Как-то я задержался на работе. В половине седьмого, покончив с делами, отправился на рейсовый автобус, который, как всегда, опаздывал. Промозглый ноябрьский ветер хлестал в лицо мокрым снегом, и решил дожидаться автобус в проходной нашего предприятия – благо конечная остановка находилась рядом. Вахтера, пожилого худощавого мужчину, развлекал разговорами маявшийся от безделья дежурный электрик. Обсуждали достоинства самодельных спиртных напитков. Познания электрика не распространялись дальше самогона и плодово-ягодных вин. Кругозор вахтера оказался намного шире. В спорных моментах он пользовался безотказным аргументом – когда я служил в Грузии, а там знают толк в приготовлении домашнего вина!
– А где вы в Грузии служили? – поинтересовался я.
– В Поти, – ответил вахтер.
– В Поти! – невольно вырвался у меня возглас изумления. – А я ведь жил в этом городе!
– Неужели! – в свою очередь изумился вахтер. – Когда жили?
– Мальчишкой, с 57-го по 65-й!
– Выходит почти в одно время! Меня на флот призвали в 48-м, в 52-м, отслужив, остался мичманом на сверхсрочную и оттрубил до 70-го. Потом демобилизовался и вот осел в Подмосковье – уже пятнадцать лет.
У меня было чувство, словно встретил родного, близкого человека. Очевидно, нечто подобное испытывал и мичман. Придя немного в себя от восторженного изумления, мы стали засыпать друг друга вопросами – а помните-помните? Вспомнили все – от пятибалльного землетрясения, до демонтажа памятника Сталину, от трагической гибели в автокатастрофе жившего в нашем доме замкомандира военно-морской базы до лучших игр городской футбольной команды «Колхида». Заскучавший электрик тихонько слинял, а я не замечал, как летело время – опомнился только в девять вечера.
В Поти мичман служил вместе с отцами моих одноклассников Сашки Волгая и Валерки Головина, и жили они в соседних домах, прекрасно зная друг друга. Его сын, который был всего на два года младше меня, учился в 3-й средней школе, так что мичман хорошо помнил директора Шоту Ивановича и многих учителей. Он помнил детского врача Мелкадзе, дочь которого Нинель тоже училась со мной, помнил отчима Сережки Кудинова, помнил лучшего нападающего «Колхиды» Нугзара и даже помнил городского дурачка Джорджи. Вместе мы вспомнили (я позже подсчитал на досуге) около сотни общих знакомых и бывших на слуху фамилий. Но самое главное – мичман помнил моего папу, с которым несколько раз встречался по каким-то делам.
Потом я неоднократно видел мичмана на проходной, иногда останавливался поговорить о Поти – но уже не столь бурно, как в первый раз. А скоро он уволился и, казалось, навсегда исчез с горизонта.
Но прошлое вновь всплыло на поверхность. Минуло больше двадцати лет, и в одной из социальных сетей я пересекся с Наташей. Она родилась в Поти, окончила там школу, поступила в ленинградский вуз, вышла замуж и скоро сделалась стопроцентной жительницей северной столицы. Наташа обратилась с просьбой разыскать потийского друга детства Сергея Воропаева. Его отец, писала она, после окончания службы перебрался с семьей в твой подмосковный городок. У меня сразу мелькнула догадка – мичман! Просмотрел старые записные книжки, но не нашел Воропаева. Еще раз внимательно пролистал исписанные страницы и, наконец, наткнулся на телефон мичмана, который фигурировал как Виктор Сергеевич из Поти. Позвонил. Ответила его жена, вернее вдова – мичман давно умер, а несколько лет назад погиб и сын Сергей. Я расстроился больше, чем можно было предположить – оборвалась незримая ниточка, связывающая с прошлым…