Амиго
Господи, как много бывает в человеке мерзости. Смотрела на Александра и поражалась. Поражалась тому, как Природа наградила его всей пакостью, какая только могла бы быть.
Впервые его, увидев, в общем то, не обратила на него внимания. Чуть выше среднего роста, не атлет, но и не хлюпик, черноволосый, даже чересчур, волосы блестели крылом чёрного ворона. Вот именно, чем-то похож на лесного ворона. Что-то неприятное и угрожающее было в его походке, манере говорить, есть.
И вот эта надменная отчуждённость ото всех. По сравнению с теми ребятами, которые меня окружали, он резко отличался нелюдимостью. А если, что-либо говорил, то, как правило, это шло в разрез тому, о чём шла беседа.
Наша компания была дружной ещё со студенческой поры, мы старались праздновать вместе наши дни рождения, да и отдыхать тоже.
Александр появился года два тому назад.
Его впервые привёл и представил, красавец и умница Миша Карташов (в него были влюблены все наши девчонки, и я - не исключение), на один из праздновавщийся дня рождения, представил:
-Прошу любить и жаловать, это мой лучший амиго - Александр Горный. Мы тогда все были удивлены его словам и тому, как он назвал его другом, на испанский лад.
С того самого дня, мы все его называли Амиго, только при этом произносили так, что от понятия - амиго - ничего не оставалось.
Меня тогда так поразило, что могло связывать этих двух абсолютно противоположных людей и по знаниям и по интересам.
Его недолюбливала не только я, но все наши девчонки и половина ребят. Одно только утешало, он мало говорил, но всё остальное; как ходил, смотрел, делал - меня просто бесило. Для меня он был, словно красная тряпка для быка.
Ребята к нему относились, хотя и недолюбливая - снисходительно. Типа, что с юродивого возьмёшь.
А после одного из наших походов по Саянам, мы все стали его побаиваться.
В тот поход, мы разбили палатки у кромки леса, в метрах двадцати была река, бурлящая среди огромных валунов. Как всегда все принимали участие в обустройстве лагеря, и только Александр молчаливо и как мне казалось, презрительно смотрел на нашу суету, установив первым свою палатку на двоих с Мишей.
Не только меня, но и всех остальных этот его презрительный оскал, с нагловатой усмешкой раздражал до бешенства.
Только Мишка Карташов смотрел на него с такой преданностью, чуть ли не заглядывая в рот.
С левого бока Амиго, на поясе висел чехол с большим самодельным ножом, скорее это был тесак. Любимое его занятие беспрерывное затачивание лезвие ножа.
Искоса за ним подглядывая, видела, глаза его загорались, когда он вытаскивал нож из чехла, держал его, как драгоценность, казалось ещё немного, и он его поцелует.
Помню, здоровяк Вася, попросил показать нож, на что Амиго презрительно ответил.
-Любимую и нож я не даю в чужие руки.
Мы все тогда обалдели от тона, которым он это произнёс. Вася побагровел, жилы вздулись, но сдержал себя. А жаль, так хотелось, чтобы он намял бока этому наглецу.
Вот и в тот раз он сидел на вершине трехметрового, круглого как мяч валуна и медленными движениями правил лезвие ножа.
Ребята собирали валежник на вечер, а я с девчонками сидела у костра - готовили обед.
Неожиданно из-за высокого валуна вышел огромный медведь, поднявшись на ноги, он пошёл прямо на нас. Потрясённые мы оцепенели. Вася, который был с нами, вскочил, хотел схватить ружьё.
Никогда не думала, что медведь может быть столь быстр. Ружье, с грохотом ломаясь, отлетело от скалы, а Вася, как куль тряпья отлетел в другую сторону. Мы все завизжали, мелькнула тень, ничего не понимая, увидели, медведь рухнул на спину, и из его шеи брызнула кровь. Это было какие-то доли секунды, никто ничего не понял.
