кроме неё о скромном юбилее не помнит никто – вечером премьера, ожидается много именитых гостей, пресса, телевидение, чиновники от культуры… Накануне гардеробщицам, билетёршам и буфетчицам выдали стильные галстучки, сшитые костюмерами специально к премьере, в тон изумрудно зелёным декорациям спектакля. «Всё должно быть выдержано в одном стиле», - говорил на общем собрании Главный. «Все вы знаете, с чего начинается театр, и потому именно на Вас ложится главная задача создать первое впечатление. Всё должно быть празднично и торжественно, на улыбках. Увижу хоть одно хмурое лицо в гардеробе или буфете – пеняйте на себя!»
Что ж, с улыбкой у Нинель проблем не возникало. Всё-таки она профессиональная актриса – и не важно, что сейчас она гардеробщица – она ведь служит в театре! А значит, состоит в свите Мельпомены, пусть и не на главных ролях.
Пару часов назад Нинель услышала разговор двух студенток, подрабатывающих в театре уборщицами. До блеска натирая мраморные полы театра перед спектаклем, одна из них обронила в сердцах «и зачем только люди ходят в театр? Вот я понятно зачем, на работу, но обычные зрители! И охота им спешить сюда по пробкам, чтобы посмотреть на лица, которые каждый день бесплатно по «ящику» показывают»…
Вторая хмыкнула и ответила «ничего ты не понимаешь в искусстве, Танька. Сейчас столько серости в жизни, что люди тянутся к настоящему искусству. Все эти сериалы, новые фильмы, телешоу – это же штамповка, конвейер. А театр – это штучный товар! Можно ходить на один и тот же спектакль хоть сто раз – и каждый раз это будет другой спектакль. Интонации, взгляды, настроение, публика в зале – всё другое, понимаешь?»
Танька не понимала. Она училась в машиностроительном, и для неё возможностью подзаработать значила больше, чем сопричастность искусству. Хотя, конечно, работой в известном московском театре она в некоторой степени гордилась, и даже шутила, переиначивая Пушкина, что «мытьё полов не терпит суеты».
Нинель эти шуточки не одобряла. Для неё театр был спасением, глотком свежего воздуха. Когда-то она сама играла в театре, но это было слишком давно. Жизнь сильно потрепала её в своей центрифуге, и, когда казалось, что всё движется к неминуемому концу, её вдруг случайно увидел Главный, который вечность назад учился с ней на одном курсе. В церквушке недалеко от театра, куда он по традиции заглянул перед генеральным прогоном премьерного спектакля, она безмолвно стояла у иконы Николая чудотворца. Увидел, узнал знакомое лицо, подошёл, заговорил. Нинель сначала запинаясь, потом глотая слёзы и пряча глаза, рассказала ему историю своих взлётов и падений, которая лишила её красоты, приличного жилья, средств к существованию. Пожалел, взял на работу, помог с жильём…
И теперь скромная и всегда опрятная Нинель – или Нина, как её называли в театре, приходит по вечерам в театр, чтобы впитать его атмосферу и почувствовать свою причастность к этому волшебному миру. Вот и сегодня, в премьерный вечер и свой годовой «юбилей», она тщательно убрала волосы в изящный пучок в стиле Элины Быстрицкой, чуть подкрасила глаза и слегка нарумянила щёки. Издалека ни за что не скажешь, что ей уже под шестьдесят…
Вот и первые зрители, он и она. Он галантно помогает ей снять изящный дорогой полушубок, она зябко пожимает плечами и говорит:
- Серж, возьми мне бинокль…
- Сёма, зачем тебе бинокль, - терпеливо возражает мужчина, - у нас второй ряд. Всё же и так видно будет.
- Ты не понимаешь, - отвечает она чуть раздражённо, - я хочу всё разглядеть! Морщинки под гримом, украшения в ушах… Я слышала, что у исполнителя главной роли правое ухо проколото в нескольких местах – как думаешь, разгляжу я эти проколы без бинокля? А про его напарника – ну, этого красавчика, который в бандитском сериале снимался, помнишь? – в общем, про него пишут, что он подрался с каким-то певцом в ночном клубе, из-за бабы. Наверняка у него синяки остались, как ни замазывай гримом, а разглядеть можно будет…
Под нескончаемый монолог своей дамы «Серж» сдаёт одежду, берёт бинокль и уходит вместе со спутницей в сторону буфета. «Сплетница», думает Нинель, провожая их безучастной вежливой улыбкой. «Знаю таких, ходят в театры только чтобы про известных артистов посплетничать. Так и представляю все эти «новости» в соц.сетях – «он так постарел!», «она ужасно подурнела!», «он красит губы на сцене», «у неё торчало нижнее бельё из под костюма». Спроси у такой, о чем был спектакль и какой посыл в него вложил режиссёр – она впадёт в ступор… Слава Богу, таких зрителей у нас немного»…
Мысли Нинель прервали подошедшие зрители. До спектакля оставалось чуть меньше часа и публика, что называется, «повалила». Через руки бывшей актрисы проходили шубы, пальто, полушубки, куртки, пуховики, дублёнки… А профессиональная память фиксировала обрывки чужих разговоров.
