- Какой, к чёрту, Бог!? - раздражённо воскликнул мой собеседник. - Где он?... Покажи мне его!...
Ответ - "Он везде"- его явно не устроил бы. Как, впрочем, не устраивает он и меня. Ибо как-то не верится, что в Маринке, стоящей на четвереньках посреди нашего двора, и кроющей матом всех и вся, - угнездился Создатель...
По утрам на карнизе моего окна появляется трясогузка с перебитой лапкой. Я насыпаю ей крупы - совсем чуть-чуть, чтобы не привлекать внимание здоровенных и наглых ворон. Может, и в ней обитает Создатель?... В это можно поверить, но как оправдать увечье её?.. Мы-то, понятное дело, кругом виноваты, нагрешили, - не в делах, так в мыслях. А ей-то за что?... В чём она провинилась перед Всемогущим?...
- Таинство! - убеждённо заявляет знакомый священник.
Десять лет назад он и слов-то таких не знал. И был не священником, а самым что ни на есть грешником; ни одна вечеринка в моей квартире без его участия не обходилась...
Ещё отличался способностими в области "купи-продай"(слово "бизнес" в те времена было почти ругательством, адептов же именовали "спекулянтами" и "фарцовщиками", деятельность которых была уголовнонаказуема).
Сейчас прихожане называют его "отец Арсений" и ручку норовят поцеловать. И только я - старый друг и собутыльник - всё никак не проникнусь священным трепетом... Взгляд у него сделался ласково-снисходительным, как смотрят на мирян все священнослужители,словно априори любя и прощая...
- Дурень ты, дурень! - читаю я в этом взгляде. - Я художник, ты - писатель. Только никто и ломаного гроша не даст за наши работы!... Так и сдохнешь с голоду на вершине Парнаса!... Приспосабливаться надо!..". Вот он и приспособился. Ибо не верю я в перерождения!... Туфли на нём "Саламандер", да и джинсы под рясой - явно не турецкие!...
- А сколько ты получаешь? - не удерживаюсь я от проклятого вопроса.
- Нам зарплата не полагается, - смиренно отвечает он.
- А чем же ты питаешься? Чем семью кормишь? Духом святым?... У тебя ведь, насколько мне известно, третий ребёнок родился!...
Священник награждает меня всепрощающим взглядом.
- А-а!.. - догадываюсь я. - Таинство!...
Он прощается и уходит. "Если знаем - ничтожно слабы. Если верим - сильны бесконечно!" - вспоминаю я слова поэта, глядя ему вслед...
Следующий собеседник лишь подлил масла в огонь - "Если хочешь стать атеистом - иди работать в церковь!".
- Что ты такое говоришь!?... - ужаснулся я. Однако не верить ему - оснований нет; он уже несколько лет работает на священнослужителей самого высокого ранга...
Покойная мама в КПСС состояла. Однако хмурый дядька день и ночь следил из "красного" угла за безрадостной жизнью матери-одиночки, инвалида труда второй группы.
Однажды я набрался смелости:
- А нам в школе говорили, что Бога нет!...
- В школе, может, и нет... - со вздохом согласилась мама, погладив меня по голове.
- А почему он такой злой? - ещё больше осмелел я.
- Что ты, сынок!... Он не злой... Просто сердится на нас... Не слушаемся мы его!...
- И ты не слушаешься?
- Бывает, что и я...
- Ты его, что ли, обидела?
- Нет, что ты?... Разве его можно обидеть!...
- А почему же ты всегда говоришь "Прости меня, Господи!...".
- Сама не знаю...
- И он тебя накажет?
- Накажет. Ох, накажет, сынок!...
- А как?...
... Лишь сейчас - прожив на этом свете - без малого - сорок лет, начинаю я понимать - как Он наказывает... Родить в тридцать девять единственного ребёнка, спустя три года - мужа похоронить, и остаться с ребёнком и пенсией в 48 рублей - это ли не наказание!...
Только вот за что, за какие грехи - этого я уже не узнаю... Зимней ночью восемьдесят второго стало ей плохо. Она вышла во двор, присела на скамеечку... Когда я утром раздвинул шторы - она так и сидела. Снег на её запрокинутом лице уже не таял...
С сатанинским человеком я познакомился двенадцать лет назад. Он поразил меня эрудицией, точностью суждений и невероятным цинизмом. Было что-то ужасающее в его способности видеть людей насквозь. Причем - лишь плохое. Я просто за голову хватался, но возразить было нечего; всё случалось - как он говорил...
Несмотря на молодость - ему к тому времени лишь двадцать два стукнуло, - был он алкоголиком. Не любителем выпить, не пьяницей-скандалистом, а натуральным алкоголиком - откроет бутылку водки с утра, и принимает по рюмке каждый час, не испытывая ни голода, ни жажды, лишь улыбка нехорошая не сходит с лица... Да обостряется беспощадность суждений.
И ещё - гениальный графолог. Я не раз проверку устраивал, подсовывая образец, не называя имени проверяемого... Приговор - тютелька в тютельку!