Туша зашевелилась, мы в ужасе отскочили. Из-под туши вылез Амиго, весь в крови. И в его безумных чёрных провалах глаз, была такая непередаваемая радость.
Огромная голова медведя, от одного его единственного удара, болталась на связках и шейных мускулах. Удар был невероятной силы, отделивший голову от позвоночника.
Вот после того события, ребята стали его бояться. Если раньше они не упускали возможности над ним насмехаться и подтрунивать, то теперь они себе этого не позволяли.
Он спас многим из нас жизнь, тот медведь многих мог бы порвать, и та стремительность, с которой действовал, спасла нам жизнь, но ни любви, ни благодарности она не вызвала.
Помню этот день так отчётливо. Вася подошёл к Амиго выразить свою благодарность. Амиго отрубил.
-Не тебя спасал, захотелось медвежатины – и отвернувшись от нас, умело освежевал убитого медведя.
Никто из нас не прикоснулся к этой медвежатине, даже Миша отказался. А этот чёрный ворон самодовольно пожирал обжаренные куски мяса.
Он никогда никому не помогал, нет, он не сачковал, но если ребята старались облегчить нашу ношу, то он, усмехаясь, говорил - кто слаб, должен был остаться дома, на природе мы все равны и холуём себя не считает.
И ещё, мне запомнился тот эпизод, на следующее утро встала рано, пошла к реке помыться и возвращаясь, увидела, трое ребят пытались забраться на тот круглый камень, с которого спрыгнул на медведя Амиго. Никто из них не смог этого сделать, а ведь это были не хиляки - двое из них - мастера спорта. Видела их растерянные лица.
Тогда впервые призадумалась. Кто он, по сути, никто из нас не знал о нём ничего. На все наши вопросы, Миша отвечал счастливо улыбаясь.
-Это мой Амиго.
И этот тон, которым он произносил, было, диссонансом всему тому, что мы испытывали к Александру.
Всё это вспомнила, смотря на Амиго.
Мы были в походе в районе истоков Енисея. Места практически безлюдные. Амиго совершенно отрешённый стоял за камнем. С удой, в руке, вырезанной из какого-то кустарника.
Единственное орудие, которое он признавал, это свой нож. У ребят была отличная рыболовная снасть, но только Амиго пользовался подручными средствами.
Стоял, словно изваяние, вроде как расслабленный и в тоже время весь, взведённая пружина, не шевелясь. Наблюдала за ним, - стремительный взмах и огромный хариус затрепетал на согнутой в дугу уде. Впервые подумала, как ладны его движения, ничего лишнего, но тут же себя осадила.
Бездушная он скотина.
Как ни странно, но только он один наловил огромных хариусов, а ребята принесли местную плотву - сорогу. Переход был очень трудный, спускались вдоль реки впадающую в Енисей. Лес был весь в буреломах, а русло бурлящей речушки змеилось по распадку, заваленному огромными валунами.
Вымотанные и измочаленные по самое нельзя, вышли к высокому, но пологому холму, без единого дерева, или кустарника.
Разбили палатки и свалились замертво.
И даже тут эта гнида - Амиго, вырезав свою корявую уду, после тяжёлого перехода, демонстративно пошёл ловить рыбу, показывая нам, какие мы слабаки.
И откуда только у него берутся силы, а может сам не менее нас уставший, в пику нам собрал все свои силы в кулак, чтоб лишний раз утереть нам нос?
Вымотанные ребята из принципа тоже пошли ловить рыбу. И когда он молча поставил ведро с ещё живыми хариусами, окончательно разозлил ребят.
Отдохнув, пошли на вершину холма, неожиданно увидели внизу у небольшого озера хуторок из шести домов. Бог мой в такой глухомани живут люди.
Юг Хакасии поражал крепкими домами из толстой сосны. Обнесённые забором не из хлипкого штакетника, а из толстого, высокого горбыля. Чуть ли не в два с половиной метра высотой.
-Этот хуторок отличался, оттого, ранее виденное мной. Просевшие, скособоченные домишки, облезлые, невзрачные, как и их хозяева.
