Но друзья были друзьями, а мою душу томило отсутствие чего-то тонкого, нежного, по-женски радостного. Чего гурьбой не найдешь.
Меня вдруг и пригласил на свадьбу Славик. До этого ни слова не говорил, невесты не показывал и так сразу позвал, будто и его очень торопили.
Наш общий друг Игорь, услышав от меня эту новость, воскликнул:
–;Боже мой! Не на Людке?..
–;Не знаю. Он просто сказал, что женится..
–;Значит, на Людке! – прошептал в испуге Игорь. – Я его столько раз от этого отговаривал, что он меня даже на свадьбу не позвал!.. Думал, что я и там начну… Ну, теперь считай, что Славика больше нет!..
Я аж вздрогнул. Славик, радостный, в черном костюме, белоснежной рубашке, с цветочком в петлице вы-ходит к невесте, а его – ам!.. И ничего не сделаешь?
Не пишут в ЗАГСах:
«Уважаемые брачующиеся! В течение двух недель вы можете вернуть не понравившегося вам супруга. Для этого сохраняйте у товара коварный вид».
Все плавно, по порядку перетекает из одного в другое, пока где-то не попадется роковой водоворот. Я уже посетил три свадьбы, и последняя меня чуть не зацепи-ла…
Очень хотелось напоследок увидеть Славика. По-этому в назначенный день я достал костюм, который остался от моего отца. Отец шил костюм в Каире, сразу по приезде в Египет, и поэтому он сидел на нем, как влитой. А когда, вслед за этим, отец скоропостижно умер, костюм передали мне по наследству – как одежду, как память, как реликвию…
В последнее время отец был худ, поэтому брюки жали у бедер, а пиджак обжимал и сутулил мне плечи, но я считал, что иногда костюм отца надо носить.
Костюм был серый с блесткой, и, когда я приходил в нем в институт, ребята говорили, что по нашей боль-шой аудитории сразу разливается таинственный лучи-стый свет, будто по проходу идет к своему далекому месту в углу святой.
Я поправил платок в нагрудном кармане и немного походил в костюме по комнате – попривыкнуть и рас-совать по карманам всякие мелочи: деньги, ключи, си-гареты и зажигалку «Ронсон», которую подарил мне отец после своей последней командировки…
Потом одел пальто, сшитое уже на меня. Пальто и пиджак не ладили. Я старался их помирить – пригладил пальто спереди, скрыл пиджак шарфом – и осторожно вышел на улицу…
В квартиру меня впустили. Славик еще был жив и здоров, но к нему уже было не подойти – какая-то родня, как дружина, окружала его.
«Значит, неприятности все-таки будут», – решил я, передал подарок, сказал пару слов, и меня вежливо от-терли от жениха. Я смотрел на Славика издали. Выгля-дел он смущенно улыбчивым добровольцем, но в движениях плеч, легком дрожании пальцев рук было видно, что скоро его отправят на фронт.
Поэтому, чтобы не было тяжелых пауз, гостей быстро позвали к большому столу.
Тон свадьбе, с пафосом и навзрыд, задала много-численная родня. Пожелания и наставления налезали друг на друга, как льдины во время ледохода, и Славик от этой картины растерянно улыбался. Но тут выступил Славкин отец и сказал, чтобы сын ничего не боялся, все суета, а если нет, то они с мамой ему помогут.
Мужики помалкивали, а огромное количество старух вокруг ехидно веселилось.
Мы с ребятами примолкли, тем более, что нас все время угощали каким-то темно-вишневым напитком, который был не вином, а чем-то очень крепким.
Я растеряно выпил рюмок шесть, пока мне не ска-зали, что это не портвейн, а шестидесятиградусный самогон.
