(Т. В. Юсупова)
Закрывать мы не будем двери.
Пусть влетает счастливый ветер,
Пусть разгонит злые беды,
Пусть поможет отраду встретить.
Давай забудем злой ураган,
Что разлучил и всё сломал.
Я знаю, ничего вернуть нельзя,
Но быть с тобою хочет душа.
Оставлять тепло мечты не будем,
Пусть и кружатся злые шторма да бури.
Пусть в препятствиях путь труден,
Но в день ненастья видим и неба лазури.
Давай забудем злой ураган,
Что разлучил и всё сломал.
Я знаю, ничего вернуть нельзя,
Но быть с тобою хочет душа.
Нет обиды, нет подозрений,
Ведь ты будешь рядом, и так будет вечно.
Сквозь волненья и тысячи извинений
Любовь не покинет. Она — бесконечна!
Давай забудем злой ураган,
Что разлучил и всё сломал.
Я знаю, ничего вернуть нельзя,
Но быть с тобою хочет душа.
Ожидая каждый день вестей на своё прошение, Милана не находила места. Она проводила каждый час с сыном, чтобы время как-то уносилось поскорее прочь, приближая долгожданный миг, на который возлагала все надежды. Но крах надежд пришёл с прочтением очередного отказа, который оказался... окончательным...
Милана опустила руки с письмом и сама опустилась в кресло у кровати сына, где тот мирно наслаждался дневным сном.
– Алёшенька, – вымолвила она и, опрокинувшись на ручку кресла, не смогла сдерживать брызнувших слёз горя.
– Нет, – резко прильнула она назад к колыбели сына.
Слёзы застыли в нежных глазах к ничего не знающему пока малышу...
– Я верну его. Я не сдамся. Нет, ты моё солнышко, не сдастся маменька... Нет.
– Барыня, – прокралась в стихшую детскую спальню служанка. – Там Дарья... разрешилась.
Милана долго на неё посмотрела, но ничего не сказала. Будто бы всё поняв, служанка поклонилась и ушла. Милана вновь вернула свой нежный взгляд к сыну, но с тех пор она молчала. Душа заполнилась терпением и новыми надеждами, которые себе вернула вопреки полученному отказу.
Служанка скоро опять вернулась, но на этот раз подошла ближе и шепнула:
– К вам пришли, барыня... Княгиня Юсупова.
– Княгиня?! – удивилась Милана, не ожидая приход той.
Оставив служанку возле сына, Милана отправилась в гостиную, где её и ждала княгиня. Они обоюдно были рады видеть друг друга. Обменявшись крепкими объятиями, они сели на диван...
– Я надеюсь, дорогая, не отнимаю драгоценного времени, – нежно улыбалась Татьяна Васильевна.
– Что вы, я рада вам в любое время, вы же знаете! Вот только удивлена, что вы навестили меня сами. Ведь до сего времени подобного не случалось, – молвила Милана.
– Не хотелось сталкиваться с графом, – чуть кашлянула та. – Я всё ждала, когда улягутся страсти... Прибыла выразить соболезнования.
– Вы простыли? – поинтересовалась Милана, забеспокоившись о здоровье той.
– Нет, милая. У меня-то всё хорошо, а вот за твоё здоровье я стала больше беспокоиться. Уж больно часто болеешь. Крепись, со всеми событиями в твоей судьбе, – нежно улыбнулась та.
– Благодарю вас, Татьяна Васильевна, – нежно улыбнулась и Милана. – Только я не скорблю. Мне бы продать поскорее всё, что досталось, да избавиться и не видеть их всех. Дарья его только что разрешилась.
– Что ты, милочка, – положив руку на грудь, вздохнула Татьяна Васильевна. – А ты? Неужто собралась куда уехать?
– Обождите меня, прошу, я мигом, – сорвавшись с места, умчалась Милана, заставив собеседницу замереть в удивлении, но ждать долго не пришлось.
Милана вернулась с письмом в руках и протянула его. По всему взволнованному, но решительному виду княгиня поняла, что Милана не впадает в отчаяние и полна греющих надежд.