Два подслеповатых старца, наверное, ещё участвовавшие в первой мировой войне и несколько кривоногих старух переваливающиеся, как утки.
Вечером сидели у костра, рассуждая о их жизни, скатываясь на философский смысл бытия.
Мне двадцать восемь лет закончив МГУ, теперь успешная бизнес леди. У меня четыре салона красоты. И все наши ребята, достигнув определённых вершин, ходили в походы, получая выброс огромного количества адреналина, который щекотал наши нервы.
Мои гламурные подруги, когда я им рассказала о том эпизоде, нападения медведя, были в ужасе, для них я была героиня. Мне это льстило, и я считала себя сильным человеком, не такой изнеженной и беспомощной, как они.
Приезжая обветренной и загорелой, выглядела молодо и свежо. Но чтобы так жить, как эти люди, оторванные от благ цивилизации, я бы никогда не смогла.
Мы возмущались бесхребетностью российских людей, согласных жить в таких условиях. У костра зависла пауза, и тут впервые мы услышали монолог Амиго. Не обращаясь конкретно кому-либо из нас, произнёс.
-Не олицетворяйте с себя с Россией, и России повезло, что она не вы, а вот эти миллионы бесхребетных людей, которые потом и своей головой создали и создают Родину.
-Да, вы её часть, но вы глубоко ошибаетесь, если думаете, что ваши успехи и достижения и есть Родина.
-Вот ты Вася, преуспевающий адвокат, что ты создал, чем живёшь. Защищаешь современных нуворишей, которые тебе платят деньги ворованные у этого народа.
-А ты Стёпа, торгуешь нефтью, не имея никакого отношения, к её добыче, зарабатывая умопомрачительные деньги, да вдобавок держишь все свои активы в офшорных зонах, чтобы не платить налоги. Даже их ты воруешь у этого народа.
-А ты Валерия, утончённая, с таким прекрасным именем, что ты создала. Сеть салонов для богатой клиентуры, для всех этих расфуфыренных девиц, которые только и думают, как окрутить ещё одного богатенького папика наворовавшего свои капиталы, у этого народа и которых вы так жалостливо жалеете, чтоб ездить томно потом, причитая.
-Так надоели эти Ниццы, Венеции, Монтэ – Карло. А в это время, этот ущербный народ пашет, создаёт культурные и материальные ценности, которые вы так безжалостно растранжириваете.
-Не их надо жалеть, - а вас, обкрадывающих их и самих себя. Они живут пусть и горькой, но созидательной жизнью.
-Мне так стыдно за вас перед этими людьми.
Встал, повернувшись, растворился в ночи. Ошеломлённые наглой речью этого доморощенного философа, на некоторое время застыли.
Разом все навалились на Михаила.
-Это ты привёл к нам этого дебила.
- «Мой Амиго, мой Амиго», - сволочь он большая, а не амиго.
Что тут началось. Достал, он просто всех нас достал. Неуклюже поднимаясь Стёпа, обращаясь к нам.
-А ведь он прав, это нас надо жалеть, понимаете - нас.
Повернулся и ушёл в палатку. Мужики разошлись, кто призадумавшись, кто обозлённый.
Девчонки перемывали кости этому наглецу, и мы решили, больше с ним в походы не ходим.
Утром выяснилось, Амиго исчез. Ушёл и ушёл, но он не пришёл и на обед. Сволочь не сволочь, но надо его искать. Как дура брякнула.
-Может, он ушёл на хутор.
-Вот ты туда и сходи, а мы его тут поищем.
Девчонки остались в лагере коптить наловленного хариуса, ребята ушли в лес, за одно наготовить валежника и собрать земляники. А я дура болтливая, пошла по пологому тягуну к вершине холма. Чтобы потом по вьющейся тропке выйти к заброшенному хуторку.
Сначала злилась, вся кипела как самовар. Но шикарный летний день, звенящие жаворонки в поднебесье, и цветное пахнущее мёдом разнотравье, меня успокоило, даже была рада, иду среди такой красоты. Огромные кузнечики прыгали, дополняя волшебную картину.