Тут наступил антракт, и мы, мальчики, наконец-то облегченно вздохнули и вышли на лестницу покурить. Лестница звала вниз, в дорогу, и Славик тут же оказался с нами. Пиджак его был уже расстегнут, а по розовому лицу бродила улыбка решительной растерянности. Каждый из нас хотел сказать ему какое-нибудь слово, и каждый говорил его ему вослед.
Но тут вошла Славкина мать и еще кто-то из охраны.
Я потом вспоминал, шевельнулось ли во мне тогда хоть что-нибудь? Нет. Самогон уже был главнее всех, и все вокруг было наигранно радостным…
–;Мальчики! – громко объявила она. – А ну, пошли танцевать! Там бедным девчонкам скучно!..
Я сразу поддержал маму и повел за собой всех про-копченных курильщиков туда, где играла музыка.
Чуть спиной к нам стоял небольшой косяк девочек, которые, как рыбки, синхронно двигались телами и во-дили плавниками платьев под музыку.
Ближе ко мне шевелилась девушка в простом синем платье. Я уже видел ее за столом. Хорошенькая, свеженькая, с неплохой фигуркой и чуть кривыми нога-ми… Но зато с красиво очерченным приятным лицом!
Я и подошел к ней, и вежливо предложил подвигаться вместе.
Она обернулась, улыбнулась, сложила ладошки пе-ред собой и, когда я взял ее за талию, положила руки мне на плечи. Красивые губы приоткрылись, глаза за-светились, мой пиджак замерцал, как у самца цихлиды – и все вместе получалось неплохо.
Я смотрел на нее, а она не сводила глаз с меня… Ну, все было прекрасно в этом лице с розовыми от удовольствия щеками, и главное – стерильная чистота взгляда.
–;Как вас зовут? – галантно спросил я с подтекстом, что коль скоро я начал с «вы», то закончу на «ты», а не наоборот.
–;Инна, – улыбнулась она.
Мы танцевали молча, но ее глаза говорили, что ей не скучно.
Танец кончился, и я, шутя, спросил:
–;Пойдем, покурим?
–;Пойдем! – улыбнулась она…
Мы вышли на лестницу, спустились на один марш и уселись на диван, который вынесли из квартиры и по-ставили здесь на площадку. Получилось очень удобно, а в комнате, наверное, он очень мешал.
Когда мы садились, я хотел взять ее под локоть, но она ловко вывернулась и улыбнулась.
Я предложил ей сигарету.
–;Я не курю, – сказала она.
–;А как же ты будешь глотать дым?
–;Ничего. Мой папа курит…
–;Чем занимаешься? Учишься?
–;Я работаю медсестрой в больнице…
Вот откуда эта стерильность. Меня опять боднула медицинская тема.
А она все смотрела на меня и улыбалась, потому что я, кроме того, что все время думал, еще и все время что-то говорил.
Потом мы вернулись к столу и расселись по своим разным местам, периодически переглядываясь.
Я снова пил вишневую жидкость, все время забывая, что это не вино, а самогон, пока не заметил, что свадьба, как и я, тоже распадается на отдельные части.
Я огорчился, что Славик уже пропал, но и молодой тоже не было. Родители и родственники образовали от-дельный материк, а молодежь танцевала и льнула к уг-лам, а там – друг к другу…
Я встал и пошел искать Инну. Она сидела за столом на своем месте. Я предложил освежиться после самого-на. Она согласилась, и мы вышли на воздух.
Мы гуляли по освещенным и очищенным от снега дорожкам. Я говорил много. Она раз в десять меньше. Когда меня воодушевляли выпивкой – а самогон я пил впервые – мне хотелось все, что я видел и знал, пере-сказать другим людям, пока помнил.
Но птица Говорун часто не отличается ни умом, ни сообразительностью. Периодически, чтобы передохнуть от речей, я тянулся к ней губами, но она весело и не-обидно отстранялась…
Тогда я снова принимался за рассказы и уморил ими все вокруг, потому что улица опустела, и транспорт по-прятался.
