Повесть "Дивизионная разведка" основана на воспоминаниях фронтовиков. Действия охватывают первую военную осень под Москвой и начало 1942 года.
… К платформе натужно, устало чадя почерневшей трубой паровоза, подходил санитарный поезд. С подножки второго вагона неуклюже соскочил длинный и худой военврач в круглых очках. За ним поспешно спрыгнули две женщины в ватниках нараспашку поверх белых медицинских халатов. Они быстрым шагом пошли вдоль рядов лежащих и сидящих раненных.
- Тяжелых в пятый и шестой, - начал распоряжаться военврач, очевидно начальник поезда, - Легких сортировать на месте. Да быстрее же с носилками! – вдруг закричал он обернувшись.
Из поезда стали выгружать носилки и побежали санитары, под руководством женщин-врачей стали укладывать раненных. Седых обратил внимание на одного из санитаров – щуплого паренька в очках с толстенными стеклами и в ватнике не по росту.
- Подождите, товарищ капитан, я сейчас, - умоляюще попросил он Кравцова и быстрым шагом направился к пареньку-санитару.
Он узнал его почти сразу. Это был Ленька Акулович – приятель по детским играм, который жил в той же самой деревне, что и баба Маша. И куда Василий приезжал каждый год хотя бы на месяц. Ленька жил в Дивино с дедом Макаром Ивановичем, известным столяром и плотником. Половина домов в деревне и само здание сельсовета было построено им.
Дед Макар, играючи и весело обтесывал и подгонял бревна. На каждое бревно у него было своя прибаутка. Два подсобника едва успевали за ним, хотя он страдал сильной близорукостью и носил очки с очень толстыми стеклами, а дужки на затылке были связаны резинкой. Две большие ценности были у старого мастера – это дореволюционный топор, доставшийся ему по наследству от его отца и эти очки, которые он привез с Гражданской, где служил в саперных частях. А сколько у него было в сундучке таинственных буравчиков, стамесочек, долотец и других инструментов для тонких работ, разметки, измерения углов и тому подобного. Даже Ленька не знал всех названий. Ни на одном доме в деревне не было одинаковых наличников. Фантазия и художественный вкус старика были непревзойденными.
Дед Макар часто сокрушался, что внук не интересуется ремеслом, пропала, мол, династия. Леньку действительно больше интересовали машины и особенно трактора. Зрением он был слабоват, как и дед, поэтому боялся, что после школы его не возьмут на курсы. Сколько Василий не спорил с Ленькой, но так и не убедил друга, что нужно обязательно учиться на инженера, Хотя бы по тем же тракторам и другим сельскохозяйственным машинам. Но Ленька не хотел быть инженером и командиром производства. Он любил работать на этих тракторах и косилках. И особенно любил чинить моторы. Не было для него большего счастья и гордости, когда он без подсказки взрослых смог определить неисправность, а тем более устранить ее.
- Ленька, ты! – Седых схватил друга за рукав ватника. – Откуда ты здесь? В санитарах?
Ленька обернулся и уставился на Василия, не веря своим глазам.
- Ух, ты, вот это, да! – он бросился обнимать друга. Потом отстранился, разглядывая форму, пистолет в кобуре. - Ты, что в армии? Вот здорово! А меня не взяли по зрению. А потом…
- Акулович! Вы что? – подбежала женщина военврач. - У нас совершенно нет времени. А вы товарищ младший лейтенант уходите, не мешайте погрузке.
- Ленька, а как мои? Ты их когда последний раз видел?
- Подожди меня, Васек. Сейчас погрузим и поговорим. – Ленька странно пятился назад, волоча за собой носилки за одну ручку пока их не подхватил его пожилой напарник. - Ты обязательно подожди!
В груди у Седых все сжалось от нехорошего предчувствия. Он обернулся к подошедшему Кривцову.
- Товарищ капитан, давайте подождем немного, - заговорил он, задыхаясь от внутреннего волнения, - Это мой друг детства, оттуда из Белоруссии. Он наверняка что-нибудь знает о моих родителях.
- Конечно, давай подождем, - капитан по-отечески положил Василию руку на плечо, - давай заодно и поможем. Сестричка, тебе помочь? – Кривцов подошел к девушке, которая пыталась поднять очередного раненного бойца.
- Ой, пожалуйста, товарищи командиры. Помогите раненным подняться вон в тот вагон, - и она указала в конец состава, - нам как можно скорее нужно погрузиться.