- Знаешь, сколько я отвалил за билеты? Это самая модная премьера зимы! Тут вся Москва сегодня, весь бомонд, все «культурные сливки»! Знаешь, сколько было желающих составить мне компанию. А я тебя пригласил, между прочим, оцени…
- Машунь, а что хоть за спектакль то сегодня? Мне, конечно, всё равно, что смотреть, хоть сборник документальных фильмов, лишь бы с тобой, но всё-таки интересно, подо что я тебя сегодня буду обнимать…
- Интересно посмотреть на режиссуру. Я, знаете ли, дважды видел спектакли по этой пьесе – и оба раза весьма неудачные… Причём, вторую постановку делал один очень маститый режиссёр… Но играли поверхностно, а пьеса то глубокая… Замахнувшись на такое, режиссёр обязан соответствовать…
- Приехать в Москву и не сходить в театр?! Это было бы по меньшей мере глупо… Так что я им сразу сказала – хотите, чтобы я была на Вашем семинаре, обеспечьте мне культурную программу!
- Обожаю эту актрису! Хожу на все её премьеры! Она не просто талантливая, она реально гениальная! Вот увидишь, тебе обязательно понравится! Её игра просто завораживает; причём без разницы, в комедии она играет или в трагедии. Хотя, конечно, «выжимать слезу» из зрителя она умеет мастерски...
- Как хорошо, что мы выбрались! Я в театре не была уже сто лет! Это просто праздник какой-то! Катюша, спасибо, что вытащила меня, у меня от одной мысли, что я в театре, настроение поднимается. Столько положительных эмоций… Ой, смотри, сегодня ещё и премьера…
Мужчина в белом свитере ручной вязки вернулся с номерком – сотовый телефон в кармане забыл. Ох уж эти «телефонозависимые»… Сколько ни объявляют перед началом спектакля о необходимости отключить телефон, обязательно найдётся «паршивая овца», у которой во время какого-нибудь трогательного сценического монолога вдруг начинает вибрировать в кармане и на весь зал раздаётся саундтрек «Миссия невыполнима» или стилизованный под ретро звонок телефона…
Зритель в белом свитере возвращает куртку обратно и тут же начинает кому-то радостно названивать: «Я в театре! Не поверишь, кого я тут встретил! Мимо меня сейчас сам Виктюк прошёл! А ещё здесь Ирина Мирошниченко, среди зрителей, прикинь! И Максим Аверин. Блин, какая-то крутая видно премьера. Репортеры с первого канала! Ладно, пойду помелькаю перед камерами, вдруг в кадр попаду. Ты только обязательно посмотри сегодня новости культуры!...»
Дама элегантного возраста, на вид – ровесница Нинель – присаживается на пуф напротив гардероба и достаёт из пакета замшевые чёрные туфли. В Москве теперь зрители нечасто переобуваются в театрах… Возвращаясь с гастролей артисты иногда рассказывают о том, что провинциальные зрительницы приходят на спектакли со сменной обувью. Даже в Питере, говорят, подобный пиетет не редкость. А вот если встретишь дамочку в туфлях в московском театре, то в девяти случаях из десяти это означает, что её подвезли прямо ко входу на машине… Дама переобулась, спрятала сапоги в пакет, сняла пальто с воротником из чернобурки и подошла к гардеробу, красиво неся свою статную фигуру в бордовом твидовом пиджаке и строгой чёрной юбке. «Как же приятно искренне улыбаться», подумала Нинель, подавая ей номерок.
- Хотите бинокль? – предложила она с лучезарной улыбкой. Дама улыбнулась в ответ и покачала головой: - Спасибо, у меня свой. С восьмикратным увеличением, причём, - она вдруг подмигнула Нинель, или это ей только показалось?
- Можно на один номерок? – нетерпеливый молодой человек протягивал две ярких куртки. На его джемпере было написано по-английски «I like you, that’s why I am going to kill you last» («Ты мне нравишься, поэтому я убью тебя последним»). Прочитав надпись, Нинель невольно нахмурилась. Вот ведь взяли моду ходить в театр в чём попало!
- Дайте бинокль, - сказал обладатель вызывающей надписи – с биноклем ведь потом без очереди?..