Постояла на вершине, любуясь раскинувшейся красотой. Как огромна моя Страна, как она необыкновенна.
За небольшим холмиком, огибая его, вышла на околицу хутора. Услышала звонкий смех старух и что-то бубнящего Амиго.
Сразу же испортилось настроение. Мы идиоты за него волнуемся, а он тут забавляет старух.
Они меня не видели, я шла среди старых разлапистых яблонь, ветви которых на рогулях стелились к земле. Амиго рассказывал анекдоты про новых русских.
Остановилась за высоким малинником.
Старики сидели на завалинке, Амиго поправлял старую покосившуюся калитку, а рядом лежала огромная куча нарубленных дров. В просвете увидела по пояс голого Амиго.
Не скажу, что он не ходил в лагере с обнажённым торсом, наверное, я на него не обращала внимания. Но сейчас, увидев его сухощавое жилистое тело, под кожей, которой играли желваки литых мышц, была ошеломлена.
Меня бросило в оторопь от вида двух огромных, страшных лилово-сизых рубца под лопатками. Такое впечатление, как будто оттуда вырвали крылья. Меня это так проняло, мне стало даже жутко и неприятно.
Одна из бабок меня заметила. Радостно вскрикнув.
-Ой, бабоньки, к нам гости.
Я застигнутая врасплох вышла из-за малинника.
Амиго поспешно натягивал на себя рубашку. Со мной так приветливо и радостно поздоровались, предлагая холодного компота. Выпила из большой алюминиевой кружки, этакий раритет достойный музея.
Холодный компот оказался удивительно вкусным. Амиго умолк, будто его выключили.
Подумала про себя. А ведь я его такого весёлого и говорливого никогда и не видела.
-Александр, ты бы мог нас и предупредить, что уйдёшь сюда. Лагерь всполошился твоим исчезновением.
Он вскинул с вызовом голову, посмотрел мне в глаза, затушевавшись, покраснел, просипев.
-Прости, не подумал.
Один из стариков удивительно молодым голосом вступил на его защиту.
-Не серчай доча, с шести утра помогает нам, наколол дрова, ремонтом - вишь сама - занимается.
Обращаясь к старикам.
-Да мы не против, только он ушёл и не предупредил нас.
Амиго опустив голову - просипел.
-Валерия, я сейчас, мне немного осталось.
Я было, прочитав ему, отповедь, гордо хотела повернуться и уйти. Старики меня обступили.
-Ты не шибко то на него серчай, вон, как Сашку в краску то вогнала. Ты постой, мы тут гостинцев приготовили вам, а он ни в какую, не хочет брать.
-Не возьму, мол, и точка.
-Да и я не возьму, что вы, у нас всё есть.
-Есть, то есть, только это называется - гостинцем.
Они вынесли кошелку с банками солений и варенья, сухими грибами и мёдом.
-Не обижайте стариков.
-От чистого сердца - произнесла одна из старушек, неожиданно нагибаясь, поклонилась Амиго.
-Спасибо тебе огромное Сашенька, что не побрезговал стариками.
Оторопело смотрела и слушала, так задела их искренность и тон, который относился к Амиго. В нём была не только благодарность, но и какая-то гордость. Гордость за него. Меня это уязвило. Лис проклятый, ишь, агнец нашёлся.
Мы шли в холм. Амиго нёс кошёлку уйдя как всегда в себя, демонстрируя свою отчужденность. Одним своим видом испортил всё настроение. Идёт кошкой, легко, почти не касаясь земли, а ведь работал почти без передыха целый день. Даже этим рассердил меня.
-Амиго - не ожидая от самой себя - а откуда у тебя такие шрамы на спине. Похоже, ты был раньше ангелом, только кто-то выломал у тебя крылья - не удержавшись, съехидничала.
Тьфу, вот достал меня, ну, что я такое говорю, даже обдало жаром.
