Главу этого семейства звали Сергей Сергеич.
Он был ровесником моих родителей. Пока жил с нами рядом, я ни разу не перемолвилась с ним и словом. Да и знала его лишь как нашего дачного соседа. Видела нередко, но либо из окна избы, либо из дворика.
Это происходило летом шестьдесят первого года. Мы тогда снимали дом в деревне на Оке. В помещении проводили совсем немного времени. В основном гуляли или крутились на участке, где выставили несколько раскладушек и натянули пару тентов от дождя. Участок поднялся высоко над рекой. Мы много купались, и не только в Оке, но и в океане воздуха на участке. И сейчас помню то фантастическое сочетание аромата мощного соснового леса и Окской поймы. Мама и папа очень ценили дачу и позволяли нам балбесничать, сколько угодно валяться на раскладушках. Но нет, валялись мы мало: всегда хватало дел. Кто-то уходил в лес по грибы или ягоды, другие отправлялись в город за продуктами. Кто-то ещё убирался в доме или готовил обед.
За домашними делами (для меня всегда основными) я и видела наших соседей постоянно. Они снимали такую же избёнку напротив, через узкую дорожку. Наверное, их хозяева были богаче наших, потому что дом выглядел новее и крепче. Но у них не было такого сказочного участка над Окой, как у нас. Впрочем, может быть, они и не очень нуждались в нём: нередко устраивали семейные походы.
Семья состояла из четырёх человек: родителей и двух дочерей, на несколько лет моложе меня. Муж, Сергей Сергеич, как его все называли, в то время в возрасте едва за шестьдесят, отличался высоким ростом, поджарой фигурой и очень учёным видом. Всегда приветливый интеллигентный человек, добрый, вежливый и приятный. Жена была лет на десять моложе, симпатичная женщина ростом ему по плечо; одевалась просто, как и положено в деревне, но носила высокую причёску, напоминавшую те, что считались модными век тому назад. Она тоже принадлежала к учёному миру: супруги вместе работали. Кто-то обмолвился, что они оба профессора, служат в научно-исследовательском институте гельминтологии и преподают. Что такое гельминты, мы знали не понаслышке: прожив тяжелейшее и голодное детство в условиях войны и послевоенных трудностей, вечно в детских коллективах, будь то садик, школа или пионерский лагерь, мы, как тогда предписывалось всем, регулярно сдавали много анализов, нередко у кого-то обнаруживались паразиты. Барышню по имени «аскарида» дети той поры созерцали не раз...
Но – одно дело наше тяжёлое детство, и совсем другое – два соседа, биологи, учёные по «гельминтной науке»... Мы нередко хихикали по этому поводу и совершенно не могли справиться с чувством досады оттого, что люди столь высокого уровня занимаются такой противной проблемой... Слово «гельминтология» с большим трудом укладывалось в нашем понимании в научные рамки, сильно накреняясь в сторону не самой весёлой практики жизни.
Две дочери профессоров (с небольшой разницей в возрасте) учились в старших классах школы. Семья жила и отдыхала весьма размеренно, впитывая каждый кубик целебного воздуха, много гуляя, беседуя, наслаждаясь летом в полную меру. Мы никогда не видели, скажем, гуляющих отдельно дочерей или родителей – нет, только все рядом, не иначе. Издали их разговоры казались неторопливыми и интересными для каждого. На прогулках Сергей Сергеич обычно смотрел под ноги и что-то говорил, говорил, и три женщины внимательно слушали. А если начинала говорить жена, то девчонки встрепётывались, будто им чуточку отпускали вожжи. Сергей Сергеич же становился необычайно почтительным и внимательным. Не стоило труда догадаться, что для него каждое слово, которое произносит супруга, и любая просьба, если она о чём-то попросит, почти святы.
У нас тоже была дружная семья, но отношения куда проще. Может быть, это называется иначе. В нашей взаимной простоте имелись колоссальные плюсы. Но мы так привыкли к своим отношениям, что по сравнению с соседско-профессорскими они казались нам несовершенными. Вот у них – да, настоящее уважение друг к другу и утончённая любовь, как в старинных романах.
Без преувеличения могу сказать, что эти люди, сама возможность постоянно любоваться ими стали такой же важной частью нашей дачной жизни, как лес и река, белый песок на пляже и волшебный воздух. Каждый из нас, глядя на них, мечтал о том, что когда-то и у него будет столь же красивая и сладостная личная жизнь, очень мирная, полная любви и взаимного уважения. Соседи казались здесь исключительным примером. Хотелось быть похожими на них. Не только внешне – тут они, пожалуй, ничего особенного собой не представляли, - но духовно и душевно, вот что особенно важно.