Нинель кивнула и подала бинокль. «Театралы», сломя голову несущиеся в гардероб под шум финальных аплодисментов, чтобы не стоять в очереди за одеждой, не входили в круг её любимчиков. Отходя от гардероба, парень стал что-то оживленно шептать своей девушке. «Отвечаю, она прочитала, что у меня на свитере написано…Прикинь, у них гардеробщицы английский знают, офигеть!..» Нинель усмехнулась – она знала не только английский, но и довольно бегло говорила по-французски. Вот только кого теперь этим удивишь...
В буфете напротив звенели бокалы, вкусно пахло бутербродами и кофе. В конец очереди в буфет встал Сергей Юрский с женой. Стоящие впереди заметили его и начали пропускать вперёд. «Юрский, Юрский» - пробежал по очереди шёпоток. Со смущённой улыбкой истинного интеллигента Юрский продвигался к бару, искренне благодаря каждого, кто пропускал его вперёд…
Люди шли и шли, мелькали лица, одежда, номерки. Разговоры, смех, звонки мобильных, щелчки фотокамер – всё слилось в общий оживлённый гул. Наконец, театральный холл опустел, начался спектакль.
«Для чего люди ходят в театр?» думала Нинель, прислушиваясь к доносящимся из-за дверей голосам актёров. Сейчас она искренне завидовала билетёршам, которые были в зрительном зале. «Есть те, кто влюблены в него, так же как и я. А есть такие, для которых игра актёров – как «живая музыка» в ресторане… Кто-то ходит на интересные сюжеты, кто-то «на артиста», кто-то за компанию. Есть люди, которые приходят в театр за страстями и эмоциями. Как сказала как-то одна дама «театр лучше всякого психотерапевта… Посмеюсь с артистами, поплачу с ними, и так хорошо на душе становится, забываю все свои проблемы и горести»…
Взрыв смеха и аплодисменты из зала направили мысли Нинель в другое русло. Она вспомнила как когда-то играла сама. Как смотрели на неё из зала сотни глаз. С восторгом, с интересом, с вниманием – равнодушных глаз почти не было. Ведь театр – это взаимный обмен энергией, чувствами, эмоциями. Нереально трудно, практически невозможно играть для равнодушного зала. И так же невозможно остаться равнодушным, глядя на увлеченную игру талантливого артиста. Воодушевление заражает. Это как волна, которую хороший артист запускает в зал, раскачивая на ней зрителей…
Нинель видела такое много раз. Гламурные девушки, фотографирующие звёзд театральных подмостков и каждые пять минут строчащие кому-то смски, скучающие мужчины, пришедшие на спектакль «по принуждению» своих дам, выдохшийся после рабочего дня «офисный планктон» с потухшим взглядом… Эти люди вдруг забывали обо всём, кроме происходящего на сцене, как будто какая-то магия приковывала их взгляды к артистам. Да-да, это была именно магия. Самая настоящая театральная магия, которая возникает если к хорошей пьесе добавить талантливых артистов и приправить всё это умелой режиссурой мастера…
Из зала доносились голоса артистов, изредка прерываемые аплодисментами. А по лицу элегантной пожилой гардеробщицы катились невидимые миру слёзы…
…
Одевая оживлённых после спектакля зрителей, Нинель с внутренним торжеством отмечала их восторг.
- Потрясно!.. Очень неожиданное развитие сюжета. А как играли!..
- Я не ожидал, что мне так понравится…
- Надо маму сводить на этот спектакль, она будет в восторге…
- Женщина рядом со мной по-настоящему плакала в конце…
- У меня ладони болят от аплодисментов…
Вот и последняя шубка с её вешалки. Премьера удалась. Можно собираться и ехать домой, праздновать. Главный в кожаном плаще пробежал по театру, пожав всем руки и поблагодарив каждого. На банкет для артистов и прессы спешит, а всё равно каждого уважил. Строгий, порой резкий, но по-настоящему большой души человек.
Дошла очередь и до Нинель. Он подошёл, улыбнулся и вдруг сказал ей:
- Нина… Нинель… А ведь сегодня ровно год, как ты в нашем театре! Поздравляю тебя. И, знаешь, какая мне мысль тут в голову пришла? Хочу поставить в новом сезоне «Тысячу дней Анны Болейн». Вот думаю, а не попробовать ли нам тебя на роль матери, Елизаветы Болейн? Приходи-ка ты завтра к двенадцати, голубушка, обсудим.
Пожав ей руку, Главный вышел из театра. В коридорах гасили свет, а в душе Нинель загорались всё новые и новые огни.
*Впервые опубликовано в журнале Московского театра п/р О. Табакова «Театральный подвал»