Вечерело. В комнате много людей разного возраста. Некоторые видят друг-друга впервые.
От этого разговор не получается - душат формальности этикета. А уж у стеснительных детей, вообще, язык онемел.
Все сидели тихо. Редко слово вылетало испуганной птицей, сразу ища убежище, за светящимся от заката тюлем. Или в маленькой щели пыльного серого плинтуса, например. Дети - в их глазах закат отражается особенно! Ало-оранжевый, шелковый, дышащий. Стыдливо уходящий туда, где прячутся слёзы.
Кажется гарью пахнет!?- закашлялся сосед. Наверное, дымоход засорился,- надломленным голосом, поперхнувшись, сказал папа. Мама вынула платок, и стала учащенно, шумно дышать через него. Ой, какой ядовитый дым,- кашляя в кулак, еле выдавил из себя дядя Витя, папин напарник по работе. Маленькая Таня стала тереть глазки и хныкать. Домоход ведь недавно чистили,- прохрипела мама полушопотом. Тёте Нине, жене дяди Вити, стало плохо. Зрачки её закатились вверх, и она медленно, словно тая, стала стекать со стула. Дядя Витя пытался подхватить её на руки, но вдруг сам ослаб. Ноги его как-то кукольно подкосились, словно кости хрупкие осыпались в обувь. Папа хотел открыть форточку, но табуретка под ногой заплясала, (ну надо же такому случиться), и папа рухнул на изящную маму, которая выронила платок и не могла сопротивляться дыму, клубы которого хищно искали жертву. Дым гривастый способен заползти в маленькую щель плинтуса, не говоря уже о тюле.
Закаты в детских глазах погасли. Затих беспокойный, надрывный кашель соседа. Становилось неразличимо темно. Никто не зажег свет....