– Прочтите, молю... Это отказ поехать к Алексею.
– Ты столько раз слала прошения, и отказ, моя дорогая, – с сожалением вымолвила Татьяна Васильевна, приняв письмо и скорее прочитав. – Это же навсегда... Они просят больше не слать прошений такого рода!
– Да, но я не сдамся, – села в кресло рядом Милана. – Я намерена засыпать государя и Бенкендорфа прошениями вернуть Алексея. Раз мне туда нельзя, то пусть его вернут!
– Господь да будет в помощь, – перекрестилась Татьяна Васильевна, вернув письмо. – Не бросайте сына только.
– Что вы, Татьяна Васильевна, – помотала головой Милана. – Я и ехать к Алексею собиралась только, чтобы вернуть его. Пусть бы на это ушёл и год, но мы бы вернулись!
– Разумеется. Я бы и сама уже писала прошения вернуть вас обоих, – призналась Татьяна Васильевна. – Так ты продаёшь всё? Имения, дом этот?
– Да, не знаю, как начать это дело, куда обратиться, как бы это поскорее справить, – пожала плечами Милана, и видно было, что она спешит с продажей всего имущества, что досталось от графа Краусе. – Хочу эти деньги отослать Алексею и остальным в помощь, – тихо призналась она. – Я слышала, родственники сосланных помогают, шлют всё необходимое, и деньги в том числе!
– Да, это правда, – подтвердила Татьяна Васильевна и нежно улыбнулась. – И знаешь, милочка, я горю желанием тебе помочь. Я готова принять на себя продажу имений и дома. Имение под Ревелем принесёт с продажи очень добрую сумму, – кивала она. – Тем более что оно находится недалеко от замка Бенкендорфа! И дом этот хорош!
– Вы готовы помочь? – удивилась Милана, совершенно не рассчитывая и не собираясь просить о том, чтобы княгиня взялась помогать. – У вас и без меня дел хватает со своими имениями.
– Ах, моя дорогая, – махнула рукой та и добродушно засмеялась. – Дел, и правда, хватает, однако я помогу. В твоей голове и без того заботы о сыне да Алексее. Я понимаю прекрасно, каково тебе. И связи мои тебе помогут с продажей. Ты получишь прекрасную сумму! Мой супруг сейчас занят планами ещё и особняк Шуваловых на Мойке купить для нашего сына Бориса. Так вот я знаю, кому продать всё имеющееся или хотя бы часть того. Не переживай!
– Я не знаю, как благодарить вас... Вы столько для меня уже сделали! – растерялась Милана.
– Ничего, занимайся сыном, съезди к Николаю Сергеевичу, отдохни и займись прошениями вернуть Алексея. Может быть, Николай Сергеевич тоже напишет просьбу государю вернуть сына на службу сюда, – поделилась советом Татьяна Васильевна.
– Я обязательно так и сделаю, – согласилась Милана, не сдерживая слёз. – А князь Николай Борисович не будет противиться?
– Что ты, милая, неужели ты не заметила за все-то годы дружбы с нами? – улыбалась Татьяна Васильевна. – Мой супруг – мой первый друг, хоть и живём в разъездах! И он не только не будет против, что я помогу, но и сам поможет. Помнишь, как помогали Семёновы? Как мы пытались устроить и тебя в театре? Не буду раскрывать всех секретов, но Николай Борисович без ума от твоего голоса и как ты можешь петь. А у него, уж ты знаешь, вкус имеется ко всему прекрасному! Я немедленно отпишу ему в Москву, моя дорогая. Не заботься о плохом, и оно отступит! И не только я умею вести дела, как ты видела, но и у моего супруга железная хватка. Он прекрасный организатор!