Я ни минуты не сомневалась в том, что главный, кто задаёт столь счастливый тон этой жизни, конечно же, муж и отец Сергей Сергеич. Заметила: он не стремился возвыситься ни над какой стороной быта. Иногда мы видели, с каким удовольствием он помогает дачной хозяйке возиться на огороде. Ездил в город за продуктами и привозил-приносил всего столько, сколько не всякое вьючное животное довезло бы. Иногда мыл посуду, подметал дворик. Мы ворчали, осуждая его женщин: могли бы сами больше заниматься хозяйством, а его бы оставили науке и прогулкам. Но нас никто не спрашивал. Да и главное в том, что такой расклад никого из них не смущал, в семье чувствовалась полная гармония, во всём согласие. Мы переставали брюзжать и продолжали восхищаться; исподволь, неназойливо наблюдали за этими людьми, ненароком, без малейшей зависти – к счастью, в нашей семье не было завистников! – смотрели на их жизнь, будто перед нашими глазами проходил замечательный спектакль или кинофильм.
И только к самому концу лета мы узнали некую тайну этой семьи, её поведала нашей маме хозяйская дочка. Сергей Сергеич был вторым мужем своей профессор-жены; обе дочери – её, от первого брака; но он так строит эту жизнь, что они стали и его дочерями. Причём – с полным доверием и радостью. Он женат на их матери не так давно, лишь несколько лет. Это вовсе не такой брак, что прошёл через годы и выдержал невероятные испытания. Тем более удивительным показалось нам теперь, что Сергей Сергеич так любит всю свою семью, старается для неё, влюблён в жену, чуть ли не как юноша, и галантен с ней разве что не на старинный манер. А главное – что он столь хороший отец... Даже слово «гельминтология», наконец-то, отделилось в нашем понимании от того, что оно значит, и превратилось просто в научный термин.
Теперь мы наблюдали за этой семьёй с ещё большим интересом. В душе возникало множество вопросов. Как же можно прикипеть сердцем к чужим детям, стать для них роднее родного отца? Жизнь кругом полнилась самыми разными и отнюдь не положительными примерами. Настроиться философски мы тут не могли, оставаясь на своём заземлённо-бытовом уровне, потому наше удивление не знало границ и как бы всё росло и росло...
Подступила осень, и мы уехали в Москву. Весь долгий учебный год, до следующего лета часто вспоминали дачу на Оке, мечтали снова снять её. И всегда с удовольствием говорили о своих тамошних соседях.
В мае мы действительно сняли дачу в той же деревне, хотя и у других хозяев: прежние по своим семейно-конфликтным причинам больше не сдавали дом. А вот семья Сергея Сергеича сняла свою прежнюю дачу. И мы не раз видели его с дочерями, они точно так же прогуливались по деревне или по берегу Оки, по краю леса или уходили в его глубины, мы и там иногда встречали их. Никто не удивлялся тому, что жены не видно: она же профессор, работает, пишет или читает свои лекции. Ну... не всегда же так получается, что мужу и жене, тем более на одной работе, могут дать отпуск одновременно; видимо, она приедет позднее.
И вдруг – настоящий удар всем. Оказалось, что жена Сергея Сергеича и мать двух дочек весной умерла. И не как-нибудь, а от тяжелейшего, скоротечного рака. Болела очень сильно, и спасти её не удалось.
- Да он бы должен теперь сбежать из этой семьи! - считало деревенское и дачническое общественное мнение. – Ну зачем ему эти девчонки и все заботы? Мог бы жить один припеваючи. Да и женился бы скоро – он же интересный, ещё не старый мужчина, прекрасно устроен в жизни. Для чего ему такой хомут?
Может быть, если бы кто-то прямо спросил об этом Сергея Сергеича, он бы ответил так, что никому переспрашивать не захотелось бы. Но люди не спрашивали. И не потому, что справлялись со своим любопытством, - просто не смели.
Лето размеренно шагало вперёд. Сергей Сергеич и девочки изредка уезжали в Москву – мы не сомневались: на кладбище. Потом возвращались, и жизнь их текла по-прежнему.
В последующие годы мы не снимали дачу в этой деревне. Однако лет семь спустя всё-таки вернулись туда. Теперь мы никогда не встречали Сергея Сергеича с дочками. Спросили о них у своих новых хозяев. С прежними тоже виделись, нет-нет да остановимся, поговорим о том, о сём. И узнали, что Сергей Сергеич и дочки ещё несколько лет подряд отдыхали здесь, на Оке, и всё у них было, как раньше. Девочки окончили школу, поступили по очереди в институты. Но летом непременно отдыхали здесь вместе с отчимом. Жили дружно – кому-то на радость, а кому-то и на зависть.
Сергей Сергеич ездил с девочками на дачу до самой своей смерти, которая пришла к нему тоже совсем не поздно, мог бы ещё пожить. Люди говорили, что он всегда очень тосковал по своей жене, потому и не продержался долго без неё. Получалось, что она оставила ему очень важное поручение: довести дочерей до взрослых лет и дать им образование. Он выполнил это и ушёл, едва младшая закончила институт.
Он очень любил свою жену, которую встретил отнюдь не юным Ромео, но привязался всем сердцем. И это была такая любовь, мимо которой невозможно спокойно пройти. Чужие люди мечтали, что когда-то подобное может случиться и в их жизни.