Алинке
В троллейбусе толстая тетка с зубом из металла типа "нерж." сообщила, что если в небе вдруг какнет птица и угодит этим добром в человека, то человек может смело готовиться к счастью.
Девочка Алина, которая, само собой, считала себя взрослой, потому что «мне скоро семь», подвергла это теткино утверждение глумливому сомнению.
- Хм, - сказала она.
И отвернулась. Просто однажды Алина видела такую картину. Но дяденька с измазанной лысиной, не вскочил на носочки, не кинулся танцевать лезгинку, он просто зашипел, а потом сказал такие слова, от которых вообще-то на губах вылезают страшные болячки. И они чешутся.
Вечером, когда мама отпустила Алину с мячом погулять, она целых три минуты сидела на скамейке во дворе под березой, где склочничали, валтузили друг друга воробьи, болтала ногами, но счастья своего так и не дождалась. «Просто не хотят, - решила она. - Мало каши ели.»
Взяла мяч и поскакала, напевая себе под нос "сон-ца луч". Как раз на солнце с торца дома в шикарной луже копошились, макались в воду и даже целовались радужные такие голуби. Алина подошла поближе, немного постояла, подумала и как прыгнет прямо в середку водоема. Голуби затрещали крыльями, будто ломились по валежнику, взмыли в небеса, глазам стало больно. И девочка дальше помчалась играть в мяч.
А после произошло вот что.
Голуби, совершив круг над районом, спустились на стройку. Там у вагончина начальник СМУ, у которого пальцы никак не хотели укладываться в простую пролетарскую ладонь, плясали вразнобой, с жаром распекал понурых каменщиков. Вдруг один голубь свесил с крыши вагончика гузку, прицеливаясь, а бесстрашный рабочий ему подсобил, взял крупного начальника под локоток и, будто собираясь ему что-то сообщить, подвел прям под бомболюк.
Все получилось красиво. Начальник впал в еще большее бешенство, стряхнул какашку, взял камень, запулил, однако промазал, обломок кирпича перелетел через крышу и упал прямо "в лоб" его козырному автомобилю. А голуби – да, улетели.
По городу шел человек. Он мучительно пытался бросить курить. Уже второй день. Поэтому с утра совал в пачку только две сигаретки. Оставалась одна, и как только он ее вынул, предвкушая, самый ушлый голубь прицелился и виртуозно прямо на кончик. Сначала человек хотел психануть, удавить себя галстуком от такой жизни, но, поразмыслив, выкинул и пачку и сигарету в урну. Перепрыгнул через лужу, потом еще через одну. Ему это понравилось, и человек решил с того момента только так и ходить.
Голуби сделали еще петлю.
Внизу брела парочка.Он что-то бубнил ей равнодушно. А она была огорчительна.
- Почему ты не веришь мне? Хочешь, чтобы небеса разверзлись, - произнесла и развела руки ладонями вверх. Тотчас беленькое и жидкое упало ей в ладонь.
Двое внизу долго хохотали, называли это чудесами, которые, как и любовь, приходят порой не тогда, когда ждешь и нередко в не очень- то приглядом виде. Но главное же, происходят. Значит, дальше движется мир. Он что- то еще говорил шепотом, прижав лицо ее к своей груди, и целовал в макушку.
Вернулись голуби во двор. А там нестабильный алкоголик Викторыч. Расхлебенил окошко, щурится от дыма папироски и наблюдает, как Алина скачет с мячиком и некий бродячий котенок с ней.
- Хорошо-то как, - вздохнул Викторыч после употребленного. Свалившуюся неожиданно бутылку от успешного ремонта соседского вольво, Викторыч смаковал и растягивал.
Затем вдруг вспомнил, что в кармане его штормовки есть две конфетки «Дюшес». Но пока искал их средь множества ключей от прошлой жизни (которые зачем-то все равно носил с собой), мама позвала Алину домой. Не сбавляя темпа попрыгушек, заданного мячом, девочка умчалась в подъезд.
В этот момент Викторыч подошел к окошку и крикнул:
- Алинушка, лови! От крика птицы снова обрушились с крыши. Шествующая по двору женщина, закрыла голову руками, опасаясь за свою шляпу. Но голуби на этот раз пошутили.
- Это… мне? - подняла конфеты, а потом глаза дама.
- А вы Алина, что ли? – вперился в нее Викторыч.
- Непохожа?- приняла вызов дама.
- Че это? Еще как похожа, - произнес Викторыч. - Одно лицо. Это, конечно, прозвучит как хамство: но, может, заскочите, отведаете со мною рюмашку допустим шадыма (вспомнил он название некоего пойла, звучащего, как пыльный населенный пункт)? Я без намеков, алкоголь как средство позитивного общения.
- В другой раз, - улыбнулась она.
Викторыч отошел. В проеме окошка небо было чистое, распахнутое, и что-то там пело, чья-то, видимо, радующаяся за него, дурака, душа. Он блаженно потянулся. Бутылка только почнута. С завтрашнего дня он вообще собирался завязать. И лето, лето ведь только начиналось.