Погрузка заняла больше часа. Раненных было человек тридцать, но поезд ехал с фронта уже переполненным. Видимо пришлось освобождать какие-то дополнительные помещения в вагонах, приспосабливая места для размещения новых раненных, что-то или кого-то перемещать. Наконец из вагона выскочил Ленька Акулович. Подбежав к Седых и Кравцову, он неумело отдал честь капитану.
- Ну, Ленька, рассказывай… - Василий судорожно сглотнул, - что знаешь…
Ленька снял очки, достал из кармана несвежий носовой платок и принялся протирать свои очки. Протерев, он комком сунул платок назад в карман, но очки не одел.
- О том, что война началась, мы знали уже часов в шесть утра, - заговорил он после долгой паузы странным глухим голосом. - Пограничник на мотоцикле с донесением проезжал через деревню.
Ленька, подслеповато щурясь, глядел на санитарный поезд.
- Только не верили, что все вот так будет. Понимаешь, думали, сунулись фашисты, а наши пограничники им отпор дадут. Потом Красная Армия подойдет.
Ленька все теребил и теребил свои очки. Лицо его сделалось каким-то не по годам старым.
- Радио не работало, треск один. Вся деревня у сельсовета собралась. Бабы носами хлюпают, мужики мрачные как тучи, а что делать никто не знает.
Ленька расстегнул ворот гимнастерки, потер худую грязную шею.
- От нас до границы километров восемьдесят, а канонаду слыхать. И самолеты их с крестами идут на восток и идут. Над нами один прошел и по площади из пулемета. Никого не задело. Председатель рукой махнул, велел всем по погребам прятаться, а сам вскочил на мотоцикл и в Кобрин к районному начальству. Нас тогда мужиков, парней человек пятнадцать набралось. В колхозную полуторку погрузились и за председателем следом в район. Хотели, чтобы оружие нам дали и послали на помощь пограничникам.
Седых посмотрел на капитана. Тот стоял с каменным лицом, не глядя на Леньку. Только желваки на скулах ходили. Внутри у Василия было пусто и безнадежно, но поторопить друга у него язык не поворачивался. А Ленька упрямо продолжал рассказывать все детально, по порядку.
- В Кобрине такая неразбериха была! Где документы жгут, где на машины что-то грузят, все бегают. Короче, начальства мы не нашли. Узнали только, что на границе бои нешуточные идут и во многих местах фашисты прорвали нашу оборону. Мы решили возвращаться назад. Собирать все ружья, которые есть, и ехать на помощь пограничникам. Пока решали, у нас какой-то майор под револьвером машину реквизировал для нужд Красной Армии. Из Кобрина мы в деревню добрались только на следующий день вечером, а кто и после, на следующее утро.
Ленька сморщился. На глазах у него навернулись слезы, но он упорно продолжал рассказывать сквозь стиснутые зубы.
- Через Дивино какая-то наша часть отступала лесом, а по дороге немцы на танках… Бой там был. Короче, в деревне ни одного дома не осталось. Какие пожгли, а какие гусеницами по бревнышку разнесли. Красноармейцы побитые лежат, наши, кто за ружья схватился, тоже. Понимаешь, - Ленька судорожно вцепился в рукав Василия, - бабы с детишками в погребах попрятались, так они туда гранаты побросали.
Седых боялся спросить, а Ленька замолчал. Он только рукавом пытался слезы вытереть. Наконец, он глубоко вздохнул всей грудью и поднял на друга покрасневшие глаза.
- Твоих я не видел. Правда, искал. Наверное, кто и в лес убежал. Мы ведь из погребов-то не вытаскивали… мочи не было. Так и хоронили. Засыпали, что осталось… А они не каждый в свой погреб прятались… вместе собирались. Наверное, чтобы не так страшно было.
Загудел паровоз санитарного поезда.
- Мы винтовки подобрали и лесами на восток, - Ленька заговорил скороговоркой, - один раз к военным примкнули. Я даже в бою участвовал, только стрелок из меня – сам знаешь какой. А потом меня контузило, и я на этом поезде оказался. Когда отлежался, то попросил Николая Кузьмича – начальника поезда – что бы у них оставили. Так и состою в санитарах. Все польза от меня.
- Спасибо тебе, Ленька, - прошептал Седых и обнял друга.
- Ты отомсти, Васек, за наших там на фронте, Ленька уже не мог сдерживать слез, и лицо его сводило страшной судорогой. - И вы, товарищ капитан, отомстите.
Кравцов неожиданно подошел и тоже обнял Леньку.
- Отомстим, дружок, отомстим, - зловеще произнес капитан. – Ты здесь свое дело делай хорошо, а мы там свое сделаем. Очень хорошо сделаем!..