Я посмотрел на часы и удивленно сказал:
–;Как же я поеду домой!?
–;Пойдем к нам, – предложила она. – Мы живем вон в том доме. У нас трехкомнатная квартира, и есть, где переночевать.
Я еще не ночевал в семьях у девушек, которыми интересовался.
–;Нет. Я начну ночью тебя искать. Всех перебужу. Все перепутаю… – сказал я. – Я позвоню домой и скажу, что останусь спать на лестнице на том диване…
И я храбро открыл дверь в телефонную будку и на-брал номер.
–;Мама, уже поздно, и я не могу отсюда уехать. Можно я тут переночую? – спросил я нарочно очень пьяным голосом.
–;Ну, оставайся, – вздохнула мама.
Бедная мамочка! Ну, как еще быстро и точно до-биться цели?
–;Можно доехать на такси, – сказала Нина.
–;Тогда я приглашаю тебя к себе в гости! – тут же предложил я.
–;Как я объясню дома, что ночью куда-то ездила?
–;А ты скажи, что была в гостях, на балу! А как только часы пробили восемь утра, ты и вернулась, – ответил я. – Но, к сожалению, у меня есть только рубль, или два.
Инна засунула руку в карман пальто и выгребла своей маленькой ладошкой довольно много крупной мелочи. Там были и металлические рубли.
–;На, возьми на такси.
–;Откуда у тебя столько рублей? – спросил я.
–;Зарплату ими дали, – улыбнулась Инна. –
Бери!..
–;Да? Спасибо! – легко согласился я. – Так мы едем?
–;Нет. Мне надо домой.
–;Жалко с балом не получилось… Тогда я тебя провожу?
И мы молча пошли к ее дому. Прощаясь, я все-таки чмокнул ее в свежую мягкую щечку. Вкус был изуми-тельный, и я весело вернулся к дороге.
Уже наступила ночь, такси не было, и, замерзнув, я пошел в Славкин трехэтажный дом. Все двери уже бы-ли закрыты, но диван еще стоял на площадке между вторым и третьим этажами и был свободен.
Я укутался в пальто, натянул шапку на самые уши и улегся поудобнее… В подъезде было тепло.
Я проснулся от легкой прохлады и от того, что кто-то ходил мимо меня по лестнице. Настроение было чудесное. Только хотелось чуть-чуть пива. Я встал – собираться и одеваться мне было не надо – и поднялся на восемь ступенек, и сразу позвонил в квартиру, где была свадьба. Мне нужно было знать, что случилось с моим другом Славиком.
Дверь открыла какая-то бабка, которую, наверное, и держали в дверях, чтобы она на всех шипела… Я уже собрался сурово спросить, где мой друг, но тут увидел в коридоре Славика, живого и здорового, в свадебных брюках и рубашке, да еще пьющего из горлышка бутылку пива!
Свора старушек и бабушек выбежала из комнат на шум и заверещала, а Славик мне очень обрадовался, будто никого более приятного и не видел:
–;Дима! Дорогой! Заходи! Пивка хочешь?..
Я не знал, чего я хотел больше – в туалет или пива. Славик показал мне, где первое, а потом дал второе. И я с облегчением глотал приятный напиток, который был еще приятнее от гневных взглядов старушек, которые считали мои глотки и твердо знали, что тот, кто утром вернулся – свадьбе враг.
Пока мы пили пиво, я осторожно спросил:
–;Слав, ну, как ты себя чувствуешь?
–;Дим, будто я ушел из нашей мужской кампании и попал в женскую.
–;Ну, и где лучше? – спросил я. Меня это интересовало.
–;Надо периодически посещать и ту, и эту! – философски сказал Славик. Он был еще весел, пока не ото-шел от анастезии поцелуев.
–;Значит, ты сейчас туда?
–;Да, Дим, – сказал Славик уже без выбора в голо-се.
–;Тебя там любят?
