Сердце – странная штука, оно никогда не оправдывает ожиданий: люди зависят от неопределённости и нелогичности его порывов. Мы можем подчинить разум, сломить волю, но обманывать сердце так и не научились. Оно не слышит нас, как мы порой не слушаем его. Сердце выдаёт любое переживание – страх, боль, ярость, нежность, страсть, любовь и одиночество – всё затрагивает тонкие струны, которые так неразрывно связаны с душой. Тело – идеальный детектор лжи; человек, не желающий обманываться, всегда найдёт у него правдивый ответ. Я почти жалею, что ложь настолько привлекательна: обманывать других, несомненно, интересно, себя – заманчиво. Жаль, что морок обмана так тонок и недолговечен, как лёд весной. Я вижу людей насквозь, их души для меня открытая книга: каждое движение и слово можно предугадать. Иногда, кажется, что стоит только прислушаться внимательнее, и смогу расслышать, как шестерёнки мыслей неустанно крутятся в их черепных коробках.
Я не любитель окружать себя большим количеством знакомых людей: новое – это моя стихия. Не хочу знать их историй, устал слушать об их проблемам, радоваться их счастью, разделять их нежность, поддаваться их желаниям и отвечать на их любовь. Я – неустанный радар чужих эмоций. Видимо, внутренняя пустота должна быть чем-то заполнена. Иногда забываю, что настолько завишу от людей, в такие моменты на ум приходят детские мечты о спокойной и нормальной жизни. Но раз за разом их разрушает очередной прохожий в моей жизни, с которым мне приходится делить его путь. Я уже давно потерял свою тропинку. Настолько сильно тону в чужих ощущениях, что иногда позволяю себе обманываться. Обычно именно в такие моменты сердце нагоняет меня: оно, будто вечный спутник, тень, которая всегда рядом, но всё же недостаточно близко. Сначала его недовольство и возмущение едва заметно на фоне чужой волны, но, как только у передатчика возникают помехи, сердце начинает сопротивляться. Я начинаю ощущать его гнев по нарастающей: от лёгкого замирания до дрожи, сотрясающей тело. Одни бы приняли это за проявление удовольствия или соответствия, но моё тело, не привыкшее к своим эмоциям, умеет лишь возмущаться; спокойствие – вот его стезя.
Каждая клеточка, сантиметр кожи, группа мышц – всё подчиняется разуму, мысли которого всегда трезвы. Моя душа похожа на лист бумаги, с немного необычным окрасом, никто никогда ещё не касался его. Иногда в прохожих я ищу человека, похожего на меня. Раньше думал, что в нём найду своё собственное счастье, смысл жизни, неустанно ускользающий от меня, что впервые смогу по-настоящему поделиться с кем-нибудь эмоциями, побыть хоть на мгновение передатчиком, а не приёмником. Разочарование пришло довольно быстро, ведь для того, чтобы получилась картина, нужен не только холст, но и художник. Приятель, встреченный мной однажды, был интересным собеседником, увлекающим и увлекающимся, он даже не понимал, кто он такой и что с ним не так. Я не стал открывать ему глаза, оставил в неведении, может для него оно будет счастьем. Для меня похожий человек был ядом, постепенно отравляющий разум, моим же собственным оружием. Его спасало неведение, меня губило моё знание, потому я порвал с ним любые контакты.
Долгое время я жил на краю отчаяния, то начиная тонуть, то вдруг хватаясь за соломинку. Прекрасно понимал, что долго такое существование не продлиться, но не мог ничего поделать. Засыпал и просыпался с мыслями о чуде, но даже сон мой был таким же чистым и ясным, как душа. Впадая в крайности, мечтал о кошмарах, пытая тело, искал хоть какой-нибудь намёк на страх, встречаясь с людьми, полностью растворялся в них. Но жизнь моя, будто в насмешку, оставалась такой же пустой. Со временем я стал разочаровываться в книгах, в которых долгое время находил утешение. Знание ясно, как никогда, предстало передо мной, но я был одержим истиной, которую учение не могло открыть мне. Тёмные мысли всё чаще пробирались в голову, я стал захлёбываться и давиться собственным ядом, был на пороге собственной тьмы, когда луч света неожиданно осветил меня.
Я, никогда ранее не знавший удивления, застыл перед ней. Сердце, умеющие лишь бунтовать, вдруг открыло мне тайну ожидания и искушения. Я, как мотылёк, летел на пламя, и, как Икар, не боялся опалить крылья о мечту. Лицо моё, раньше бывшее приверженцем искусственного обаяния, вдруг обрело природное одухотворение. Глаза, глубокие и спокойные, неожиданно открылись сиянию, дрожь и неуверенность прокрались в голос. Я, не отличавшийся никогда терпением, мог часы проводить в наблюдении за ней. Её гнев, радость, печаль – всё восхищало меня. Я растворялся в её голосе и интонациях, забывая вслушиваться в слова. Дрожь сопровождала каждое её касание, и сердце замирало при расставании. Я ощущал тоску, когда не видел её, и томление при ожидании встречи. Засыпая с мыслями о ней, видел сны, находясь далеко, не находил себя места от страха за неё. Я, как маленький ребёнок, заново открывал для себя мир, краски которого стали ярче, а звуки чётче. Я впервые был ведущим, а не ведомым. Я на себе почувствовал, как события, мысли и чувства разрисовывают холст, который мы называем жизнью.