Он вскинулся, его глаза раскрылись, в них была такая боль и злость. Ледяным голосом.
-Это не вашего ума дело - Валерия - произнёс, как выплюнул.
Всю оставшуюся дорогу шли молча и оба кипели от злости. Нас увидели издалека.
Ребята накинулись на Амиго.
-Полдня тебя искали, трудно было сказать, что пойдёшь на хутор.
Зло и как-то презрительно Амиго выплюнул.
-Не думал, что моё отсутствие вас как-то огорчит. Как понял, особой любви ко мне вы не испытываете.
Мы все опешили от его натиска. Взъерошенный обдал нас горящими глазами, вдруг обмяк, плечи опустились, но смотря нам в глаза.
-Извините, что доставил вам неприятные минуты.
Повернулся и ушёл к реке, так и просидел до глубокого вечера, не поужинав. Мы сидели у костра, говорили о разном. Я не выдержала.
-Миша, а откуда у нашего Амиго, такие жуткие шрамы на лопатках.
Миша только что улыбавшийся замолк, неубедительно промычав - не знаю.
Вася, обращаясь к Мише.
-Да колись ты, военная тайна, что ли. И вообще, откуда ты его знаешь. Наш интерес к нему обоснован. Ты ведь понимаешь, он не вписывается в наш формат.
Горько улыбнувшись, Миша посмотрел на нас, тихо прошептав.
-Не он, а это мы не вписываемся в его формат.
Наташка со Светой набросились на Мишу.
-Да, хватит тебе делать из него графа Монтэ Кристе. Обыкновенный дебил, корчит из себя не знамо что.
Миша вскинулся.
-Не вам его судить, не вам.
Девчонки вскипели.
-Да за что ты его так защищаешь.
-Вы же знаете, в университет я пришёл, отслужив в армии.
Неожиданно Миша, потупив голову, как-то спокойно заговорил.
-Служил я на Кавказе, в Чечне, нас необученных не обстрелянных пацанов бросили на борьбу с бандформированиями Чечни. В первую же неделю от нашей роты осталось чуть больше половины, а я и двое моих товарищей попали в плен к чеченцам.
-Это была банда Доку Умарова. Опьянённые своими победами, мы для них были даже не рабы, а скот. Нас вывезли в отдалённые горы, где мы, живя в зинданах, подвергаясь нечеловеческому обращению.
-На нас мочились и гадили, избивая до полусмерти только за то, что посмотрели не так. Работали по четырнадцать часов в день. Один из нас троих не выдержал и откусил себе язык ночью.
-Утром мы нашли его мёртвого в луже крови.
-Через две недели в нашу яму спустили мужика на двух верёвках, он висел в метре от земли, в его спину были вогнаны два крюка для мяса. Такие знаете, их применяют на мясокомбинатах для перетаскивания туш. Лицо было сплошным месивом. К нему мы подошли только ночью.
Охранники не разрешали к нему подходить.
Потрясённый я не мог заснуть, боясь закрыть глаза от этого кошмарного видения, висящего голого и от гематом чёрного человека. Я смотрел на него, забившись в угол. Под утро он зашептал.
-Солдат, солдат подойди ко мне.
Трясясь от ужаса, подполз к нему.
-Разбуди других.
А нас было трое, кроме висящего пленника. Я разбудил, мы собрались возле него.
-Завтра меня убьют, я даже знаю как, он сипел, еле шевеля губами. Меня завяжут за ноги и двумя машинами разорвут. Вас тоже убьют не сейчас, так потом. Есть единственный шанс.
-Повисните на мне, сорвите меня с крюков своим весом.
В диком страхе я замычал.
-Тихо солдат, тихо, я нас всех спасу, эти горы знаю, как пять пальцев.
-Ты же истечёшь кровью.
-Не бойтесь. Под лопатками нет больших кровеносных сосудов. Когда упаду, наверное, отключусь, полейте мочой мои раны.