–;Она сказала, что любит меня так, как ее не любил никто!.. А уж ласкает…
–;Ну, счастливо! – пожелал я и оставил Славика на попечение старушек.
Опять я оказался на улице, а диван с площадки уже убрали. Я увидел автобус, сунул руку в карман и обнаружил в нем кучу монет – больше десяти рублей.
И сейчас же в голове у меня пронеслось, как вальс, все мое вчерашнее знакомство от начала до вот этой мелочи.
«Ну, вот!», – подумал я. – «Надо возвращаться!»
И я, чувствуя себя неловко, медленно пошел к Инниному дому, который стоял и ждал, что я буду делать.
Я вспомнил, что проводил ее вчера до квартиры и даже поцеловал в щечку… Но у какой квартиры это было… и в какую щечку!?.
Как совестно иногда звонить в дверные звонки. Но я позвонил.
Инна увидела меня в дверях и очень обрадовалась, а когда я, как экскаватор, стал черпать мелочь из карма-на пальто и передавать ей, очень расстроилась и горестно воскликнула:
–;Ну, вот! Ты приехал только из-за этого!
Мне пришлось рассказывать, что я даже не приезжал, а пришел с дивана… а деньги тут ни при чем, по-тому что я соскучился и хотел снова увидеть ее!..
Я говорил, постепенно распаляясь, пока она не по-розовела и не начала улыбаться, а я по неосторожности уговорил и себя… Повтори что-то много раз, и это свершится.
А что? Она была хорошенькой, доброй, тонкой… Что-то в ее внешности еще не лежало ко мне, но что внешность!.. Самое последнее дело!.. Я убеждал себя, что спокойно могу почувствовать к ней что-то гораздо большее. И надо еще как следует покопаться в этих уже и так перемешанных чувствах. Но этого всего ведь девушке не скажешь… потому что просто не выговоришь.
–;Ты ел? – спросила она, и, боясь, что сейчас меня посадят за стол, я сказал, что Слава меня накормил.
–;Тогда подождешь меня на улице? – спросила она.
–;С нетерпением, – ответил я.
Она вынесла мне два пирожка, и я, как пес, ходил вокруг нее, а она кормила меня с рук – хорошо мы были на тихой пустой улице – пока я не наелся и не пошел рядом.
–;Как Слава? – осторожно спросила она. Он оказал-ся ее двоюродным братом.
–;Пока доволен, – осторожно, дожевывая, сказал я.
Я спросил про Славину жену. Инна ответила уклон-чиво, чтобы не задеть Славу, и я понял, что еще один друг погиб, сунувшись в опасное место, прикрытое фа-той.
–;Славика мне жаль! – сказала задумчиво Инна.
–;Почему? – спросил я.
–;Она его не любит…
–;Значит, он обшибся? – спросил я.
Инна улыбнулась:
–;Знаешь, тут все вместе: и она беременна, и скоро будут ломать Славкин дом, а им, если их станет трое, дадут отдельную квартиру…
–;Да, – сказал я, – когда все вместе, устоять труд-но. А чего стоит настроить этих однокомнатных квартир!
Инна грустно улыбнулась:
– Недавно мой дядя приезжал – он в милиции работает – так он говорил, что сейчас не только квартир, но и в тюрьмах мест нет. Там тоже очередь…
Я ничего не сказал. Я вспомнил свою зону, в которой было просторно… Неужели и там теперь не про-толкнешься!?.
Поэтому, пока не подошел автобус, я молчал.
О себе я уже не думал. Я смотрел на Инну и был рад, что попал сюда. Был рад, что между различными сложными человеческими обстоятельствами есть места для простых ни к чему не обязывающих отношений… И в них просто так есть девушки, которые рады тебя видеть… И не надо ничего из себя строить, потому что они сразу тебя видят, и ты им нравишься.
Я чмокнул Инну в щеку и прыгнул на подножку автобуса.