Боль

Боль охватила всё ее существо, и казалось, этому не будет конца. Перед глазами появлялись то черные, то красные круги. Сознание проваливалось в бездну и карабкалось оттуда, как из глубокой ямы по её скользким и мокрым стенам. Добравшись до спасительного края, оно светлело и вновь могло прокручивать события последних дней.
 А что такого особенного было в последние дни? Ничего особенного не было. Всё как всегда, или нет…

Зина вспомнила, как шла по улице, белоснежной от снега. Было тихо, и она слышала, как хрустит снег под её сапожками. Частные домики вытянулись в улочки и дымили своими трубами. Сибирский мороз к вечеру крепчал, и заботливые хозяева прогревали свои жилища. Желтым светом один за другим зажигались окна домиков.

Боль вновь охватила всё ее тело и разум, и снова провал в яму – глубокую и скользкую. Постепенно она выбралась из этой вонючей ямы и открыла глаза. Вокруг было бело, но это был не снег. Она обвела взглядом всё, что было вокруг. Белые стены, окно, раскрытая дверь. Комната была заполнена запахами лекарств и серым сумеречным светом.
Боль напомнила о себе, вырвав из груди тяжелый стон. В комнату вошла женщина в белом халате. Наклонилась и, подняв одеяло, осмотрела больную. Осторожно ощупала живот. Боль как будто ждала этого момента, словно кипятком обожгла внутри живота, спустилась вниз, побежала по ногам до самых кончиков пальцев. Заполнила грудную клетку и разорвала легкие и сердце. Туман окутал сознание.
- Вот несчастная, угодило тебя попасть в выходной день, когда нету дежурного врача нормального, специалиста.
Зина открыла глаза, и еле ворочая сухим языком, спросила:
- Что со мной случилось, где я?
- Принесли тебя с улицы, чуть не замерзла насмерть. Если бы не мужики леспромхозовские, что шли с ночной смены, так и померла бы.
- Я же домой шла с работы, сынок у меня один.
- Да твоя мама  забрала его к себе. Плохо, что дежурный врач – рентгенолог. Не смог поставить точного диагноза. Завтра будут все врачи, решат твою судьбу. Подозревают, что внематочная беременность у тебя. Сейчас вот уколю тебе морфий, и будешь спать, иначе так и будешь маяться.
Медсестра вышла и вернулась уже с полным шприцем. Поставила укол, поправила одеяло  и вышла. Боль стала отступать и совсем затихла. Стало легко и спокойно. Сон навалился внезапно. Снилось море с его шумящими волнами, которые набрасывались на тело, словно хотели утопить в морской пучине. Но тело плавно качалось на воде, как пробковый буек. И вдруг раздавался оглушительный взрыв, и фонтан воды взметался в небо, словно ядерный гриб. Боль резала с новой силой и сон исчезал.
Пока действовал морфий, Зина спала, но как только действие наркотика прекращалось, так  очередной фонтан поднимался из морской пучины и рвал на части больное сознание. Так прошла ночь.
Утром пришли врачи и осмотрели больную. Взятые накануне анализы были готовы, поэтому провели все необходимые процедуры и Зину повезли в операционную, где ей сделали операцию.
Когда больная открыла глаза, был уже вечер и в комнате царил полумрак. Сознание работало четко, и она поняла, что лежит в больничной палате, что ее тело перевязано простынями. И только какие-то голоса заставляли её проснуться.
- Ну, вот и хорошо, проснулся наш умирающий лебедь? Как себя чувствуешь, голуба?
- Не знаю, все как в тумане. Спать хочу.
- Поспишь, только вот укольчики сейчас сделаем.
Медсестра сделала обезболивающие уколы, поправила одеяло и вышла. В комнате было тихо. Только желтый  свет уличного фонаря освещал комнату. Больная закрыла глаза и уснула сном тяжелобольного человека.