-Слушайте меня внимательно. Не тяните меня за ноги, а обнимите меня разом повиснув, не касаясь земли. Упаду сразу закройте мне рот, чтобы я не заорал.
Миша, так и не поднимая голову, рассказывал тихо, даже буднично, но как-то механически и от этого, мороз ужаса продирал до самых костей. Мы разом сдвинулись друг к другу, ища опору. И горечь, раздирая моё сознание била меня по моей совести. Я уже знала, это был Амиго.
-Не знаю, откуда взялась решимость, наверное, от Александра. Он говорил весь избитый, висящий, как кусок мяса, но не сломленный, а с ясной, холодной головой. Мы поверили ему сразу.
Подпрыгнув, повисли на нём, и рухнули на пол, затыкая ему рот. Он корчился от непередаваемой боли, мы вырвали большие куски кожи с мясом. Он затих, потеряв сознание. Уже не молодой прапорщик перевернул его на живот, поливая мочой его раны. Я сдернул с себя полуистлевшую рванину, в которую нас облачили, и кое-как перевязал эти жуткие кровоточащие раны. Через десять минут он очнулся.
Присел, его глаза осмысливались, яркое звёздное небо для нас было, как светильник, да и уже потихоньку рассветало.
-Сейчас передохну, и мы выйдем на свободу. Сидите здесь, чтобы не случилось, не вылезайте, со своими врагами разберусь сам.
Впервые Миша поднял голову, в его глазах была такая мука и одновременно гордость, я даже опешила.
-Понимаете ли вы, сколько силы в этом человеке, он взобрался по тонким верёвкам вверх, приподнял крышку из редких жердей и растворился в ночи.
Казалось, нас коснулась вечность, когда крышка беззвучно сдвинулась и к нам опустилась длинная кривая жердь с перекладинами. Наша импровизированная лестница, по которой мы спускались и поднимались все эти дни.
Наши враги были уничтожены, четырнадцать человек, бог мой, с таким жутким ранами он обезвредил четырнадцать человек.
-Он сдержал своё слово, он всегда верен своему слову.
-Меня комиссовали, вернулся домой, где мои родители думали, что они меня потеряли. Мой отец умер через месяц, не выдержало его сердце от переживаний.
-Саша, приведя нас к воинской части, испарился. Неделю, которую мы вчетвером провели вместе, не забуду никогда.
-Знаете, он с нами в походах, и я спокоен и за вас, и за себя. С ним мы никогда не пропадём.
Он продолжил дальше.
-Судьба у него не приведи Господи.
-Саша жил в пригороде Грозного. Когда ночью ворвались боевики. Его отец фронтовой разведчик оказал сопротивление, но силы были неравны.
Сам Саша, как и его мать, были связаны, а в то время отец вышел по нужде. Двоих боевиков он убил, когда его оглушили. На глазах жены и сына вспороли его живот, и у живого вытаскивая кишки, рубили их на кусочки, и отец не проронил ни слова. И Амиго весь в него.
Один он стал мстить своим врагам, но его поймали, так он оказался в нашей яме.
Я горжусь тем, что Амиго считает меня своим другом, это для меня честь.
Два года назад встретил Амиго случайно, на улице, он переехал в Москву. Помог ему обустроиться, мама моя просила его остаться жить у нас, назвав его своим сыном, но он не захотел нас стеснять.
Миша замолчал, его плечи тряслись, он низко опустил голову.
-Как ты сказал Вася?
-Он не вписывается в наш формат?
-Да не вписывается и никогда не впишется. Мы не доросли до него. Не доросли. И никогда не поймём, через, что он прошёл.
Не смотря на нас, встал и направился к Амиго.
Ошеломлённые все притихли, а я от стыда вся горела, не знала, куда мне деться, вспоминая с каким сарказмом, сегодня днём, я сказала Амиго, - «Похоже, ты был ангелом, только у тебя выломали крылья».
В своей глупости, зазнайстве я не знала, как была близка к правде.
Он и был Ангелом, у которого вырвали крылья.
22 июня 2009