Куда там дипломированным психологам с их чужими вопросами и раскладыванием картинок по группам!... И совсем уж невероятным и непонятным казался мне - оголтелому романтику - его феноменальный успех у женщин, которых он ни в грош не ставил и издевался над ними почти в открытую...
- Можно завоевать любую женщину, если отбросить эмоции, - любил повторять он.
- Как это "отбросить эмоции"? - удивлялся я, - Зачем тогда завоёвывать?...
Он лишь презрительно улыбался в ответ... А на следующий день приходил ко мне - то с пятнадцатилетней, то с шестидесяти... И та и другая смотрели на него с обожанием, готовые выполнить любое его желание...
О том, что игры эти весьма опасны, начал я догадываться, когда мне стали известны некоторые факты столь короткой его биографии;в день его свадьбы покончила с собой его будущая тёща, видимо, не в силах смириться с фактом - что единственна дочь за ТАКОГО выходит!... Вторая жена подожгла его спящего, а сама наглоталась таблеток. Его удалось спасти, её - нет...
А совсем недавно, заявившись ко мне среди ночи с неизменной бутылкой водки, он поведал о том, что выбросилась с девятого этажа его очередная сожительница...
А ведь всего неделю назад они были у меня в гостях, и она поразила меня математическими способностями - трижды обыграв в шахматы,...
- Когда я к ней спустился, она ещё живая была, - он наполнил рюмку, выпил - как всегда - без закуски, закурил...- Хочешь "Антологию Боли"?...
- Ну что ты за человек?!... - не выдержал я. - Что это тебе, игрушки, что ли!...
- А что тут такого?... Ты же сам говорил, что тебя больше всего интересует душа человека...
- Это у тебя, что ли, душа?.. У тебя там бутылка!...
А он начал рассказывать; как могилу руками раскапывал, перед этим нанял парочку бомжей, но те, придя на место и увидев - какую "ямку надо выкопать", и смекнув, что с парнем неладное творится, - быстренько смылись; как пытался покончить с собой, купив ящик водки, чтобы упиться до смерти; но старушка - хозяйка съёмной квартиры - сжалилась и пригласила племянницу - у самой-то сил уже нет, вот эта тридцатичетырёхлетняя дама с двумя высшими образованиями и выходила злодея... А как его ещё назвать!...
- Теперь раз в неделю ко мне приходит, - закончил он свой рассказ.
Как бы разыскать эту племянницу, с тоской подумал я. - Да разъяснить ей, на краю какой пропасти она оказалась... А то, неровён час, и эта от всепоглощающей Любви руки на себя наложит!... Только вот адреса его я не знаю. Сам же он в гости меня приглашать не спешит...
На следующий день я замечаю возле лотка с газетами знакомого
- Библию надо читать! А не пропаганду коммунистическую!...
- Да я... Вот.. Раз в месяц.. - бормочет он, засовывая в авоську свежий номер местного "Рабочего края".
- Тебе лет-то сколько? - наседаю я.
- Пятьдесят два.
- Вот видишь!... Самое время о Душе подумать!...
- А я хожу каждый месяц в церковь. Свечку ставлю!...
- Свечку ставишь! А крест твой где? Или некрещёный?...
- Крещёный, - бормочет он, застегивая ворот рубашки.
- А крест почему не носишь?
- Дома крест, - он виновато опускает голову.
- А разве тебе не сказали во время обряда, что ни на минуту нельзя снимать?...
- Нет, не сказали.
- Эх, ты, серость-темнота!.. Крест же не для украшения даётся!... Он человека от тёмных сил защищает! А ты "дома"!... Ладно, приходи к нам. Там тебя научат - что и как надо делать!...
- Да я ходил один раз - на Почтовую. А там деньги собирали. Я дал пять рублей.. А жена потом раскричалась - "И так денег нет!... А ты ещё всяким церковникам раздаёшь,".
- А зачем жене-то об этом рассказывать? Пожертвование - личное дело каждого. Тут жена - не указ!...
- Я её потерять боюсь! - горячо возражает он. - Она меня любит!... Стирает, готовит!... Я с ней поговорю... Если она не против...
- Стирает, говоришь?... Значит, действительно любит. А то мне одна заявила - я тебя люблю, но носки свои вонючие сам стирай!... Превратности любви, как сказал классик. Ладно, надумаешь - приходи...
Мы прощаемся. Этот хоть не лукавит, - жену потерять боится... Бог ведь ни стирать, ни готовить не будет... Прости меня, Господи, грешного!...
Обуреваемый невесёлыми этими мыслями, я захожу на участок приятеля. Он прохаживается между грядками в одних трусах, направляя жиденькую струйку из шланга на страдающие огурцы.
- Значит, ты протестантом заделался! - заключает он, выслушав рассказ о новостях в моей жизни.
- И мы не протестанты, и вы - не православные, - вспоминаю я слова лидера домашней группы.
- А взамен-то что требуют? - взгляд его становится насмешливо-снисходительным. Дескать, знаем мы эти секты - лапши на уши навешают, а потом обдерут до нитки.