– Не будет ли Николай Борисович против помочь мне, связанной всей душой, поддерживающей Алексея, переживающей и за тех, с кем он? – боялась Милана за реакцию супруга Татьяны Васильевны, но та спокойно ответила:
– Да, Николай Борисович не за революционный прогресс, а созидательный, но он добродушен и к тебе, потому что касается это тебя. Как и я, он поможет, поверь. Вот, например, со сторонником, с человеком, который рвался в общества восставших, но его не приняли, Николай Борисович подолгу проводит время в беседах. Они нашли общий язык, очень сблизились. Я говорю про Александра Сергеевича Пушкина, – улыбалась она в нежности глаз. – Вот, кто досконально изучил Николая Борисовича. И даже посвятил ему некоторые свои сочинения! – гордилась она. – Они встречаются часто в Москве и в английском клубе Николая, в который приняты и другие замечательные литераторы. К примеру, Пётр Андреевич Вяземский, или как был Грибоедов, – перекрестилась Татьяна Васильевна.
– Как жесток свет, что распустил такие коварные слухи о вас и вашей жизни, – опустила Милана взгляд в сожалении о том, что интриги света портят жизнь. – Вы святые люди.
– Ой, милая моя, какие святые! Что ты! Но ты смотри на нас, может, научишься так же не обращать внимания на все эти мелкие дрязги, – делилась опытом доброжелательная собеседница. – В наш век доброты не понимают, принимают её за скупость; увлечения к искусству почти не разделяют, а уж из зависти готовы вылить вёдра грязи!
– Ваша правда, Татьяна Васильевна, – согласилась Милана. – Однако, это так печально... Будет ли когда-нибудь иначе? Ведь вы и ваш супруг и простых людей любите, а в свете таких мало в наш век. Будут ли воспитаны будущие поколения так же?
– Милая моя, лапушка, – умилялась та. – Всё зависит от нас, как уж мы воспитаем наших потомков! Потихоньку, помаленьку. И никак не революцией, – подмигнула она.
– Как жаль, что за всем случившимся я отстранилась от всего, в том числе и от искусства, театра, почти не читаю, – разочарованно высказалась Милана.
– Ничего, моя дорогая, у тебя такой период в жизни. Надо устроиться. Это всё проделки молодости! Всё ещё будет, поверь. Вот, вернёшь Алексея, и всё будет налаживаться! – блеснула вновь оптимистичностью Татьяна Васильевна. – Ах, ещё узнала, чуть не забыла, – что-то вспомнив, легонько хлопнула она в ладоши. – Я бы посоветовала тебе обратиться к Екатерине Фёдоровне Муравьёвой с просьбой передать хоть весточку Алексею. Оба сына её тоже на каторге за то восстание. Да невестка туда за мужем последовала. Екатерина Фёдоровна так же, как и ты, писала прошения, не раз, и оставались они без ответа. Теперь её дом полон писем с каторги, постоянно она высылает всё необходимое для сыновей и остальных, кто что просит, кто в чём нуждается. Полон её дом и посещениями родственников ссыльных. Она помогает всем и каждому, чем может. Вот, ещё одна добросердечная великосветская барыня, учтивая и милая. И я уверена, что она не откажет и тебе.
– Вы святая! – с восхищением вылетело из души Миланы, вдохновившейся теплом жизни. – Я немедленно отправлюсь к ней!
– Подожди немного, моя хорошая, – хихикнула Татьяна Васильевна с умилением. – Раз уж я здесь, мы бы с тобой рассмотрели сначала бумаги на имения и дом, а потом я бы тебя отпустила. Договорились?
– Да, – вскочила Милана и, чтобы сдержать так и рвущуюся наружу отраду, сомкнула руки крепко перед собой, словно молилась на удачу не покинуть её в этот раз.
Отправившись далее с княгиней Юсуповой в кабинет, Милана достала все документы, которые нашлись на имения и на дом графа Павла Петровича Краусе. Они вместе их рассмотрели, и вскоре Татьяна Васильевна ушла, пообещав ещё раз, что продажу всего имущества графа Краусе она устроит и поможет выручить добрую сумму денег.
Милана была безмерно счастлива. Прошедший день принёс ей больше надежд, чем все эти годы. Оставалось только их удержать и не потерять при малейшей преграде, которая может встать на пути...
Продолжение: http://www.proza.ru/2014/04/18/1438