– Ты зачем все газеты выбросила?! Тебе дай волю, ты и меня выбросишь! – мой муж по-настоящему расстроен, а я не вижу причин... это только старые газеты.
– Ты из-за кроссвордов?
Он не из-за кроссвордов, нет-нет. Он не хотел рассказывать. Даже мне. Это очень личное.
Он делает из газет кулечки. В кулечки насыпает гречку и идет кормить одну свою знакомую птицу, которая поселилась у нас под окнами в ивняке.
Они оба ограничены – мой муж нездоров, поэтому любой выход на улицу для него – маленький подвиг... а у его знакомой птицы крыло вывернуто и волочится по земле.
Она облюбовала куст – ветки частые, густые, но ей это на руку... в смысле, на крыло. Её там, в этом небольшом буреломе, не видят кошки – во всяком случае, она до сих пор жива. Она обитает здесь уже несколько недель – мой муж сначала заметил её из окна, и теперь дважды в день предпринимает попытки сблизиться с ней, что у него замечательно получается – раз от разу она всё больше доверяет ему, так он говорит.
Это галка. Молодая, скорее взрослый птенец. В субботу я собралась к ней в гости вместе со своим мужем – но он в последний момент не разрешает мне идти рядом, поэтому я отстаю, прячусь за углом дома и подсматриваю их свидание.
Он тихо подходит к её кусту обетованному со своей манной небесной – я думаю, так она его и воспринимает – как Всесильного, Сострадающего и Справедливого.
Она видит его и аккуратно выбирается из запутанности веток, где обычно сидит, спускается по тонкому стволу, медленно перебирая лапками, выходит из куста и делает несколько шагов навстречу, скособочившись. Он кладет на землю кулек: иди уже, не бойся, это ж я… – и она идет, не боится, это ж Он...
И он, как прихрамывающий маятник, мотается полукругом, охраняя её, пока она клюет крупу. Ей так спокойнее, объясняет он шепотом, дойдя до моего угла. Я уверена, что так и есть. В тридцати метрах, в лопухах, на крышке люка сидит ленивый домашний рыжий кот. Ему, конечно, и в голову не придет охотиться, он сытый и толстый, но мой муж подозревает его в хитрости и коварстве: когда-нибудь он догадается, что она однокрылая, – предполагает он… – Этого нельзя допустить.
Он не дает ей никаких глупых прозвищ, говорит просто "она" – а я бы обязательно назвала её как-нибудь…
Каждый день я узнаю новые подробности о них – как она радуется ему, как она удивилась, что он вынес пшено вместо гречки, как она пряталась, чтобы он понервничал… Я вижу, что происходит с моим мужем – он оживает. Это настоящая любовь. Он становится для неё Богом, а боги, как известно, умеют любить безусловной любовью. Даже птиц без крыльев. Особенно птиц без крыльев.
Однажды вечером он возвращается с нетронутым кульком: – Маша, налей мне рюмку. Она пропала…
Я этого боялась, в отличие от него… Мы идем искать её, и я понимаю, что мы – сумасшедшие… во всяком случае, один из нас. Мы ходим долго, но я не осмеливаюсь перечить.
– Она увидит меня, Маша, и выйдет, – уверяет мой муж. – Вчера она уже не спускалась ногами, а слетела ко мне… Да не вру я! Она может пролететь немного, метра полтора! Она, наверно, тренировалась и увлеклась… ну и потерялась. Она ж далеко никогда не отходила… вот и заблудилась. Сидит теперь, небось, в чужих кустах… Будем искать.
Он ходит искать её каждый день. Не находит, пьёт рюмку и снова идет… Я сначала волновалась за него – или поймет в конце концов что искать уже некого… со всеми вытекающими для его здоровья последствиями, или сопьётся к лешему… Но муж мой, на удивление, не теряет ни надежды, ни веры, ни любви. Ходит и ищет.
И вот, наконец, наступает день, когда я вдруг вижу его совершенно счастливое лицо. Неужели нашел?! – ахаю я…
– Нашел. Она летает в стае. Её приняли, она теперь со своими. Летает, Маша! Не так быстро, как все, но сам факт! Теперь я спокоен за неё… – и всё в таком духе.
– Прости, пожалуйста… А как ты понял, что это… она?
– В каком смысле "как понял"? – он удивлено смотрит на меня. – Ты что, правда думаешь, что я могу её с кем-нибудь спутать?..
Он не шутит. Я ему верю – он действительно видел её.
Нам это позволено – и верить, и видеть…