- Пока ничего не требуют, - отмахиваюсь я.
- Но в конечном итоге - за всё надо платить! - торжествующе изрекает он очередную банальность.
- В конечном итоге - все мы покойники! - огрызаюсь я и ухожу.
Не получилось разговора. Жаль. Впрочем, иного и ожидать не стоило... Сколько ему7 Двадцать семь?... В таком возрасте и сам я не задумывался о том, что две тысячи лет назад кто-то за грехи мои принял смерть на кресте... Не до этого было! Прости меня, Господи!...
Когда такси поравнялось с церковью, моя спутница вдруг принялась креститься.
- Ты чего это? - удивился я.
- А ты разве не знаешь, что истинно верующий должен креститься, проходя мимо церкви...
- Так мы же не идём, а едем!
- А это не имеет значения. Если верующий - должен креститься!...
- Тоже мне - истинно верующая нашлась! - проворчал я и замолчал, уставившись в окно.
Смотреть за окном было решительно не на что.
Год назад это было... Не читал я Библию. О десяти заповедях слышал, конечно, но что-то мне подсказывало - не станет истинно верующая минет посреди улицы делать!... Пусть стемнело уже, и на улицах частного сектора - ни души. Всё равно - это улица. А спутница моя, та самая, что крестилась неистово, когда проезжали мы мимо церкви, вдруг остановилась, притянула меня к себе и опустилась на колени... Прости меня, Господи, грешного!...
А неделю спустя она продемонстрировала еще одно доказательство своей "истинной" веры.
- Смотри, какой я брелок купила... - на короткой цепочке, увенчанной с одной стороны кольцом для ключей, крест с распятым Христом. Крест в длину - сантиметров семь, а из самой длинной вертикальной перекладины - лезвие выдвигается.
- Совсем, что ли, спятила?!.. - ужаснулся я. - Ты же верующая!... Разве можно такие вещи иметь?.. Это же кощунство натуральное!...
- Ты-то откуда знаешь про кощунство? - усмехнулась она. - Ты ведь неверующий!...
- Пусть неверующий!... Но крест с выдвигающимся лезвием никогда бы не купил!...
- А вдруг на меня хулиганы нападут? - не сдавалась она. - Надо ведь как-то защищаться!...
Я промолчал, вспомнив, что в недавнем разговоре на эту тему она заявила, что хулиганов не боится - "Подумаешь, трахнут разок!... А будешь сопротивляться - прирежут ещё!...". Меня аж передёрнуло от подобной рассудительности.(Более подробно о наших отношениях см. "От Любви до Стены".)
Ни на йоту не продвинулся в своих изысканиях (на эту же тему см. "Послушай, брат!...".). Если и попадались среди моих собеседников верующие, то вскоре выяснялось, что веруют они как-то не так.
- В церковь ходить не надо, исповедываться не надо, креститься не надо, икону иметь - тоже не надо... Что же это за вера такая? - удивлялся один из них, когда я растолковал ему различие между православием и протестантизмом.
Я молчу. Сам не знаю ответов. Каждый день открываю Священное Писание... Пытаюсь читать. Говорят, даже чтение священных текстов приближает к Богу... Неужели и я приближаюсь?... Почему же вокруг ничего не меняется?...
Впрочем, одна перемена все-таки есть - за те несколько дней, что я над пишущей машинкой горбился, умерла Маринка, о которой упоминал я в первом абзаце... Умерла не болея, не жалуясь. Пила каждый день, ругалась...
Третьего дня пришла во двор - на ногах еле стоит. Рухнула в траву, да так и осталась лежать. Через час подошли мужики - чтоб домой её отнести, а она уже мёртвая...
На следующий день поползли слухи, что и не пила она в тот день, а избили её - за то, что залила соседей снизу. Но за это разве убивают?... Потом стали говорить, что отравили её. Она ведь пила всё подряд - не принюхивалась. Вот и выпила - чего поднесли... Как бы то ни было - сама Маринка уже ничего не расскажет...
Тоскливо мне стало - не я ли накликал беду?... Прости меня, Господи!... "Нам не дано предугадать..." А что нам вообще дано?... Сердце рвать из-за каждого плачущего?... Всех собак своим мясом не накормишь!...
В бой кидаться, доказывая холёным красавчикам, что нельзя веселиться, когда вокруг столько плачущих!... А они, красавчики, лишь усмехаются -"Видали дурака! Разинул рот, и хочет докопаться до сути вещей! До седых волос дожил, а всё в облаках витает! Хочет мир изменить!...".
В бою с ничтожным противником - не одержать великой победы! Труднее всего доказывать то, что само собой разумеется!... Только лучше уж во облаках витать, чем в грязи ползать!...
Будет вечер - тревожный и радостный, как выпускной!...
Снова кто-то тихонько стучит в Золотые ворота.
Если это - посланник Удачи, то, значит, - за мной.
Значит, время пришло!... Значит, в жизни изменится что-то!...
июнь-июль 1999, Иваново