На следующий день после врачебного осмотра Зину перевели в другое отделение в общую палату. В палате было кроме нее еще две женщины, которые тоже ждали своего часа в операционную. У каждой был свой диагноз, и каждая переживала свою трагедию по- своему.
У Зины начались послеоперационные осложнения. Если бы ей сделали экстренную операцию, возможно, осложнений не было бы вовсе, но она сутки мучилась, а это способствовало воспалительному процессу.  Пучило живот, кололо в области печени, навалился кашель из-за ее лежачего состояния. Врач рекомендовал переворачиваться на бок. Но как это делать при разрезанном животе Зина не знала. Когда она кашляла,  боль бежала по всем швам. Зина ослабла, ее волосы спутались, а лицо было серого цвета.
Иногда медсестра сама переворачивала Зину то на один бок, то на другой, подворачивая под живот одеяло. Зине становилось легче дышать, и она меньше кашляла. Врач назначил ей банки на спину. Как  медсестра умудрялась ставить банки при таком состоянии больной, знала только она сама.

Постепенно все процедуры давали свои положительные результаты. Женщины в палате расчесали Зине ее длинные волосы и заплели их в косу. Лицо становилось с каждым днем розовее. Зина начала потихоньку ходить, скорчившись от связывающих ее простыней. Лишь температура предательски не хотела снижаться и упорно держалась на отметке 39°.

Зину навещала мама и ее сынишка, который учился в первом классе. Не было только его…
Зина жила вдвоем с ребенком, так уж получилось, что она осталась без мужа.
Недавно ее познакомили с майором, который служил в Особом отделе. Он был разведен и хотел познакомиться с порядочной молодой женщиной. Зина была хороша собой и майору она понравилась.
 Молодые люди встречались и их отношения переросли из дружеских в близкие.  Зина, как любая молодая женщина, надеялась, что отношения закончатся созданием семьи. Однако, майор не спешил делать предложение. Зина была грамотной девушкой, имела неплохую должность, имела хорошую квартиру. У майора была машина, хотя и не престижная. Иногда майор подвозил Зину с ее сыном до дома.

В тот злосчастный день, когда Зина попала в больницу, майор не приехал, был в командировке, и Зина шла с работы пешком через леспромхозовский поселок. Резкая боль сбила ее с ног прямо на дороге. Только благодаря леспромхозовским рабочим, которые на руках принесли Зину в больницу, она осталась жива.
И теперь Зина чувствовала себя преданной. Она каждое утро видела, как майор спешил в свой отдел пешком или на машине, но он, ни единого разу не навестил Зину в больнице, хотя знал всё, что с ней произошло.
Уходила понемногу физическая боль, но душевная с каждым днем нарастала. Зина стала просить врача, чтобы он ее выписал, но врач не мог ее выписать из-за температуры. Зина нервничала еще и потому, что ее ребенку было очень далеко ходить от бабушки, у которой он жил последнее время, в школу. С работы ее навещали подруги и старались успокоить, несколько раз приходила соседка, которая присматривала за квартирой. Она всячески ругала майора, который оказался  Дон Жуаном с мелкой душонкой.
 
     Но всему бывает конец, и Зину выписали из больницы, передав под наблюдение врачу поликлиники.
Вернувшись из больницы домой, Зина потихоньку смела накопившуюся пыль в комнатах и пошла за сыном к матери.
Через несколько дней,  Зина позвонила майору на работу, но телефон не отвечал. Сам он тоже не звонил, не появлялся у Зины дома.
Зина позвонила своим друзьям, которые   познакомили ее с майором. Они ей рассказали о том, что когда майор вернулся из командировки, то его друг по отделу похвастался, что якобы замещал майора, пока тот отсутствовал. Ходил к Зине ночью, и не один раз. Это была его месть на то, что Зина когда-то отказала ему, женатому человеку, в ненужных для неё встречах. Душевная боль оказалась сильнее физической. Она грызла Зину день и ночь. Какая подлость, оговорить только за то, что самому не удалось получить. Зина долго переживала. Она знала, что рано или поздно человек, который ее оговорил, получит за всё, что он сделал. Майор ушел из жизни Зины, и больше она о нем не думала, так как считала его поведение недостойным того, чтобы жалеть о  разрыве.

Через некоторое время Зининого обидчика, оговорившего ее, осудили за связь с несовершеннолетней ученицей одной из школ городка.

Не причиняй боль другому человеку,  и не будешь сам страдать. Как справедливы эти слова!